— Она не любит водяную жрицу, — сообщила мне Дана.

— Есть и другие стороны, — сказал я, глядя на широкую выложенную плиткой дорогу, на больших участках покрытую сплошным асфальтом, с очень небольшим количеством кустарника по краям. — Ты можешь помочь?

Дана выдохнула и прыгнула с седла, перекатившись один раз по земле, прежде чем начать осмотр следов небольшой группы всадников. Я закатил глаза на её выходки, несмотря на беспокойство после предупреждения Эврирекса.

— Чего ты боишься? — шептал Хагал, предводитель кочевников, подходя ко мне, пока я был отвлечён. Я заметил, что поводья были намотаны на его бронзовую руку.

Я ничего не сказал, потому что не знал, как объяснить свои чувства.

— Я просто чувствую это, — пробормотал я, глядя на массивную Западную башню. Вход в неё был наполовину разрушен, гранитные блоки потрескались, но башня всё ещё выглядела крепкой, как сам ад. — У тебя когда-нибудь было такое?

— Да, — ответил Хагал, оценивающе глядя на меня. — Думаю, было. Один или два раза.

— Может быть, это ерунда.

— Хм. Не заглянуть ли нам внутрь башен? — предложил Хагал.

— Лучше сначала поищем наших людей, — сказал я, и Хагал отступил. Он кивнул и повернул свою степную лошадь меньшего размера прочь. Дана, которая кружила по подлеску, подняла руку и помахала ею в его сторону.

— Что? — рявкнул я, потому что давление давило на меня, и Дана сложила пальцы один за другим, кроме среднего.

Ох, чёрт возьми.

— Следы, — сказала полуночница, посмеиваясь. — Пасущиеся лошади.

— Семен? — спросил я, спрыгивая с седла и бросаясь к ней.

— Хм, — пробормотала Дана, продолжая следовать за следами и пробираясь через голые участки, где скопилось достаточно земли. Она измерила глубину каждой ямки, оставленной лошадиными копытами.

— Ну? — спросил я полчаса спустя, потому что выслеживание было ужасно скучным и неблагодарным занятием, если не считать возможности спокойно поглазеть на подтянутую задницу полуночницы.

— Это лошадь Семена, — сказала Дана, крутанув своей белой головкой и почти поймав мой взгляд. Моё лицо оставалось маской безразличия и молчаливого наблюдения за общим пейзажем, который ничего мне не говорил.

— Откуда ты знаешь?

— Копыта местами впиваются глубже, он какое-то время был впереди, лошади, идущие за ним, немного замели его, — ответила Дана, указывая на участок потревоженной земли, покрытый наполовину съеденной зеленью и помётом животных. Я понятия не имел, на что смотрю, но кивнул, как будто знал. — Они направились к большим зданиям в этом районе.

— Отсюда только плитка и эта штука с пастой. Больше никаких кустарников.

— И дерьмо тоже, — сказала Дана, указывая на середину большой дороги. — От этой травы у них кишки ходили ходуном.

— Правильно, — сказал я с гримасой, направляясь к своей лошади, которая блаженно паслась на зелёном клочке земли. — Рассредоточьтесь, смотрите в оба, — сказал я Хагалу, который разговаривал с заместителем примерно в двадцати метрах от нас, на другой стороне бульвара. — Мы направляемся внутрь.

Горний выглядел хуже, чем Золотой Рог. Здесь были построены просторные виллы и поместья, разделённые широкими улицами и частично разрушенными внешними стенами. Но ничто выше первого этажа не выдержало бедствия — всё оплавилось, словно было покрыто цементом, который пролился с неба и остыл, создав причудливый пейзаж, где почти не осталось природы, кроме пятен травы и жёлтых или болезненно белых цветов.

Просторные улицы были пусты и жутковато тихи, если не считать лёгкого ветерка, который охлаждал моё вспотевшее лицо.

— Когда-нибудь видел что-нибудь подобное раньше? — спросил я молчаливую Дану.

— Нет. Мне это не нравится, — ответила она, вздрогнув.

— Да, — пробормотал я, смотря на наклонную дорогу, ведущую к более сохранившимся зданиям. — Это что, лава?

— Не знаю, — сказала Дана и спрыгнула вниз.

Я последовал за ней, и мы направились к ближайшей разрушенной вилле. Перелезли через оплавленную внешнюю стену и зашагали по саду или полю размером с арену, где земля под ногами была плоской. Дана остановилась у того, что когда-то было большим входом, теперь от стены остался всего метр.

— Семен в опасности? — спросила она, опускаясь на колени, чтобы поднять камешек, который затем бросила в отверстие. Камешек ударился о твёрдый, похожий на асфальт пол и откатился к одной из внутренних стен, прежде чем остановиться.

— Они пропали больше чем на день, — ответил я и прошёлся по полу, приподнятому на метр над первоначальным уровнем, чтобы проверить интерьер. — Возможно, так и есть. В городе всё ещё живут. Чёрт возьми, это дерьмо такое большое, что… да.

— Откуда ты знаешь? — спросила Дана, стоя у меня за спиной.

— Мне сказал Эврирекс.

— Дракон? — Дана прочистила горло. — Зачем держать это в секрете? — спросила она через минуту.

Я повернул голову, чтобы посмотреть в её встревоженное лицо.

— Я не доверяю никому, — признался я. — Но ты знала это с самого начала.

— Да, это так, — пробормотала она, прижимая руки к груди и оглядываясь по сторонам. — Ты мне доверяешь?

Не тогда, когда ты возбуждена.

— Ты мой друг, — сказал я, слегка улыбнувшись. — Первая полуночница, которую я когда-либо видел, и лучшая.

Дана недовольно подняла белую бровь.

— Если ты хочешь, чтобы тебе отсосали, я не в настроении. У меня отношения, — серьёзно добавила она, прежде чем я успел взорваться.

Это длилось недолго.

— Дана, не надо кричать вслух! — разозлился я. — Что за хрень на самом деле? Я пытаюсь объяснить кое-что…

Дана подняла руку, чтобы остановить меня.

— Почему сейчас? Что тебя беспокоит? — спросила она, прищурив глаза. — Я не чувствовала, что ты так уж сожалеешь о моем брате или даже об уходе Филимона. Уродине, которую я не собираюсь комментировать. У неё большие сиськи, так что я понимаю.

— Мне было жаль твоего брата, и Филимон был мне ближе, чем ты можешь себе представить, — сказал я, поджимая губы. — Но я не забочусь одинаково обо всех, не так, как я забочусь о тех, кто был со мной с самого начала. Ты знаешь меня лучше, чем кто-либо другой, а я знаю тебя.

— О, брось, — сказала Дана. — Я всё это понимаю, но не притворяйся, что тебе когда-либо было насрать на то, что происходит со всеми нами.