НЕДУГИ ГОРОДСКИХ ШКОЛ пополнили длинный список болезней, от которых страдают города Соединенных Штатов. Словосочетание «городской кризис» постоянно встречалось читателям журналов и ежедневных газет в 1970-х годах. Для такого словосочетания были все основания, ведь в то время американские города, особенно те, в которых проживало большое количество меньшинств, столкнулись с целым рядом серьёзных проблем.
Одним из этих недугов, как хорошо знали школьные администраторы, был фискальный. Хотя процент американцев, проживающих в центральных городах, не претерпел значительных изменений в 1970-е годы и позднее (в 1975 году он составлял 32, в 1995 году — 31), одной из самых сильных демографических тенденций Америки конца XX века стало бегство — в основном белых — из городов представителей среднего класса и налогоплательщиков в пригороды (в которых проживало 35 процентов населения в 1970 году, 40 процентов в 1975 году и 50 процентов в 1995 году).[90] Только в 1970-е годы около 13 миллионов человек (более 6 процентов от общей численности населения в 1970 году) присоединились к этому бегству в более зелёные пригороды.[91] Многие из тех, кто заменил их в центральных городах, мигрировали из районов, где крупное коммерческое сельское хозяйство лишало работы мелких фермеров и сельскохозяйственных рабочих. Другие люди бежали из экономически депрессивных сельских регионов и небольших городов.[92] Поток мигрантов в северные города с Юга — как бедных белых, так и чёрных — был огромным в 1950–1960-е годы, а к 1970-м годам привел к чрезвычайной скученности населения в центральных районах городов. С течением времени миллионы очень бедных людей из Мексики, стран Карибского бассейна и Центральной Америки пополнили ряды мигрантов, что привело к перегрузке ресурсов городских центров.
Эти демографические сдвиги во многом были обусловлены технологическими изменениями, в частности механизацией сельского хозяйства, которая резко сократила потребность в сельскохозяйственных рабочих, особенно сборщиках хлопка на Юге. Изменения также стали следствием федеральной политики, в частности, субсидирования фермерских хозяйств, способствовавшего росту агробизнеса и вытеснению мелких фермеров с земли. Другие федеральные меры способствовали развитию пригородов: низкие процентные ставки по ипотечным кредитам на покупку жилья, которым способствовали такие агентства, как Администрация по делам ветеранов и Федеральное жилищное управление, а также щедрые ассигнования на строительство межштатных автомагистралей. Число зарегистрированных автомобилей (легковых, грузовых и автобусов) в Америке выросло со 156 миллионов в 1980 году до 221 миллиона в 2000 году, и к тому времени среди 217 миллионов американцев в возрасте шестнадцати лет и старше насчитывалось 190,6 миллиона водителей с правами.[93]
Господство автомобильной культуры ускорило «расползание» пригородов, что вызвало возмущение многих градостроителей и архитекторов. Многие пригороды, сетовали они, были полностью белыми, социально однородными убежищами, которые служили пристанищем для людей из низших слоев общества. В других пригородах наблюдалась быстрая миграция населения, которая подрывала добровольчество и общественный дух. Защитники окружающей среды, в частности, выступали против политически ангажированных застройщиков, которые заключали сделки, позволяющие жителям пригородов вторгаться в заболоченные земли, разрушать поймы и вырубать деревья.[94] Критики пригородов, как тогда, так и позже, осуждали их как «культурные пустоши» и как анклавы безвкусицы и пошлости. С характерной космополитической язвительностью Ада Луиза Хакстейбл из New York Times жаловалась в 1974 году: «В этих пригородах нет ни путешествия к открытиям, ни частного исследования чудес света, природных и рукотворных; это клишированное соответствие, насколько хватает глаз, без стимуляции духа через качество окружающей среды».[95]
Большинство руководителей городов не слишком беспокоились об эстетике пригородов. Скорее, им приходилось бороться с ухудшением налоговой базы, вызванным не только оттоком среднего класса, но и бегством многих предприятий в пригороды, на Юг и Запад. Другие отрасли, в частности обрабатывающая промышленность, пытались удержаться на плаву. Все эти компании были ключевыми источниками доходов от налога на недвижимость и рабочих мест. Лишившись этих ресурсов, многие города с трудом поддерживали базовые услуги, не только школы, но и общественный транспорт, полицию и пожарную охрану. В 1975–76 годах Нью-Йорк пережил тяжелый финансовый кризис, который привел к увольнению около 3400 полицейских, 1000 пожарных и 4000 работников больниц. Отчаянное положение города, получившее общенациональный резонанс, символизировало тяжелое положение городской Америки в экономически нестабильном конце 1970-х годов. Три года спустя Кливленд, который многие высмеивали как «ошибку у озера», объявил дефолт по своим долгам.
В Нью-Йорке, как и во многих других мегаполисах, от «городского кризиса» особенно страдали рабочие с низкими доходами и «низшие классы», как современники стали называть жителей, в большинстве своём чернокожих, центральных районов, охваченных нищетой. К концу 1970-х годов репортеры-расследователи, политики и другие люди наглядно демонстрировали социальные беды этих «несчастных», «неорганизованных», «неблагополучных» и зачастую «опасных» «обитателей гетто». Некоторые из этих рассказов были сенсационными, игнорируя жизнеспособные внутригородские связи расширенных семей, церквей и гражданских групп, которые боролись с социальной дезорганизацией. Эти рассказы продолжали давнюю традицию пугающих разоблачений «опасных классов» и «других американцев». Но никто не сомневался, что многие люди, живущие в этих районах, сталкиваются с чрезвычайно серьёзными трудностями, которые проистекают как из белого расизма, так и из структурных недостатков экономики, в частности, оттока рабочих мест из городов.[96] В 1978 году сенатор Кеннеди предупредил о «великой неупомянутой проблеме сегодняшней Америки — росте, быстром и коварном, группы в нашей среде, возможно, более опасной, более лишённой надежды, более трудной для противостояния, чем любая другая, к которой нас готовила наша история. Это группа, которая угрожает стать тем, чего Америка никогда не знала, — постоянным низшим классом в нашем обществе».[97]
Кеннеди, либерал, стремился направить больше федеральных ресурсов на нужды малоимущих слоев населения. Но многие другие американцы были напуганы призраком беспорядка, преступности и насилия, который, казалось, угрожал центральным городам. В 1977 году массовое отключение электричества в Нью-Йорке вызвало ужасающую волну грабежей и поджогов. Через несколько минут после отключения электричества в 9:30 вечера 13 июля, жарким и липким вечером, мародеры — в большинстве своём чернокожие, многие из них подростки — высыпали на улицы, особенно в районах Бруклина и Бронкса. Вооруженные ломами, чтобы отрывать стальные ставни, и пилами, чтобы срезать навесные замки, они разбивали витрины и нагло уносили товары. Полиция, численность которой сильно поредела после финансового кризиса 1975 года, пыталась остановить их, но на них обрушился шквал кирпичей и бутылок. Вскоре мародеры, ликующие и дерзкие, начали поджигать здания и забрасывать пожарных, которые вмешивались. Казалось, толпы были без разбора. Священник в Бронксе обнаружил, что его алтарь украден. Вывески «Брат по душе», установленные чернокожими владельцами магазинов в качестве защиты, мало сдерживали разбушевавшиеся толпы.[98]
