7 – Полоняночка, не плачь. Светоглазочка, засмейся. Ну, засмейся, змейкой вейся. Все, что хочешь, обозначь. Полоняночка, скажи. Хочешь серьги ты? Запястья? Все, что хочешь. Только б счастья. Поле счастья – без межи. О, светлянка, поцелуй! Дай мне сказку поцелуя! Лебедь хочет жить ликуя, Белый с белой в брызгах струй. Поплывем, – не утоплю. Возлетим, – коснусь крылами. Выше. К Солнцу! Солнце с нами! – Лебедь… Белый… Мой… Люблю… 8 Опрокинулись реки, озера, затоны хрустальные, В просветленность Небес, где несчетности Млечных путей. Светят в ночи веселые, в мертвые ночи, в печальные, Разновольность людей обращают в слиянность ночей. И горят, и горят. Были вихрями, стали кадилами. Стали бездной свечей в кругозданности храмов ночных. Морем белых цветов. Стали стаями птиц, белокрылыми. И, срываясь, поют, что внизу загорятся как стих. Упадают с высот, словно мед, предугаданный пчелами. Из невидимых сот за звездой упадает звезда. В души к малым взойдут. Запоют, да пребудут веселыми. И горят как цветы. И горит Золотая Орда. 1908 Ночи Зимние.
Долина Берез Из книги «Зарево зорь» Москва, 1912 Агни Красные кони, красные кони, красные кони – кони мои. Ярки их гривы, вьются извивы, пламенны взрывы, ржут в забытьи. Ржут, что есть мочи, дрогнули ночи, конские очи – молнийный свет. Спят водоемы, будут им громы, рухнут хоромы вышних примет. Жаркие кони, яркие кони, жаркие кони – кони мои. Топнут о камень – топнут – и пламень вырос и взвился проворней змеи. Звонки подковы, златы и новы, пышны покровы красных попон. В Мире – вещанье, капель жужжанье, резвое ржанье, хохот и стон. Белый – рождаясь, красный – взметаясь, весь расцвечаясь в пропастях дня, Я у порога Мрака-Зловрога. Знаешь ты бога? Видишь меня? Гиероглифы звёзд Я по ночам вникал в гиероглифы звёзд, В те свитки пламеней в высотах совершенных. Но немы их слова. И дух, в томленьях пленных, Не перекинет к ним, их достающий, мост. Их повесть явственна и четко различима, Но дух в них не найдет возжажданный ответ. На все мои мольбы они ответят: «Нет». Промолвят: «Миг живи, как смесь огня и дыма. Гори. Еще гори, покуда не сгоришь. Когда же догорит лампада золотая, Созвездье между звезд, взнесешься ты, блистая, Узнавши звездную, в провалах Ночи, тишь. Но, если ты душой ненасытимо жгучей Возжаждал то продлить, что длиться миг должно, Ты камнем рушишься на мировое дно, Созвездием не став, сгоришь звездой падучей». Острие Я жизнью и смертью играю. Прохожу по блестящему краю. Острие. И не знаю, кого погублю я, Ту, кого обожаю, целуя, Или сердце мое. Вот порвется. Так бьется, так бьется. А она, наклоняясь, смеется. Говорит: Что с тобой? Ты бежал очень скоро? Ты боишься – за что-то – укора? Тут – немножко – болит? Я знаю разъятую рану. Прикоснись же. Мешать я не стану. Все стерплю. Только помни, пока повторяю. Только верь мне, пока я сгораю. Я люблю. Я люблю. Тоска степей (Полонянка степей Половецких) Звук зурны звенит, звенит, звенит, звенит, Звон стеблей, ковыль, поет, поет, поет, Серп времен горит, сквозь сон, горит, горит, Слезный стон растет, растет, растет, растет. Даль степей, не миг, не час, не день, не год, Ширь степей, но нет, но нет, но нет путей, Тьма ночей, немой, немой тот звездный свод, Ровность дней, в них зов, но чей, но чей, но чей? Мать, отец, где все, где все – семьи моей? Сон весны – блеснул, но спит, но спит, но спит, Даль зовет, за ней, зовет, за ней, за ней, Звук зурны звенит, звенит, звенит, звенит. Звезда вечерняя 1 Она была мечтой одета, Светилась в новолунных снах, И в мерной зыби менуэта Плыла как лебедь на волнах. Вся в кружевах, как лебедь черный, С его узорностью крыла. А в тот же час, в выси надгорной, Звезда Вечерняя плыла. 2 Она была из Вальтер-Скота, Она была и в этих днях. И в зыби мерного гавота Плыла как лебедь на волнах. Вся в кружевах, как лебедь черный, С его узорностью крыла. А в тот же час, в выси надгорной, Звезда Вечерняя плыла. 3 |
