Правда, перерыв я решил сделать вовсе не потому, что выдохся. Просто в процессе поисков в мою голову пришла еще одна дельная мысль, которую я решил проверить на практике. Мысль, разумеется, касалась магии. А вернее, единственной ветви моего дара, которую я пока не задействовал.

Речь шла, как следовало догадаться, о магии сна. Сравнительно безопасной, несложной, хорошо изученной.

«Идея интересная, — признала Эмма, когда я привычно поделился с ней своими умозаключениями. — Дестабилизация дара, конечно, имеет место быть, однако на сны она должна влиять в меньшей степени, чем на молнии и остальные виды сопряженной магии. А магический щит, даже если и не пропускает следовую магию, все же не является полноценным блокиратором, поэтому на магию сна напрямую действовать не должен, ведь, по сути, сон — это отдельное пространство, которое не связано с обычным миром».

«Я тоже так подумал, — кивнул я. — По крайней мере, шансы связаться с мастером Рао у меня все-таки есть. Поможешь уснуть?»

Эмма, естественно, не отказала.

Так что я устроился поудобнее, наказал своим молниям вести себя тихо, а потом закрыл глаза и погрузился в крепкий, по-настоящему глубокий сон, на который я возлагал большие надежды.

Когда я осознал себя заново, то первое же чувство, которое меня посетило, это растерянность. А следом за ней пришло и странное, какое-то подспудное беспокойство, смутное ощущение неправильности, которое заставило меня сесть, потом встать и настороженно оглядеться.

Место, в котором я оказался, выглядело и знакомым, и незнакомым одновременно.

Ночь. Тишина. Низко повисшие тучи, за которыми не видно ни единой звездочки. Высокая трава, в которой при желании можно утонуть с головой. Густые кусты, заслоняющие обзор. Виднеющиеся тут и там толстые лианы. Изумрудный мох, клочьями свисающий сверху. Гигантские папоротники и огромные, воистину великанские деревья, закрывающие своими кронами темное небо.

При этом рядом нет ни костра, ни людей, как будто я оказался один посреди непроходимых джунглей. А также ни вещей, ни палатки, ни других следов присутствия человека. Да еще и ни одной тропинки поблизости не виднелось, будто я с луны свалился или же на крыльях прилетел.

В то же время где-то глубоко внутри я чувствовал, что вроде бы уже видел это место. Вот только упорно не мог вспомнить, при каких обстоятельствах мог оказаться в этом странном лесу.

Себя я тоже чувствовал довольно странно. Вроде бы ничего не болит, руки-ноги-голова на месте, но ощущения такие, как будто не так давно меня кто-то сильно оглушил, и я, придя в себя, все не мог понять ни кто я, ни как здесь оказался.

Собственно, когда я об этом задумался, то с еще большим беспокойством осознал, что даже имени своего не помню. Словно какая-то пелена отделила меня от моего прежнего «я» и не давала сориентироваться. В то же время я воспринимал себя живым, цельным. Понимал, где нахожусь. Пытался анализировать ситуацию. Однако информации катастрофически не хватало, поэтому, убедившись, что рядом подсказок нет, я принялся изучать себя самого и заодно похлопал по карманам в надежде, что после этого хоть что-то прояснится.

Так, оружия нет, документов нет…

Ага.

Выудив из левого нагрудного кармана какой-то узкий продолговатый предмет, я снова ощутил, что он мне смутно знаком, но так и не смог припомнить, как он называется. По виду вроде обычный карандаш. Корпус металлический. Сверху виднеется небольшая кнопка. Однако когда я на нее нажал, то снизу выдвинулся не грифель, а короткое и очень острое лезвие, появление которого порядком меня озадачило.

Не знаю почему, но моя рука сама к нему потянулась и непонятно зачем ткнулась пальцем в острие.

Странно. Кончик вроде бы острый, но мне совсем не больно, как будто рука и не моя вовсе.

Причем это ощущение оказалось настолько сильным, а происходящее — настолько важным, что я решил провести эксперимент и еще несколько раз ткнул лезвием себе в ладонь. Однако боли не было. Совсем. И кровь ни разу не выступила. Как будто я был не я или же все происходящее являлось обычным… сном?

Не успел я подумать, что все это мне может сниться, как в голове что-то щелкнуло, и мое понимание ситуации стало более верным. После чего охватившая меня тревога выросла на порядок. Ощущение неправильности стремительно преобразовалось в отчетливое понимание, что со мной что-то очень сильно не так. После чего я вскинул голову, еще раз огляделся и запоздало понял, что именно меня насторожило.

В лесу было неестественно тихо.

Ни птица не крикнет, ни муха не пролетит, ни зверь не рыкнет. А еще я заметил, что с окружающей действительностью тоже творилось неладное. В том плане, что если кусты и деревья из числа тех, что стояли поближе, выглядели обычно, то те, что подальше, почему-то казались смазанными, нечеткими. Тогда как за ними картинка и вовсе исчезала, словно декорация, которую кто-то поленился нормально нарисовать и понадеялся, что того, что на виду, будет вполне достаточно, чтобы убедить меня…

В чем?

В том, что все по-настоящему?

У меня аж кошки на душе заскреблись, когда я понял, что все это не случайность, и осознал, что мне во что бы то ни стало нужно вспомнить, кто я такой и почему мне все больше кажется, что все происходящее требует принятия срочных мер.

Однако вот так, с ходу, вспомнить себя почему-то никак не получалось. Невидимая пелена, которая отделяла меня от воспоминаний, упорно не хотела поддаваться. В какие-то моменты казалось, что еще немного, и она вот-вот спадет, но время шло. Мои усилия не приводили к желаемому эффекту. А вместе с тем я прямо-таки чувствовал, что напрасно теряю время и что мне очень нужно поторопиться.

В то же время я знал, что решение есть. Его не может не быть. Но для этого мне нужна была зацепка. Какое-то слово, запах, вкус, изображение, имя. То, что связывало меня с прошлым. То, что было для меня по-настоящему важным.

«Ценные вещи помогают нам сохранить ощущение реальности, — вдруг как наяву услышал я в голове чей-то голос. Размеренный, немного усталый, но при этом подозрительно знакомый. — Это — наша связь с обычным миром. Она напоминает о важных для нас людях, событиях и о том, что им сопутствует. Заблудившись во снах, нам достаточно лишь раз взглянуть на дорогую нашему сердцу вещь, как связанные с ней воспоминания тут же разрушат все искусственное и наносное…»

Мой взгляд сам собой упал на зажатый в ладони карандаш. Единственную вещь, которая была у меня при себе и которую я наверняка не стал бы брать, если бы она не являлась для меня чрезвычайно важной.

«До тех пор, пока ты помнишь, что это за вещь и чем она для тебя важна, все с тобой в полном порядке, — снова проговорил у меня в голове все тот же голос. А следом за ним в моей памяти всплыло и лицо — немолодое, обрамленное длинными седыми волосами… лицо пожилого мага, который так настойчиво втолковывал мне когда-то свою науку. — Если вдруг ты потеряешь с ней связь или поймешь, что она больше не способна вызывать прежние эмоции, значит, твой сон кто-то подменил, а твоя связь с реальностью полностью разорвана. Порой это — единственный признак того, что ты попал в ловушку…»

У меня от его последних слов спину осыпало морозом.

Ловушка…

Дайн! Точно!

И вот тогда я наконец-то вспомнил, где слышал этот голос. Как вспомнил и как зовут человека, лицо которого только что видел, и при каких обстоятельствах мы познакомились. После этого оставалось сделать еще одно небольшое усилие, чтобы мешавшая мне плотина все-таки прорвалась, и воспоминания посыпались на меня, словно из рога изобилия.

Мое далекое детство, учеба, смерть, новая жизнь…

Школа, турнир, академия…

Как только воспоминаний стало достаточно, чтобы окончательно идентифицировать и осознать себя в новом мире, в моей памяти запоздало всплыло и знание о том, что за вещь зажата у меня в руке. И почему я так за нее держался.