— То, что они сделали с ней, было неправильно, — прошептала Дана, не глядя на меня.

Она имела в виду жрицу Мойру.

— Да, это было так, — сказал я и снял цепочку с шеи. На ней висели камень света и кулон Алтынсу. — Я думаю, он собирался съесть её, — добавил я.

— В этом есть смысл, — ответила Дана.

— Как? Съедать своих? — я поморщился от отвращения.

— Он не люди. Чем умнее вид, тем лучше получаются заклинания. Вот как это работает.

— Должен быть другой способ, — настаивал я.

— Вероятно, такой способ есть, — согласилась Дана. — Но это самое простое. Имперцы всегда были практичными, пока не решили что-то изменить. Посмотри, чем это для них обернулось.

— Кто станет поклоняться зверю и охотиться на свой собственный народ?

— Люди поклоняются всевозможным вещам. Некоторые любят Болотника, другие молятся Кракену, — ответила она, пожав плечами. — Только Семеро думают, что Ахер создал это Царство из своего грёбаного света, и не все из них действительно убеждены.

— Хах, это правда, — улыбнулся я, сам верующий в Велеса и не более того.

— Мы не герои, Ярослав. Добрыня хотел стать одним из них в конце, и теперь он мёртв, — пробормотала Дана, глядя на заходящее солнце. — Но я не могу уснуть, думая, что могла бы помочь им и не сделала этого.

Ах.

Я, вероятно, смог бы прогнать этот ужас во сне, но не тогда, если Дана будет напоминать мне об этом до конца наших дней. Я уставился на Семена, смертельно раненненого и поморщился.

Я подумал об жреце Радионе и сотнике. О старике Кирсане и этом острослове Добрыне.

Друзья у меня заканчивались, и я помнил время, когда мне не о ком было заботиться. Несмотря на болезненность, я предпочитал иметь компанию и людей, которых можно любить и о которых можно заботиться, а не быть подавленным отшельником.

«Ты не подведёшь своих друзей,» — решил я.

Я был мошенником, с которым я мог жить, но нужно было где-то подвести черту.

— Я также не хочу, чтобы кто-то пострадал, — продолжила она, как будто могла прочитать мои мысли, её голос дрогнул в конце. — Я ужасный лидер.

— Подойди, — я притянул её в объятия, её голова покоилась у меня на груди. — У тебя отлично получается. Я потерял всё, за что мне поручили, будь то форт или грёбаный город, — на это я горько улыбнулся. — Хочешь обвинить кого-то, обвиняй меня, да. Я собираюсь найти способ как-нибудь исправить это дерьмо. Уговорю этих людей, если понадобится.

Я не знал, как это сделать.

На этот раз я не видел других вариантов.

— Твои доспехи нуждаются в починке, — прокомментировала Дана после очень долгого раздумья. Я покачал головой, удивляясь её способности менять темы, и заметил Филимона, появляющегося из густых зарослей джунглей.

Старый ассасин медленно приближался к нам, некоторые мужчины уже разводили костёр позади нас, а раб готовил еду.

Филимон в одной руке держал свой топор, покрытый запёкшейся кровью, а в другой — отрубленную голову Священника. Он использовал отвратительный железный мясной крюк, засунутый в его изуродованный рот.

«Что, во имя святейшей добычи!» — Я содрогнулся от этой мысли.

Он принес голову проклятого колдуна и поклонника зверя.

— Разведчица сбежала, — сказал мне Филимон. Я в ужасе смотрел на обезображенную голову. — Джунгли и немного магии помогли ей.

— Правильно.

— Если она найдут его тело? — Я осмотрелся. — Они посчитают, что их лидер споткнулся от потери крови и сам обезглавился об острый корень?

Усталые глаза Филимона встретились с моими.

— Они найдут его. Они поймут, что совершили ошибку.

— Или они могут разозлиться ещё больше? — напомнил я ему. — Зачем их всех злить?

— Ты собираешься поговорить с ними? — спросил Филимон.

Эта мысль пришла мне в голову.

— Я не считаю это жизнеспособной идеей. Больше нет, — увещевал я старого ассасина. — Ты заставляешь меня действовать.

— Если они добрались до Горний, они никогда не подпустят нас к нему, Владислав.

— Сколько их? — спросил я, отдуваясь.

— Мне пришлось вернуться, — ответил Филимон. — Я не знаю джунглей. Хотя я нашёл перекрёсток и море за ним.

— Как далеко? — спросил я его.

— Меньше дня. Залив начинается там, где туман гуще.

— Караван будет там до конца этого месяца, — сообщил нам Хагал, приближаясь. — Они могут попасть в ловушку.

— Чёрт возьми. Всем вооружиться. Мы должны выставить охрану на ночь, — решил я.

— Нам нужно двигаться, Владислав, — сказал Филимон.

— Ах, ты настаиваешь, Филимон.

— Ты сказал каравану ждать там. Мы должны объединить наши силы, прежде чем они соберут свои.

Я уставился на него.

— Что за силы, чёрт возьми? Они что могут послать на нас сотню культистов?

— Тогда лучше сражаться с ними в джунглях или на местности, благоприятствующей лошадям, — заметил вождь кочевников Хагал.

— Количество действительно имеет значение, — напомнил я ему.

— Дух важнее всего, — ответил кочевник с абсолютной убеждённостью. — И сердце. Мы разобьём этих бездушных головорезов или умрём при попытке как свободные люди!

Я отошёл, ошеломлённый.

— У нас Владислав из Новгорода, — добавил Харгрим, наблюдая за мной. — Они должны бояться нас.

Я глубоко вдохнул и посмотрел на дорогу, которая была едва различима в темноте. Мы находились в джунглях, и дорога, которую мы расчистили, всё ещё выглядела зловеще.

Вдруг я увидел высокую фигуру в доспехах, которая приближалась к нашему лагерю. Человек появился из ниоткуда, но двигался быстро. Его подбитые сапоги стучали по земле, как при марше. На нём был зловещий чёрный шлем с прорезями для глаз. На мускулистой кирасе остались следы от ударов, но она была лучше, чем у культиста. За спиной у него были копье и щит, а к левой ноге крепился клинок.

Вдруг я увидел высокую фигуру в доспехах. На его кирасе были следы ударов. Щит, копье и меч находились за спиной.

— Хвала Скверне, — выдохнул Харгрим. До этого момента нашему путешествию ничто не мешало. — Это имперский воин.