Долго биться над расчётами не пришлось, ведь в целом всё плавало на поверхности. Но пойдём по порядку. Надо было с чего-то начать, и я ввёл в уравнение первый достаточно очевидный множитель – уровень. Так, 8 ОС получил я за Маркуса, игрока первого уровня, и 16 ОС за Диего, на уровень старше. В то же время троглодит, неразумная тварь, одарил меня всего двумя очками Системы. Такое разительное отличие наталкивало на мысль о существовании некой базовой переменной, позволяющей даже с учётом всего сорока процентов поглощения оружием F-ранга, приводить итоговые значения к подобным величинам.

Повинуясь наитию, я временно убрал из уравнения процент поглощения, получив 20 и 40 ОС за человека первого и второго уровня соответственно, что один в один совпадало с наградой за голову носителя кровавой метки. Так я нашёл ещё одно подтверждение жадности Системы. Ведь наградой, по сути, являлось лишь отсутствие стандартных поборов.

Сравнив параметры человека и троглодита, я начал перебирать значения, выискивая закономерности, и попал в точку практически сразу. Десять у человека и пять у лохматого шарика с зубами – первый предел параметров. Подставил новую переменную, и в случае с монстром цифры сходились, но не с человеком. Впрочем, с небольшой натяжкой буквенным обозначениям рангов можно было присвоить цифровые значения, что я и сделал. Младший F-ранг принял за единицу, E-ранг, присущий человеку – за двойку. Благо порядок рангов Система открыла ещё на выборе сложности первой миссии. В итоге у меня получилось нечто вроде такого:

Общий системный уровень * первый предел параметров * расовый ранг * процент поглощения (100% = 1).

Цифры сходились. Сходились везде, кроме случая с илистыми гадюками, но не зря ведь у тех в особенностях имелась ничтожность, а ранг, как я ещё тогда отметил, обозначался со знаком минус. Если принять этот минус за половину от значения ранга, а плавающие ниже пятерки границы пределов тоже как-нибудь да учесть, то всё снова сходилось. Наверняка ведь Система округляет итоговый результат в свою пользу. В общем и целом, пусть местами логика моих умозаключений казалась несколько натянутой, но как минимум, у меня получилось ухватить суть. А верна ли гипотеза, как всегда, покажет лишь время.

К утру наш старенький пепелац уже миновал стелу «Добро пожаловать в Приозёрск» и, быстренько проскочив пригород, углубился в чересполосицу разновысотной городской застройки. После стольких лет отсутствия я был дома, но не чувствовал по этому поводу ни малейшего трепета или хотя бы воодушевления. Никакой ностальгии, только трезвый расчёт и острая необходимость обезопасить тылы путём основательного заземления на условно-знакомой местности.

Город встречал блудного сына молочной хмарью тумана, грязными тротуарами и разбитым асфальтом дорог. Под стать погоде лица прохожих тоже не излучали радушия к ближнему своему, о «дальнем» пожалуй и упоминать бы не стоило. Впрочем, погода здесь была ни при чём. Просто в некоторых частях Необъятной угрюмый фатализм давно и прочно вошёл в жизнь людей, став неотъемлемой частью национального колорита. В особенности это касалось забытых Богом и региональными властями медвежьих углов вроде Приозёрска. Если бы не ГЭС и водохранилище, обеспечивающее водой ближайшие ПГТ, город давно утратил бы всякий смысл, а вместе с ним и последние признаки цивилизации.

Удивительно, как незыблемость привычных вещей иной раз способна настроить на рабочий лад. Всего-то и нужно было, что под размеренный стук железных колёс прокатиться на трамвайчике знакомого маршрута, провожая взглядом спешащих по своим делам обывателей, а кое-какие мыслишки уже сложились в голове в некое подобие плана. Спрыгнув на конечной остановке, немного прошёлся мимо облезлых фасадов перестроенных коммуналок. Нырнул в загаженную подворотню и петляющими от дома к дому проходными дворами вышел ровно туда, куда нужно. Ноги помнят.

Двор как двор – здесь много таких. Обшарпанные гаражи жмутся к стенам неработающей котельной с обвалившейся внутрь трубой. Зарастает травой старенький жигулёнок, проржавевший до состояния груды металлолома. Дом тоже никуда не делся. Древний, как дерьмо мамонта, едва ли не дореволюционной постройки гадюшник, давно отключённый за повальную неуплату от всех мыслимых благ и удобств цивилизации. Обычная картина для здешних мест – просто ещё одно гетто со своими законами и местечковой властью.

Шумная компания изрядно подгулявших и большей частью уже не совсем молодых людей, вывалившаяся из арки соседнего двора, вполне органично дополнила сложившийся образ. При виде меня в нестройных рядах местной гопоты закономерно возникла нешуточная ажитация. Однако дальше события пошли круто вразрез с привычным сценарием подобных неожиданных встреч. Я отпустил рифлёную рукоять пистолета под курткой, а узнавший «друга детства» Костян придержал своих корешей и сходу принялся зубоскалить, выпячивая свою гнилую натуру:

– Лич, ты что ли, бродяга? Ха! Точно он, пацаны! Гляди, как перекосило.

– Ильич моё отчество, Костик. Владимир Ильич. Как Ленин, только живой и могу дать в рыло... Ромыч дома? Не сторчался ещё?

– Да чё ему будет, нарколыге. Он же, сука, тоже как Ленин! Вечно живой, типа, – давясь от смеха, добавил он и с гыканьем заржал над собственной шуткой. Кореша, разумеется, поддержали кто во что горазд. – Погодь, так ты чё, давно откинулся?

– Пару дней как на воле, – ровно произнёс я, намереваясь сворачивать разговор. Тереть по понятиям с этой кучкой дегенератов не было ни малейшего смысла. Проще достать ствол и всадить Костику пулю промеж глаз. Настолько твердолобую башку резиновый боеприпас прошибёт едва ли, зато точно донесёт нужную мысль лучше всяких слов. Слова, такие как он, практически не понимают.

– А чё теряешься тогда? Надо это самое... Отметить, ёпта. А то чё, как будто братву не уважаешь.

– На мели я. Сначала дело, поляна потом.

– А чё за дело? Может, подсобить тебе? А то мы тоже, того, на мели, чё.

– Сам управлюсь, – отрезал я, двинувшись прямо на обступившую нас толпу, намеренно выбрав для этого подходящую «жертву». Сопливый шкет с подбитым глазом поспешно отпрянул в сторону, пропуская меня. Понимает, щенок, на кого можно быкануть, а на кого лучше не стоит. Но в этом-то как раз ничего удивительного, улица – хороший учитель.

Пробраться по тёмному подъезду с подозрительными потёками на стенах и кучами обсиженного мухами дерьма за мусоропроводом и при этом не запачкать чем-нибудь новые кеды оказалось задачкой нетривиальной. Но я справился. Даром что ли, ловкость в десятку – координация движений под стать. Однако совсем они тут мышей не ловят. Раньше такой разрухи не было, пригоняли всяких болезных на общественные работы по договорённости с местными авторитетами, а сейчас... Плевать, не моё это дело. Давно уже не моё.

Дверь квартиры, казалось, пережила осаду. Между редких островков обугленного дермантина проглядывало закопчённое полотно, пестрящее вмятинами и нецензурными надписями. Сквозь дыру на месте глазка можно было заглянуть прямо в квартиру. Впрочем, в этом не имелось никакого резона – дверь была не заперта. Я вошёл, оказавшись в прихожей, провонявшей всеми людскими пороками. С кухни, шаркая протёртыми тапками, выплыло угашенное тело, мазнув по мне равнодушным взглядом.

– Ромыч где? – спросил я. Зависнув на долгие три секунды, тело махнуло рукой куда-то вглубь немаленькой квартиры и тут же потеряло ко мне интерес. Как оказалось, направление было указано верно. Ромыч нашёлся в комнате с выходом на балкон, дрыхнущий на грязном матраце в обнимку с какой-то потасканной девкой.

– Просыпайтесь, голубки! – я несильно саданул ногой по матрацу. А когда никакой реакции не воспоследовало, отвинтил крышку с недопитой полторашки воды и вылил остатки им на головы.

– Э-э, чё за нах? Лич?! – вытаращил свои водянистые буркала Ромыч. На худом измождённом лице промелькнуло мгновенное узнавание, и наркоман-долгожитель, которого я имею неудовольствие знать лет эдак с пятнадцати, попытался вдруг вжаться в стену. Начал, небось, припоминать все свои долги и прегрешения, которых у него передо мной и впрямь имелось немало. Знает ведь, что я-то ничего не забуду и рано или поздно выставлю счёт.