— Значит, это твое убежище от мира? — Спросила я Уора.

— Уже около ста лет. Я приезжаю сюда всякий раз, когда не могу больше жить в городе и мне нужен перерыв.

— Это умно. Я бы все отдала за такое место, как это.

Он улыбнулся.

— Тебе здесь рады, когда ты захочешь, Трикс. Что принадлежит мне, то принадлежит и тебе.

Тэйн склонил голову набок, глядя на брата с понимающим выражением в глазах.

— Никогда не думал, что доживу до того дня, когда Палач наконец падет. — Уоррик свирепо посмотрел на Тэйна, но спорить не стал.

— А что с этим вообще такое? — Спросила я. У меня никогда не хватало смелости спросить его, но мне было так любопытно.

— Это долгая и кровавая история, — пробормотал Уор, потягивая пиво.

— Думаю, я рассказываю лучше всех, — сказал Тэйн.

Я посмотрела на Уора, и он просто пожал плечами, не споря. Он был немногословен. Полная противоположность своему брату.

— Ты знакома с доктринами войн, да? — Спросил Тэйн. Гарет заметно напрягся, а взгляд Уоррика был устремлен куда-то вдаль. Я кивнула. — Ну, мой брат был генералом. Когда мы столкнулись с людьми, начались восстания. Они называли нас монстрами и демонами.

Типично. Люди все еще были такими. Мой дядя был ярким примером ненависти, которая только порождала еще большую ненависть, если с ней не бороться.

— Уоррику поручили командовать небольшой эскадрильей для подавления одного такого восстания. Это было кроваво и жестоко, но он сделал то, что должно было быть сделано, — продолжил Тэйн, делая глоток своего пива.

Я снова посмотрела на Уора и увидела боль, отразившуюся на его лице. Я потянулась, чтобы взять его за руку в свою, предлагая утешение, которое, знала, ничего не исправит, но может хоть немного помочь.

Тэйн прочистил горло, прежде чем продолжить.

— Людям не понравилось, что их победили монстры вроде нас, поэтому они захватили его днем, когда вампиры спали. Это было до зелья дневного света.

У меня голова пошла кругом от всех возможных вариантов того, что могло произойти дальше.

— Их ученые хотели получить ответы о наших способностях и физиологии. — Он сделал еще один глоток из бутылки, прежде чем продолжить. — Они экспериментировали над ним в течение нескольких месяцев, пока мы его искали.

У меня отвисла челюсть, когда мой мозг отважно попытался осознать это, и слишком много вопросов пронеслось во мне. Что они сделали? Какой ущерб?

— У него все еще есть эти шрамы, — тихо закончил Тэйн после того, как громким глотком допил свое пиво. Он был намеренно беспечен, как будто рассказывал сказку на ночь.

Мне показалось, что прошли часы, пока я сидела там, впитывая эту новую информацию.

Наконец, вмешался Уор, его голос был тихим, но резким, эмоции сквозили за каждым словом:

— В мой последний день пребывания в плену охранник поскользнулся, и я воспользовался возможностью освободиться. Но как только я вышел, это была кровавая баня.

Лицо Тэйна стало серьезным.

— Они морили его голодом, пока он был там. Итак, когда он оказался на свободе, он дал волю чувствам, убив тысячи людей в военном лагере. Люди не видели, как он приближался. СМИ назвали его Палачом, потому что, как только он приходил за вами, надежды на спасение не оставалось. Он был кровожадным и жестоким, и он был именно тем, что нужно было нашему народу для победы.

Мое сердце бешено заколотилось, когда до меня дошли слова Уора. От мысли о том, что его мучили годами подряд, а потом с такой яростью выпустили на волю после освобождения, у меня по спине пробежали мурашки.

Я посмотрела на Уора и увидела, что боль все еще отражалась на его лице. Не могу не задаться вопросом, сколько еще шрамов у него было помимо тех, что были видны.

— Мне так жаль, — прошептала я, сжимая его руку чуть крепче.

Уор повернулся и посмотрел на меня глазами, полными печали и чего-то еще — чего-то грубого и примитивного, от чего у меня скрутило живот одновременно от страха и желания.

— Жалость ничего не изменит, — медленно прорычал он, прежде чем резко встать со стула. Воздух вокруг нас дрогнул, как будто внутри него накапливался электрический заряд. Это было почти удушающе по своей интенсивности.

Прежде чем я успела сказать что-либо еще, Уор сказал, что ему нужно подышать свежим воздухом, и оставил нас сидеть и смотреть, как он уходит.

Тэйн нарушил молчание, грохнув пустой бутылкой о деревянный верстак рядом с собой, прежде чем повернуться ко мне.

— Ему нужен кто-то вроде тебя.

— Что ты имеешь в виду? — Мой голос прозвучал мягче, чем предполагалось. — Кто-то вроде меня? Что это вообще значило?

— Он пережил слишком много смертей и замкнулся в себе, вместо того чтобы смириться с этим. Он погружается в свою работу, и у него почти нет жизни. Может быть, ты сможешь что-то изменить.

— Войны доктрин были кровавыми для всех нас, — добавил Гарет. Он тупо смотрел вперед, как будто его мысли были где-то далеко. — Мы потеряли много волков. И много щенков тоже. Около половины нашей стаи было уничтожено. Нам потребовались десятилетия, чтобы восстановить то, что у нас было.

— Мне так жаль, — прошептала я, протягивая руку и нежно сжимая его руку. — Я только читала о войнах доктрин, но совсем другое дело слышать это от людей, которые там были.

Тэйн и Гарет продолжали рассказывать о старых временах после войны, вспоминая о начале Доктрины Сосуществования и о первых городах-убежищах, закрытых от остального мира.

Так много истории, которой я не знала. Я просто терпеливо слушала, но мои мысли невольно возвращались к Уору. От того, как он выглядел таким потерянным и злым, у меня по спине пробежали мурашки. Это был взгляд, который так много говорил без слов — боль, ярость, печаль и отчаяние.

Толком не обдумав это, я встала со стула и последовала за ним на улицу.

Уор стоял в одиночестве у стены в дальнем конце дома, скрестив руки на груди, и пристально вглядывался в темный лес.

Вдалеке выли волки, хлопали крылья летучих мышей. Лес был живым и пел даже холодной зимней ночью.

— Чего ты хочешь? — Его голос прозвучал тихо и напряженно, когда он повернулся ко мне лицом.

Я замерла от резкости в его тоне.

— Я просто хотела… — Моя фраза оборвалась, когда я встретилась с его глазами. Они были по-вампирски черными. Несколько секунд мы просто молча смотрели друг на друга.

— Почему ты последовала за мной?

— Я не знаю, — тихо призналась я, прежде чем сделать еще один шаг ближе к нему. — Я знаю, тебе было тяжело, и я подумала, что тебе не помешало бы немного утешения, вот и все.

— Утешение? — Он горько усмехнулся, прежде чем снова отвернуться от меня. — Я искал утешения с тех пор, как у меня все отняли. Никогда ничего не срабатывало.

— Может быть, потому, что ты не должен пытаться найти утешение в одиночку, Уор…

Он снова повернулся ко мне лицом.

— Ты понятия не имеешь, каково это — жить с людьми, которые никогда не могут понять. Которые смотрят на тебя и видят только гребаного монстра. Убийцу. Гребаного палача. Ты новичок в этом мире, но поверь мне, у дарклингов долгая память, и, по-видимому, у людей тоже. Я — сказка на ночь, Трикс. Поучительная история, и я просто…устал.

Я могу видеть, как тяжесть его слов давит на него, когда он на секунду закрыл глаза, сжимая и разжимая кулаки. Знаю, каково это — чувствовать себя одиноким в этом мире, но Уору пришлось пережить больше, чем кому-либо следовало бы вынести.

— Я тебя не боюсь, — тихо сказала я, приближаясь.

— Это потому, что ты меня не знаешь, — с горечью ответил он.

Боль пронзила мою грудь.

— Тогда позволь мне узнать тебя получше. Позволь мне увидеть, кто такой Уорик на самом деле. Не Палач. Просто Уор.

Он скептически посмотрел на меня, прежде чем покачать головой.

— Тебе бы этого не хотелось.

— Откуда ты знаешь? — спросила я.

— Потому что есть во мне такие части, которые даже я с трудом выношу. В моей душе есть такие чертовски темные вещи, от которых у тебя кровь застыла бы в жилах.