7. Лилия чистая средь наших терний, В мрачной пустыне жемчужина ясная, В пламени злом купина не горящая, В общем потопе ладья безопасная, Облако светлое, мглою вечерней Божьим избранникам ярко блестящее, Радуга, небо с землею мирящая, Божьих заветов ковчег неизменный, Манны небесной фиал драгоценный, Высь неприступная, Бога носящая! Дольный наш мир осени лучезарным покровом Свыше Ты осененная, Вся озаренная Светом и словом! К. Р. Венеция Надпись на картине С какою кротостью и скорбью нежной Пречистая взирает с полотна! Грядущий час печали неизбежной Как бы предчувствует Она! К груди Она Младенца прижимает И Им любуется, о нем грустя… Как Бог, Он взором вечность проницает И беззаботен, как дитя! И. О. Лялечкин К Сикстинской Мадонне Из Шопенгауэра Она несет Его смиренно миру, И смотрит Он на этот грешный мир, Тоской, смущением и ужасом объят. Он видит всё: всю суматоху бед, И дикое неистовство безумья, И безысходное стремление надежд, И боль неисцелимую мучений. Всё видит Он; но взор Его сияет Таким спокойствием, такой святою верой И блеском торжествующей победы, Что ясно и земле, покорной лишь страстям, Что перед ней Спаситель мира – Сам. И. А. Бунин Бегство в Египет По лесам бежала Божья Мать, Куньей шубкой запахнув Младенца! Стлалось в небе Божье полотенце, Чтобы ей не сбиться, не плутать. Холодна, морозна ночь была, Дива дивьи в эту ночь творились: Волчьи очи зеленью дымились, По кустам сверкали без числа. Две седых медведицы в лугу На дыбах боролись в ярой злобе, Грызлись, бились и мотались обе, Тяжело топтались на снегу. А в дремучих зарослях, впотьмах, Жались, табунились и дрожали, Белым паром из ветвей дышали Звери с бородами и в рогах. И огнем вставал за лесом меч Ангела, летевшего к Сиону, К золотому Иродову трону, Чтоб главу на Ироде отсечь. На пути из Назарета На пути из Назарета Встретил я Святую Деву. Каменистая синела Самария вкруг меня, Каменистая долина С юга шла – а по долине Семенил ушастый ослик Меж посевов ячменя. Тот, кто гнал его, был в пыльном И заплатанном кунбазе, Стар, с блестящими глазами, Сизо-черен и курчав. Он, босой и легконогий, За хвостом его поджатым Гнался с палкою, виляя От колючек сорных трав. А на нем, на этом дробном, Убегавшем мелкой рысью Сером ослике, сидела Мать с ребенком на руках: Как спокойно поднялися Аравийские ресницы Над глубоким теплым мраком, Что сиял в Ее очах! Поклонялся я, Мария, Красоте твоей небесной В странах франков, в их капеллах, Полных золота, огней, В полумраке величавом Древних рыцарских соборов, В полумгле стоцветных окон Сакристий и алтарей. Там, под плитами, почиют Короли, святые, папы, Имена их полустерты И в забвении дела. Там Твой Сын, главой поникший, Темный ликом, в муках крестных, Ты же – в юности нетленной: Ты, и скорбная, светла. Золотой венец и ризы Белоснежные – я всюду Их встречал с восторгом тайным: При дорогах, на полях, Над бурунами морскими, В шуме волн и криках чаек, В темных каменных пещерах И на старых кораблях. Корабли во мраке, в бурях Лишь Тобой одной хранимы. Ты – Звезда морей: со скрипом Зарываясь в пене их И огни свои качая, Мачты стойко держат парус, Ибо кормчему незримо Светит свет очей Твоих. Над безумием бурунов В ясный день, в дыму прибоя, Ты цветешь цветами радуг, Ночью, в черных пастях гор, Озаренная лампадой, Ты, как лилия, белеешь, Благодатно и смиренно Преклонив на четки взор. И к стопам Твоим пречистым, На алтарь Твой в бедной нише При дорогах, меж садами, Всяк свой дар приносим мы: Сирота-служанка – ленту, Обрученная – свой перстень, Мать – свои святые слезы, Запоньяр – свои псалмы. Человечество, венчая Властью божеской тиранов, Обагряя руки кровью В жажде злата и раба, И само еще не знает, Что оно иного жаждет, Что еще раз к Назарету Приведет его судьба! |
