Таковы были два церковных полюса Византии, а впоследствии и России: «государственная» церковь и монастыри, «официальное» богословие и мистический опыт. А между ними находился громадный мир простых людей, для которых первое было непонятным и чуждым, а второе непонятным, притягательным и опасным. У этого мира были свои представления о религии, под которые приходилось подстраиваться и Церкви, было свое, «народное» богословие и свои обряды, от которых иной раз всего один небольшой шажок до колдовства и суеверия.
Какова была народная вера в Византии? К сожалению, мы этого почти не знаем, поскольку народ не имеет обыкновения оставлять по себе записи дискуссий и трактаты – в лучшем случае, сказки. Не знаем, однако, исходя из аналогий и здравого смысла, можем предполагать…
Что простые люди знали о своей вере? За разговором о богословии и философии как-то забывается, что абсолютное большинство людей того времени были неграмотными. Некоторые сведения они получали в церкви, поскольку церковная служба предполагает чтение отрывков из Священного Писания и проповеди (что ж получается – средний католик, выслушивавший службу на латыни, не знал о своей вере вообще ничего?!), кое-что узнавали из разговоров с другими такими же, как они, неграмотными прихожанами и всякими сомнительными «странниками».
А почему раньше в храмах расписывали фресками любую свободную поверхность, а в новопостроенных даже картины духовного содержания, и те не приветствуются, а висят одни иконы?
Еще в середине V века Нил Анкирский писал эпарху[141] Олимпиодору: «Ты предлагаешь декорировать церковь, которую ты построил, сценами охоты и рыбной ловли для услады глаз… Детская идея, которая введет в заблуждение верующих. Напротив, ты должен покрыть стены церкви сценами из Ветхого и Нового Завета, чтобы неграмотные люди, не имеющие возможности прочитать Священное Писание, увидев картины, научились мужеству настоящих слуг Божьих». О том же писал свт. Григорий Великий в 599 году: «Картины используются в церкви, чтобы позволить неграмотным при взгляде на стены понять то, что они не могут прочитать в книгах».[142]
В старинных православных храмах кое-где до сих пор сохранились фрески, сплошь покрывающие стены и своды, со сценами из Священного Писания или же условно-аллегорические. (Кстати, иконоборцы выступали не против изображений вообще, а против священных изображений: взамен они предлагали рисовать сцены охоты, пейзажи и т. п. Сейчас дико представить себе церковь, расписанную сельскими картинками или, скажем, бегами на ипподроме – но ведь это вполне могло бы состояться! А учитывая, что в эти церкви ходили бы неграмотные прихожане…) С развитием грамотности и книгопечатания фресок и картин становилось все меньше и меньше, и сейчас никакая живопись, кроме икон, в храмах не приветствуется. И то верно: при поголовной грамотности она уже не выполняет той роли, для которой была заведена, а, наоборот, скорее отвлекает молящихся.
Богословские споры народ считал «опасными умствованиями» и «смутой», и в этом церковные «низы» были солидарны с «верхами»: один раз богословие написано, и нечего тут переиначивать, не нами началось, не нами и кончится. Вот только… Можно попытаться напрячь фантазию и попробовать вообразить себе, каким образом преломлялось церковное богословие в мозгу какого-нибудь крестьянина. Но боюсь, что фантазии не хватит. Например, на русском севере «еретик» понимался, как род нечистой силы. «Припозднился как-то мужик в лесу, возвращается в село, а за ним еретик увязался… Мужик на сосну, а еретик принялся дерево зубами грызть… Тут петухи пропели – еретик и пошел дымом…» В одной из последующих глав будет приведен народный рассказ о появлении иконы «Троеручица» и о празднике Преполовения. И если главное – евангельские заповеди – народ понимал на удивление верно (хотя и не всегда выполнял), то что касается Священной Истории и истории Церкви, тут уж фантазии был и простор, и полет!
Очень уважали простые люди самого разного рода мистику (суеверия – это, кстати, тоже мистика, только самого низшего сорта), наполняя мистическим содержанием все, к чему прикасались душой. Иной раз это мистическое чувство уводило в совершенно уже загадочные дебри – вспомним хотя бы, как причастие клали на икону, чтобы получить его «из рук Богородицы». Понимание того, что Бог есть дух, простому человеку давалось с большим трудом. «Бог, который живет в городе» или же в иконе – это было куда проще и понятнее.
Любое описание нравов обычно грешит в ту или иную сторону, в зависимости от того, на что преимущественно обращен взгляд описывающего. Трудно сказать, сколько времени в реальности простые люди отдавали, например, молитве. Молитв было множество, на все потребности и все случаи жизни: вступление в новый дом, рытье колодца, земледелие и рыбная ловля, о шелковичных червях, сборе винограда, оливках и масле, об очищении пищи, против пороков, болезней, несчастных случаев. От зубной боли молились святому Антипе, против бессонницы – семи спящим детям и т. д. Но проблема была опять же в том, что большинство жителей Византийской империи были неграмотны, а значит, все их молитвенное правило ограничивалось несколькими наиболее распространенными молитвами, а для всего остального приходилось приглашать священника. Не раз, например, в западной литературе приходилось читать: священник наложил на кающегося прихожанина епитимью – прочитать сто раз «Верую» или пятьсот раз «Отче наш». Или у нас – положить столько-то земных поклонов. Но если допустить, что «Верую» и «Отче наш» (на латыни!) были единственными молитвами, которые знал какой-нибудь бретонский крестьянин, а у нас поклоны перед иконами были самой популярной формой молитвы – то все становится понятнее, не так ли? Чтобы знать больше, надо уметь читать.
Зато были очень распространены разного рода реликвии: кусочки Креста, частицы мощей, освященное масло и т. п. Те, кто побогаче, могли носить на шее ампулы из свинца, серебра или золота, наполненные маслом из ламп, освещавших Святой Крест. Очень почитались реликвии, принадлежавшие святым и, особо, чудотворные иконы, среди которых первыми были иконы Богородицы. Впрочем, с тем же успехом верили в порчу и сглаз, от которых ходили лечиться кто в монастыри, а кто и к колдунам, верили в демонов, злых духов и более мелкую нечисть, от которой опять же защищались как церковными, так и народными средствами.[143]
…Да, конечно, легко обвинять сейчас этих людей в язычестве и суеверии. Но, во-первых, надо бы постараться их понять. Какие иные формы религиозности могли быть у неграмотного народа? Во-вторых, кроме учения, существует еще и благодать. В Евангелии сказано: «по вере вашей будет вам». От чудотворных икон совершались чудеса, реликвии приносили исцеление, молитвы помогали… В самом деле, кто может помешать Богу наполнить Своим содержанием любую форму? А в-третьих – как вы думаете, что делает современный, просвещенный, со средним, а то и высшим образованием человек, если он болен или в доме у него заводится какая-нибудь пакость вроде барабашки? Думаете, ищет утешения в философии? Один из десяти – да, остальные едут к чудотворной иконе или зовут батюшку, чтобы квартиру освятить.
Интересно, а что делает американец-протестант, если у него дома заводится «барабашка»?
…Сейчас мы уйдем с высот в самые глубины народной веры, поскольку почитание Богородицы в основном шло снизу, поднимаясь волной и захлестывая самые высокие кафедры и троны. Ей молились, просили о заступничестве, не давали в обиду высокоумным несториям, строили храмы, писали иконы и получали от них чудеса и исцеления. Это уже совсем другой мир, в котором совсем нет философии, зато много поэзии и бесчисленное количество чудес, данных людям по их вере…
