Проницательные читатели могли бы заметить, что ссылки Роуэна на Рим, Грецию и Британскую империю перекликаются с предупреждениями, которые либерал Пол Кеннеди сделал в своей широко цитируемой книге «Взлет и падение великих держав», опубликованной в 1987 году. Они также должны были знать, что идеологическая и культурная война, которая, казалось, охватила начало и середину 1990-х годов, берет своё начало в сражениях, обострившихся ещё в 1960-х годах. Они разгорелись в конце 1980-х, когда литературный критик Аллан Блум в своей агрессивной книге под названием «Закрытие американского разума» выступил против тривиализации американской интеллектуальной жизни. В том же году Э. Д. Хирш-младший в книге «Культурная грамотность: Что должен знать каждый американец» более сдержанно жаловался на то, что, по его мнению и мнению других авторов, вызывает недоумение и культурный раскол в школьных программах.[637]
Однако в начале и середине 1990-х годов иеремиады об «упадке Америки», похоже, задели более серьёзный культурный нерв. Многие из них, как и у Борка, исходили от консерваторов, которые чувствовали себя маргиналами в результате либеральных изменений в культуре и были возмущены тем, что они воспринимали как постоянно растущее зло: сексуальная безнравственность, насильственные преступления, вульгарность и сенсационность в СМИ, школы без стандартов, мусор, выдаваемый за «искусство», и просто плохой вкус.[638] Как писал Збигнев Бжезинский в 1993 году «массовое крушение… почти всех устоявшихся ценностей» грозило уничтожить американскую цивилизацию.[639] Что, по мнению других критиков, должен был думать суд присяжных, присудивший женщине 2,9 миллиона долларов за то, что она пролила горячий кофе из «Макдоналдса», который сильно её ошпарил? Или о Билле Клинтоне, президенте Соединенных Штатов, который ответил на вопрос, заданный ему в эфире MTV, носит ли он боксеры или трусы? Возможно, думая о голосах молодёжи, Клинтон ответил: «Обычно боксеры».
Как и ранее, многие консервативные авторы находили источник культурного упадка в том, как американцы — особенно бумеры — воспитывали своих детей. Для таких «воинов культуры» старомодные «семейные ценности» были одной из высших добродетелей. Встревоженные тем, что они считали качеством семейной жизни, они обратили внимание на статьи, в которых сообщалось, что только 30% американских семей садятся ужинать вместе — в отличие от 50%, которые должны были делать это в 1970-х годах. Как заявил в 1993 году Дэвид Бланкенхорн, директор Института американских ценностей с показательным названием, главная проблема Америки — это «упадок семьи». Он добавил: «Это не „экономика, тупица“. Это культура».[640]
Религиозные консерваторы, расширяя такие организации, как Family Research Council, раздули этот хор стенаний, вызвав возмущение либералов, которые предупреждали, что религиозные правые становятся все более агрессивными, ведя войну против абортов, прав геев и других вопросов.[641] Хотя Фолвелл, ослабив «Моральное большинство» весьма противоречивыми выступлениями (в одном из них он защищал политику апартеида в Южной Африке), распустил организацию в начале 1989 года, из президентской кампании Пэта Робертсона в 1988 году выросла новая сила — Христианская коалиция. Появившись на сцене в 1989 году, она быстро приобрела известность под руководством Ральфа Рида, молодого, с мальчишеским лицом грузина, который ранее возглавлял Республиканский национальный комитет колледжа. Рид проявил незаурядные политические, организаторские способности и умение собирать средства и в то же время успел получить степень доктора философии по истории в Университете Эмори в 1991 году. К середине 1992 года Христианская коалиция утверждала, что насчитывает более 150 000 членов и контролирует республиканские партии в нескольких южных штатах.[642]
В начале 1990-х годов появилась ещё одна религиозная группа — «Хранители обещаний». Основанная Биллом Маккартни, футбольным тренером Университета Колорадо, это была полностью мужская организация евангельских христиан, которые поклялись беречь своих жен и детей и тем самым укреплять семейную жизнь в Америке. Поначалу медленно развиваясь, «Хранители обещаний» вырвались вперёд к середине десятилетия. На пике своего развития в 1997 году организация провела массовое собрание и митинг на торговом центре в Вашингтоне, где около 480 000 мужчин пообещали быть любящими и поддерживающими мужьями и отцами.
Многие американцы, присоединившиеся к подобным группам, все ещё оспаривали раскольническое культурное и политическое наследие 1960-х годов — светское наследие, как они считали, курения травки, сжигания лифчиков, любовных бус, радикального феминизма, власти чёрных, преступности на улицах, порнографии и сексуальной свободы, абортов, упадка семьи, дарвиновских идей об эволюции и отвратительной популярной культуры. Уязвленные тем, что они считали высокомерием либералов из высшего среднего класса, они жаловались, что элитарная леволиберальная культура захватила университеты, фонды, Голливуд и средства массовой информации. В Америке конца XX века царила «великая разруха».[643]
Либералы отвергали эти сетования, воспринимая их как разглагольствования христианских правых, политических неандертальцев и гиперпатриотов, которые ставят под угрозу гражданские права и свободы и угрожают толерантным ценностям нации. Но некоторые левые тоже беспокоились о социальном и культурном упадке. В 1993 году сенатор Мойнихан из Нью-Йорка, видный либерал, написал статью, которая привлекла большое внимание. В ней утверждалось, что Америка «спускает определение девиантности вниз», то есть слишком спокойно принимает за норму все виды некогда стигматизированного и зачастую неблагополучного поведения, такие как внебрачная беременность.[644] Другие либералы выявляли иные признаки упадка: показное потребление, растущее неравенство и неправильное распределение ресурсов, которые, по словам одного испуганного автора, грозили превратить США в «страну третьего мира».[645]
Другие наблюдатели культурных событий начала и середины 1990-х годов, многие из которых, но не все, придерживались центристских или слегка левоцентристских взглядов, выдвигали идеи коммунитарного движения. Как утверждали Роберт Белла и его соавторы в книге «Привычки сердца» (Habits of the Heart, 1985), они заявляли, что безудержный индивидуализм подрывает давно признанную способность Америки к кооперативному участию в жизни общества.[646] В 1995 году профессор Гарвардского университета Роберт Патнэм опубликовал широко обсуждаемую статью под названием «Боулинг в одиночку». Патнэм заметил, что, хотя боулинг остается популярным видом спорта, люди все реже играют в боулинг вместе, объединяясь в лиги. Вместо этого они играют в одиночку. Американцы, по его словам, обратились внутрь себя и стали заботиться только о себе. Все большее число богатых людей переезжает в закрытые анклавы. Американский народ, известный своим добровольчеством, становится все более разрозненным, изолированным и оторванным от общественных проблем.
По мнению Патнэма и других, судьба боулинг-лиги была симптомом более масштабного, поколенческого отказа от участия в групповой деятельности, которой ранее славились исторически общинные люди Америки: голосование, посещение церкви, домашние развлечения и волонтерство в благотворительных организациях, таких как клубы обслуживания, YMCA, PTA и Лига женщин-избирателей. Критики, подобные этим, были правы: Многие из групп, которые в 1980-х и 1990-х годах сообщали о большом и растущем числе членов — такие как AARP и Sierra Club, — были в основном профессионально управляемыми организациями, которые полагались на фонды, массовые рассылки и манипуляции со СМИ для накопления финансовых ресурсов. Казалось, что низовые, личные встречи заинтересованных и неоплачиваемых местных жителей, которые посвящают время и усилия тому, чтобы улучшить жизнь общества, находятся под угрозой исчезновения.[647]
