Он заметил, что она дрожит. Мелкая, едва заметная дрожь. Он наклонился и поправил воротник куртки, стараясь укрыть её шею от пронизывающего ветра. Его пальцы коснулись её кожи. Холодной, как мрамор.

Он сел ровно и заставил себя заговорить. Голос получился хриплым, чужим.

– Всё закончилось, Люсия, — прохрипел он. — Слышишь? Шум… он кончился. Мы едем домой. Там будет тихо. Я обещаю.

Он говорил это ей, но на самом деле — себе. Он повторял эти слова, как мантру, отчаянно пытаясь в них поверить.

Он ждал. Ждал хоть какого-то знака. Вздоха. Движения. Чего угодно.

И он его получил.

Медленно, очень медленно, Люсия повернула к нему голову. Движение было плавным, механическим. Она посмотрела на него.

И Хавьер застыл.

Её глаза. Они больше не были пустыми. В их глубине больше не было тумана. Они были кристально ясными, сфокусированными. И в них светился холодный, пугающий, нечеловеческий интеллект. Она смотрела не на него. Она смотрела сквозь него.

Позвоночник стянуло ледяным обручем. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но не смог.

Люсия смотрела ему прямо в глаза. Её губы шевельнулись, и она произнесла тихим, ровным, абсолютно безэмоциональным голосом:

– Протокол «Пастырь». Объект стабилен. Запрос: цвет неба?

Каждое слово — удар под дых. Воздух выбило из лёгких. Куртка соскользнула с её плеч и упала на мокрую палубу с глухим шлепком. Глухая вибрация двигателя под ногами вдруг стала оглушающей. Она заполнила собой всё.

Он смотрел в её ясные, чужие, незнакомые глаза и с ледяным, всепоглощающим ужасом понимал.

Кросс успел.

Он не спас свою сестру.

Он вывез из Альп самое совершенное оружие программы «Шум». И теперь оно сидело рядом, укрытое его курткой.

Шум не закончился.

Он просто стал персональным.