Он отошёл от экрана и вернулся к своему столу. Сделал последний глоток, осушив чашку. Ритуал был завершён.

— Цель… «актив»… он был связан с Гамбургом. Переправлял какие-то данные через порт для Aethelred, ещё до того, как его «перепрошили». Верно?

— Верно, — подтвердила Лена. — Контрабанда зашифрованных массивов. Мы предполагаем, что следующий «спящий» находится там.

— Хорошо. — Он принял решение. — Отправляйте группу «Сыча» в Гамбург. Но не для захвата. Пока что. Мы будем зрителями. Пусть Рихтер делает свою грязную работу, а мы просто подберём то, что она в своей спешке упустит.

Он снова посмотрел на репродукцию Ротко на стене. Два кровавых прямоугольника на тёмном фоне. Да, подумал он, следующий акт этой пьесы будет разыгран в холодных доках немецкого порта. И он будет дирижировать им из партера.

Запах в номере был отвратительным. Смесь затхлого табака, плесени и чего-то сладковато-тошнотворного от канализации. С улицы доносился непрерывный гул Стамбула. Хавьер ненавидел этот город. Слишком много шума.

Он стоял перед треснувшим зеркалом в тесной ванной. Свет от единственной голой лампочки был жёлтым, больным. Голый торс в одних армейских штанах. Треснувшее зеркало отражало тело, перечёркнутое шрамами. Каждый — напоминание.

Новая отметина — рваная рана на левом боку, чуть выше бедра. Пуля прошла по касательной, но содрала кожу и мясо.

Он стиснул зубы, открыл бутылку дешёвого виски и плеснул прямо на рану.

— Сука, — выдохнул он.

Боль была острой, чистой. Мышцы живота и спины окаменели. Пальцы вцепились в край раковины, вдавливаясь в потрескавшийся фаянс. Но эта боль была честной. Понятной. Она отвлекала от другой, той, что грызла изнутри.

Он оторвал от старой футболки длинный лоскут, плеснул на ткань остатки виски. Спирт не сделает тряпку стерильной, но это лучше, чем ничего. Туго, морщась, перевязал бок.

И пока он затягивал узел, реальность дрогнула. Перед глазами встал экран планшета. Последний видеозвонок.

Три недели назад. Он сидел в баре где-то в Маниле. На экране появилось лицо Люсии. Она говорила быстро, возбуждённо, её тёмные глаза лихорадочно блестели — тот самый фанатичный блеск, который он так хорошо знал. За её спиной виднелась пробковая доска, утыканная вырезками и схемами.

«…это не просто коррупция, Хави, ты понимаешь? — тараторила она. — Это что-то большее. Aethelred Consortium. Они делают что-то с людьми. Стирают их прошлое… У меня есть свидетель, он боится, но он готов говорить…»

Он слушал её вполуха. Усталость, выпитое пиво — всё это делало её слова далёким фоном. Он видел её одержимость, но не видел опасности.

«Люсия, тормози, — сказал он тогда. — Просто будь осторожнее, ладно? Не лезь на рожон».

«Ты не слушаешь! — её голос дрогнул от обиды. — Это важно! Я почти у цели…»

«Я слушаю, — соврал он. — Просто… береги себя».

Он закончил звонок, пообещав перезвонить завтра. И не перезвонил. А через неделю она исчезла.

Теперь, глядя на своё измождённое лицо в зеркале, он чувствовал не просто вину. Это была ярость. Холодная, концентрированная ярость на самого себя. Она была его. Единственное, что у него осталось от прошлой жизни. И он променял её на ещё один вечер в вонючем баре.

Эта миссия была не спасением. Это была попытка искупить свой грёбаный эгоизм.

Он с силой упёрся рукой в стену. Штукатурка заскрипела. Тупая боль в запястье отрезвила. Хватит рефлексировать. Сейчас нужно действовать.

Он вернулся в комнату, достал второй, зашифрованный телефон и набрал единственный номер.

Звонок перенёсся за тысячи километров, в подвальную мастерскую в Неаполе. Руки, покрытые шрамами и ожогами, с хирургической точностью собирали какое-то устройство. В воздухе пахло машинным маслом и канифолью. «Аптекарь» поднял телефон, не отрывая взгляда от работы.

— Надеюсь, ты звонишь заплатить, а не просить в долг. — Голос на том конце провода звучал так, будто его владелец курил без фильтра с трёх лет. Хриплый, пропитанный сарказмом.

— Мне нужен выход из Стамбула, — сказал Хавьер коротко. — И вход в Гамбург. Тихо. По морю.

На том конце провода повисла тишина.

— Гамбург, — протянул «Аптекарь». — Хм. Ты решил поплавать с акулами, Хавьер? Чужих там не любят.

— У меня нет выбора.

— Выбор есть всегда. Обычно между плохим и очень плохим. Ладно. Это будет дорого. Очень дорого. И не в деньгах. Мне нужна услуга.

— Какая?

— Пока не знаю. Но когда понадобится, я спрошу. И ты не откажешь. Идёт?

— Идёт, — ответил Хавьер. — Мне также нужно снаряжение. Ствол, патроны, оптика. Что-нибудь, чтобы уравнять шансы.

— Шансы никогда не бывают равными, парень, — прохрипел «Аптекарь». — Будет тебе твоя игрушка. риклад: Есть судно. Старая посудина, возит контрабанду. Уходит на Гамбург завтра, в четыре утра, седьмой причал. Ищи контейнер с маркировкой «Сельхозтехника». Пароль — «Минотавр».

Хавьер замер. Минотавр. Лабиринт. Кровь на стене. Не совпадение.

— Понял, — только и сказал он, и отключился.

Он сел на край скрипучей кровати. Гамбург. Значит, он на верном пути. Но теперь за ним охотятся. Он больше не хищник. Он — дичь. И ему это совершенно, блядь, не нравилось.

Ситуационный центр Aethelred Consortium был похож на морг для технологий. Огромное помещение без окон, залитое холодным, синеватым светом от десятков экранов. Тишину нарушал лишь тихий гул систем охлаждения.

Хелен Рихтер стояла в центре этого холодного зала, одна. На гигантском экране перед ней в замедленном режиме проигрывалась запись с уличной камеры в Стамбуле. Вот её команда блокирует цель. Вот появляется неизвестный. Движения резкие, смертоносные. Бой. Хаос. Отход.

Её лицо было абсолютно неподвижно. Маска из слоновой кости, на которой не отражалось ничего. Но под столом её правая рука была сжата в кулак. Ноготь большого пальца с силой впивался в подушечку указательного. Острая боль помогала держать под контролем другую боль — тупую, пульсирующую, что зарождалась за глазными яблоками.

— Оракул, — её голос был тихим, но эхом разнёсся по залу. — Анализ. Идентифицировать.

Система подчинилась. На экране замелькали базы данных. Алгоритм прогонял изображение лица мужчины, выхваченное на долю секунды. Процесс занял тридцать семь секунд.

Наконец, на экране появилось досье.

РЕЙЕС, ХАВЬЕР.

СТАТУС: БЫВШИЙ БОЕЦ GEO. КРАЙНЕ ОПАСЕН.

РОДСТВЕННЫЕ СВЯЗИ: РЕЙЕС, ЛЮСИЯ (СЕСТРА). Журналист.

Хелен медленно выдохнула. Вот оно. Угроза перестала быть сбоем в системе. Теперь у неё было имя. Лицо. И хуже всего — иррациональная, личная мотивация. Хелен ненавидела такие переменные. Её мир был построен на расчёте и контроле. Хавьер Рейес был хаосом.

Боль в висках стала острее. Шум. Она вспомнила отца. Его уволили не за провал, а за то, что он не учёл одну такую «переменную». Одного человека, ведомого местью, который разрушил всю его карьеру. Она не повторит его ошибку.

Она отвернулась от экрана и подошла к панорамному окну, за которым была лишь чёрная стена. Смотрела на своё отражение. На холодную, безупречную женщину в дорогом костюме.

Хелен активировала защищённый канал связи.

— Марко.

— Слушаю, — раздался в наушнике спокойный голос её полевого командира.

— Наша проблема в Стамбуле имеет имя. Хавьер Рейес. Система отследила его звонок. Он направляется в Гамбург.

— Задача та же? Наблюдение? — в голосе Марко не было ни тени сомнения.

Хелен сделала паузу. Её собственный пульс отдавался в ушах глухими ударами.

— Я меняю задачу, — её голос стал плоским, лишённым всякой интонации. — Он больше не сопутствующий риск. Он — цель. Прямая и единственная.

Она снова помолчала, давая словам набрать вес.

— Устранить эту «дикую карту». Любой ценой.

Она закончила вызов. Подтверждение ей было не нужно. Закрыла глаза, двумя пальцами массируя виски. Шум в её голове не утих. Наоборот, он стал громче. И теперь у этого шума было имя. Хавьер Рейес.