– Расслабь булки. Что было, то было, – хохотнул я. Его реакция мне понравилась. Правильная реакция. А вот девка оказалась не из смышлёных.

– Ро-о-ом, – капризно протянула она, – это что за хер с бугра? У меня из-за этого гондона тушь поплыла!

– Хуже ты от этого выглядеть не стала, – резонно заметил я, чем, видимо, сбил её с толку. – Свалила отсюда!

– Давай-давай, Ирчик, иди. Хочешь, поднимем герыча вечерком?

– Фи, сам мути эту шнягу. Меня от неё в сон клонит, а я веселиться хочу! Пока, мальчики. Не скучайте.

– Хороша чертовка, – проводил девку взглядом Роман.

– У неё нога гниёт, – парировал я.

– У всех свои недостатки. К тому же разве это главное в женщине?

– Удиви меня.

– В женщине главное – безотказность! – глубокомысленно изрёк наркоман. И рассеянным взглядом оглядев комнату, прошаркал до подоконника, принявшись неловко перебирать выстроенные батареей бутылки.

Совсем опустился, подумал я, с лёгкой грустью глядя, как он зябко кутается в полы драного махрового халата. Ромычу должно быть немного за сорок, из которых последние лет двадцать прошли в погоне за кайфом. Редкостной живучести человек и один из последних осколков моей прошлой жизни, который всё ещё коптит это небо отходами своего бессмысленного существования. Случись всё иначе, я был бы там же, где он сейчас, а учитывая мою жадность до кайфа – скорее всего, уже в могиле. В каком-то смысле мне повезло, хоть и не по своей воле, вырваться из этого порочного круга.

– С твоими взглядами на жизнь надо было в морге работать. Столько безотказных женщин, и все твои.

– Пошёл ты! Безотказные и мёртвые – это, блин, не одно и то же!

– Ты не меняешься, Ромыч.

– Ты тоже, Лич. Припёрся, ни здасте, ни до свидания. Хоть бы звякнул сначала, я бы встретил, как полагается.

– Потому и не стал. Давно так живёшь? – очертил я глазами более чем убогие декорации наркоманского обиталища. Пожелтевшие от времени и ядовитой атмосферы притона обои отслаивались вместе со штукатуркой. По стене пробежала заметная трещина, а в дальнем углу, кажется, кто-то сходил в туалет. Иглы, бутылки, обёртки от каких-то лекарств и прочая наркоманская параферналия устилала полы.

– Ай, забей, – отмахнулся Роман, присосавшись к початой двушке дешёвого пива. Резко очерченный кадык трепетал в такт жадным глоткам. Высосав из бутылки всё до последней капли, он утёрся рукавами халата: – Тебе чего вообще надо-то?

– Дело одно есть. Ты с дядькой созваниваешься?

– С дядь Гришей? Да как-то всё времени нет, а что?

– Не знаешь, он всё ещё в теме? Недвижка и всё такое...

– Ля, ты чё, в коммерсы метишь?

– Хуёмерсы, придурок! – тут же вспылил я, начиная потихоньку жалеть, что решил воспользоваться старыми связями. – Цифры его найди, а то жить негде.

– Так у меня живи, место есть. Тут цыпочки знаешь какие ходят, м-м-м...

– Видел я твоих цыпочек. Краше в гроб кладут.

– Тебе не угодишь, мля, – прогнусавил он, сунув мне в руку визитку с номером и инициалами. А потом, как будто замявшись, произнёс: – Ты же не знаешь ничё, походу. Там это... Старик твой того... Преставился.

– Туда ему и дорога, – бросил я зло. – Надеюсь, это всё?

– Не, ещё не всё, Лич, – не понял намёка Роман. – Глеб приезжал на похороны. Суетился тут, дом продавал. Ну... тот самый. За тебя у пацанов спрашивал... Лич, столько лет прошло, может, вам с ним пора как-то того... законтачить? У меня где-то тут номерок...

– Нет! – гаркнул я, пожалуй, излишне резко. Удержать в узде клубок тщательно гонимых из памяти воспоминаний не получилось, и перед внутренним взором, словно кошмар наяву, замелькали картины из раннего детства. Вот я сижу, поджимая колени, съёжившись от страха под кухонным столом, и вижу его лицо. Искажённое безрассудной пьяной злобой лицо отца, застывшего над неподвижным телом матери. Кровь вытекает из проломленной головы. Кровь капает с лезвия топора, убегает в щели между досками пола. Кровь тонкой струйкой подползает к моим ногам... Кровь-кровь-кровь... И плачущий в соседней комнате младший брат, которому посчастливилось ничего из этого не запомнить.

Следом тянулась беспросветная чёрная полоса длиной в долгие годы: детский дом в Приозёрске, побеги, бродяжничество, наркотики, армия. Мне повезло лишь однажды – попал под госпрограмму на обучение в столице, а брат... Нас с Глебом разлучили ещё в интернате – для малыша быстро отыскали приёмных родителей, – тем самым оказав нам обоим услугу. К сожалению или к счастью, мы с ним совершенно разные по натуре. Глеб... он слишком похож на неё: мягкий, безропотный, добросердечный. Не знаю, на самом ли деле он простил отца или навещал старика только из жалости, когда тот, отсидев положенное, доживал век, предаваясь своей единственной страсти – пьянству. Однако я – не простил. И почитал за лучшее сохранить сложившийся статус-кво, к вящему благополучию обеих сторон.

– Не хочу ничего о нём знать, – повторил я, с превеликим трудом обуздав вспышку гнева, и скосив глаза, отрицательно мотнул головой. Заступник растаял в тени от батареи, убрав чёрный нож от горла давно потерявшего страх наркомана.

– Что... Кто это?! Куда он?.. – завертелся тот, словно уж, но, видимо, списав ощущение холодной стали у горла на очередной глюк, тут же переключился: – Может, тогда заторчим? – Глаза Ромыча загорелись нездоровым энтузиазмом. – Хата есть, вес я найду. Музычка, девочки, все дела...

Какое-то время я хмуро смотрел на него, а потом, так ничего и не ответив, развернулся, чтобы уйти. Я ненавидел таких, как он. Примитивное зверьё с такими же примитивными мыслями в голове, засранной всяким дерьмом. Он ведь даже не осознавал, насколько был близок к черте, за которой любые доводы рациональной части разума не будут иметь надо мной власти. Черте, за которой его гнилая башка полетела бы с пятого этажа отдельно от тела. Но дядя Гриша вряд ли оценит, если я снесу его по-своему любимому племянничку голову. А дядя Гриша был видной фигурой. И самое паршивое – мне всё ещё нужна была его помощь.

– Ну и пошёл ты нахер тогда! Праведник хуев!

– Предупреди дядю, что я позвоню.

– Ладно.

***

Настроение было окончательно испорчено, что, впрочем, не отменяло необходимости скорейшего моего благоустройства. До следующей миссии оставалось 188 часов или чуть больше недели, а я пока даже трофеи предыдущей не успел разобрать. Но прежде всего остального хотелось обзавестись, наконец, собственной берлогой, где никто не будет маячить над душой со своими благими намерениями... Чёрт! Главное не заводиться, иначе в сумке появятся новые трупы, а гадить там, где собираешься жить, вроде как дурной тон. Но всё по порядку. Прежде чем позвонить дяде Грише, следовало для начала обзавестись трубкой, ведь излишне навороченный мобильник Зольцмана был благополучно заложен в ломбарде. Ноутбук, подумав, оставил при себе, но с текущей проблемой он мне не помощник.

Передвигаться по городу приходилось на своих двоих, в крайнем случае, на такси или общественном транспорте. И загвоздка здесь крылась даже не в отсутствии личного автомобиля как такового (машину купить не проблема) а в отсутствии, в числе прочего, прав на вождение. Водить я умел, в армии научили. Но документы за давностью лет нуждались в продлении, а для этого их нужно было сначала восстановить. Такой вот бюрократический ребус, к середине дня уже наталкивающий на мысли об убийстве какого-нибудь незадачливого автолюбителя с целью завладения его имуществом. К хорошему привыкаешь быстро, и расставаться с машинкой Зольцмана было даже немного жаль. Впрочем, не настолько, чтобы рисковать, живя под его личиной...

– Симка нужна? – будто чёртик из табакерки, прыгнул под руку какой-то плюгавенький мужичок. А я как раз взялся за ручку двери салона связи, коих было натыкано по городу, словно грибов. Едва ли не больше, чем аптек и пивнушек.

– У меня и телефона то нет, – с деланным равнодушием проговорил я, но заходить передумал. Не то, чтобы на подобную встречу и был расчёт, однако надежда точно имелась. Чёртов паспорт, вернее его отсутствие, вгоняло меня в лишние траты на каждом шагу, а восстановление в любом случае займёт время. Здесь же на ловца и зверь бежит. Мы переместились за угол здания, где из объёмной клетчатой сумки, как по волшебству, появился увесистый аппарат с сенсорным экраном и гранёными противоударными уголками.