«Уровень магического фона расценивается как нормальный, — подтвердила мое предположение подруга. — Магический дар полностью стабилизирован. Сделать найниитовую защиту цельной?»

Я, немного подумав, качнул головой.

«Нет. Пусть наш враг думает, что я нахожусь под полным его контролем. Так у нас больше шансов подобраться к нему вплотную. А еще лучше — возьми-ка ты управление на себя. А мое сознание прикрой, как будто его и вовсе нет. Так надежнее».

«Принято».

После этого чудовищное давление на мой разум резко ослабло, а контроль над телом целиком и полностью перешел в руки Эммы. Поскольку ментальный удар был нацелен исключительно на меня, а о наличии в моем теле второго сознания менталист не подозревал, то мы с подругой ничего не потеряли. Напротив, если со мной что-то случится, она меня подстрахует. Если понадобится, сама все решит и отреагирует как надо. Если потребуется, сделает броню цельной. Ну а если что, я тут же вернусь, благо лазейку для меня Эмма все-таки оставила. Да и наблюдать за ее действиями со стороны мне ничто не мешало.

Для менталиста же это должно было выглядеть так, как если бы я наконец сдался, полностью утратил разум и перестал существовать как отдельная личность.

Превратившись в некотором роде в гостя в собственном теле, я с любопытством проследил за тем, как подруга кружит по пустым коридорам в поисках хозяина голоса.

Наконец ее частицы засекли источник магонорического излучения, так что Эмма резко ускорилась, после чего неожиданно спешилась, припрятала найниитовые диски под кожу и последний коридор прошла уже своими ногами, пешком, в конечном итоге добравшись до последних на ее пути дверей и остановившись на пороге еще одного зала.

Вернее, полагаю, когда-то это была лаборатория, где стояли столы, работала дорогая аппаратура, велись исследования и, наверное, шли интересные эксперименты. Теперь же большая часть мебели возвышалась в дальнем углу, сложенная на первый взгляд хаотично, но на самом деле с умыслом и так, чтобы образовать устойчивую конструкцию. А аппаратура, напротив, перекочевала в центр помещения и серьезно видоизменилась, соединившись чей-то волей в один гигантский, причудливый механизм, увенчанный двумя парами манипуляторов, словно голова насекомого — металлическими жвалами.

Причем аппаратура, каким бы странным это ни выглядело, оказалась целой, да еще к тому же рабочей — по крайней мере, огни на приборных панелях горели, внутри этой странной массы что-то тихонько гудело и периодически щелкало. А чуть позже в большой выемке я заметил очень странный, похожий на клубок спутанных грязных нитей магический накопитель. Вернее, я подумал, что это мог быть именно накопитель, поскольку магонорическое поле он действительно излучал, причем довольно мощное, а заряд из него, насколько я мог видеть, плавно перетекал к другим устройствам, включая манипуляторы.

Еще одним важным элементом этой конструкции оказался стол. Самый обычный, если не считать лежащего на нем профессионально вскрытого тела. Тело, правда, принадлежало животному, а не человеку… вроде бы даже местному аналогу лисицы… но при этом оно было живым — это раз. По крайней мере, во вскрытой грудной клетке вполне себе бодро трепыхалось сердце и шевелились легкие. А во-вторых, у этого тела все четыре конечности и даже позвоночник оказались металлическими. Точнее, собранными по кускам из ржавого хлама, а потом внедренными по какой-то дьявольской методике в живое тело, тем самым превратив обычного лесного жителя в этакого звериного франкенштейна.

Честное слово, уж сколько всего я успел повидать, причем и в старой, и в новой жизни, но при виде изуродованной лисицы даже в моем смятенном ментальной магией мозгу всколыхнулось отвращение.

Это ж надо быть полным уродом, чтобы над животными измываться. А с учетом костей, которые я видел в конференц-зале, думаю, не ошибусь, если предположу, что это далеко не первый зверь, который был препарирован здесь заживо.

Я еще успел подумать, что, наверное, не зря в его сне меня преследовали точно такие же твари. Видимо, местный аналог доктора Менгеле и впрямь обладал на редкость извращенной, больной, но при этом достаточно скудной фантазией, поэтому и свои сны он строил по принципу «что вижу, то пою».

Правда, не успела эта мысль как следует оформиться, как меня посетило уже знакомое ощущение чужого присутствия. И еще взгляда… тяжелого, пронзительного, внимательного, точно такого же, какой мне довелось испытать недавно во сне.

— Гурто-о… — с торжеством прошептал знакомый голос, который до недавнего времени звучал лишь у меня в голове. Причем прошептал не абы откуда, а из той самой конструкции, которая казалась простым нагромождением мебели. — Ну наконец-то явился! Значит, у меня все-таки будет достойный материал для работы.

Одновременно с этим между ножками одного из столов мелькнуло чье-то белесое тело, затем заскрипела отодвигаемая с дороги железка. А еще через миг из темного лаза выбрался… выбралось нечто, при виде которого я неожиданно осознал, что еще очень мало понимаю в маготехнике. Да и вообще мало что смыслю в жизни, которая, как оказалось, способна создать не только полноценный симбиоз человека и искусственно созданного модуля, но и породить такого монстра, что мне бы и в страшном сне не приснилось.

Первое, что бросилось мне в глаза, это непропорционально большая, практически лысая, неимоверно раздутая и на редкость уродливая голова, над которой колыхалась бесформенная студенистая масса синюшно-багрового цвета, покрытая густой сеткой сосудов и толстой пленкой, похожей на целлофановый пакет.

Поначалу мне показалось, что это растущая из макушки гигантская опухоль, настолько омерзительно она выглядела.

Но чуть позже я заметил характерные следы на деформированном черепе, углядел на костях зазубрины от пилы. Затем нашел глазами грубо сделанные швы в основании «опухоли», которые, несмотря на попытку сохранить голове привычный вид, со временем все-таки разошлись. И неожиданно понял — это не просто опухоль, а чудовищно разросшийся, уже не помещающийся в предназначенном ему природой вместилище мозг. Который по непонятным причинам настолько увеличился в размерах, что сначала кто-то вынужденно выпилил в оказавшемся тесном черепе приличную дыру. А затем это жутковатое образование выбралось наружу, деформировалось и разрослось до такой степени, что кожу на голове сначала неестественно растянуло, а потом она и вовсе лопнула, и никакие швы ее уже не смогли удержать поверх этого кошмарного образования.

При этом голова когда-то все-таки была человеческой. По крайней мере, все на это указывало — округлые глазницы, пропорции носа и ротовой щели… у этого существа даже уши остались обычными, человеческими. Вот только обвисшая и сморщенная от старости кожа висела складками, так что на человека это походило с большим трудом.

Туловище у него тоже оказалось деформированным и лишь отдаленно напоминало нормальное. Начать с того, что оно не имело признаков пола, а на том месте, где когда-то были соответствующие органы, торчало лишь несколько толстых трубок, из которых что-то явственно подтекало. При этом само туловище располагалось не вертикально, как у нормальных людей, а почти горизонтально, то есть параллельно полу, как у зверя. Вместо рук и ног у него имелись многосуставные металлические конечности, работающие на сервоприводах. Вместо сосудов виднелись тонкие трубки, по которым текла грязно-бурая жидкость. Для того, чтобы удерживать на весу кошмарную голову, вдоль позвоночника оказалась выстроена сложная металлическая конструкция, поверх которой ремнями был прикручен большой стеклянный баллон с фосфоресцирующей, ярко-зеленой жидкостью, которая, судя по воткнутой в позвоночник игле, поступала прямо в спинно-мозговой канал. А в области шеи у твари имелись толстые штифты, которые фиксировали распухшую башку в неестественном для человека положении и заодно создавали дополнительную опору для уродливого черепа, который, словно чудовищная корона, венчал такой же чудовищный мозг.