5 Я тебя воспеваю, о, яркое жаркое Солнце, Но хоть знаю, что я и красиво и нежно пою, И хоть струны Поэта звончей золотого червонца, Я не в силах исче́рпать всю властность, всю чару твою. Если б я родился не Певцом, истомленным тоскою, Если б был я звенящей блестящей свободной волной, Я украсил бы берег жемчужиной – искрой морскою – Но не знал бы я, сколько сокрыто их всех глубиной. Если б я родился́ не стремящимся жадным Поэтом, Я расцвел бы как ландыш, как белый влюбленный цветок, Но не знал бы я, сколько цветов раскрывается летом, И душистые сны сосчитать я никак бы не мог. Так, тебя воспевая, о, счастье, о, Солнце святое, Я лишь частию слышу ликующий жизненный смех, Все люблю я в тебе, ты во всем и всегда – молодое, Но сильнее всего то, что в жизни горишь ты – для всех. 6 Люблю в тебе, что ты, согрев Франциска, Воспевшего тебя, как я пою, Ласкаешь тем же светом василиска, Лелеешь нежных птичек и змею. Меняешь бесконечно сочетанья Людей, зверей, планет, ночей, и дней, И нас ведешь дорогами страданья, Но нас ведешь к Бессмертию Огней. Люблю, что тот же самый свет могучий, Что нас ведет к немеркнущему Дню, Струит дожди, порвавши сумрак тучи, И приобщает нежных дев к огню. Но, если, озаряя и целуя, Касаешься ты мыслей, губ, и плеч, В тебе всего сильнее то люблю я, Что можешь ты своим сияньем – сжечь. Ты явственно на стоны отвечаешь, Что выбор есть меж сумраком и днем, И ты невесту с пламенем венчаешь, Когда в душе горишь своим огнем. В тот яркий день, когда владыки Рима В последний раз вступили в Карфаген, Они на пире пламени и дыма Разрушили оплот высоких стен, – Но гордая супруга Газдрубала, Наперекор победному врагу, Взглянув на Солнце, про себя сказала: «Еще теперь я победить могу!» И, окружив себя людьми, конями, Как на престол взошедши на костер, Она слилась с блестящими огнями, И был триумф – несбывшийся позор. И вспыхнуло не то же ли сиянье Для двух, чья страсть была сильней, чем Мир, В любовниках, чьи жаркие лобзанья Через века почувствовал Шекспир. Пленительна, как солнечная сила, Та Клеопатра, с пламенем в крови, Пленителен, пред этой Змейкой Нила, Антоний, сжегший ум в огне любви. Полубогам великого Заката Ты вспыхнуло в веках пурпурным днем, Как нам теперь, закатностью богато, Сияешь алым красочным огнем. Ты их сожгло. Но в светлой мгле забвенья Земле сказало: «Снова жизнь готовь!» – Над их могилой – легкий звон мгновенья, Пылают маки, красные, как кровь. И как в великой грезе Македонца Царил над всей Землею ум один, Так ты одно царишь над Миром, Солнце, О, мировой закатный наш рубин! И в этот час, когда я в нежном звоне Слагаю песнь высокому Царю, Ты жжешь костры в глубоком небосклоне, И я светло, сжигая жизнь, горю! 7 О, Мироздатель, Жизнеподатель, Солнце, тебя я пою! Ты в полногласной Сказке прекрасной Сделало страстной Душу мою! Жизни податель, Бог и Создатель, Мудро сжигающий – Свет! Рад я на пире Звуком быть в лире, – Лучшего в Мире Счастия нет! Из книги «Литургия красоты»
Москва, 1905 И нет пределов Ты создал мыслию своей Богов, героев, и людей, Зажег несчетности светил, И их зверями населил. От края к краю – зов зарниц, И вольны в высях крылья птиц, И звонко пенье вешних струй, И сладко-влажен поцелуй. А Смерть возникнет в свой черед, – Кто выйдет здесь, тот там войдет, У Жизни множество дверей, И Жизнь стремится все быстрей. Все звери в страсти горячи, И Солнце жарко льет лучи, И нет пределов для страстей Богов, героев, и людей. Из поэмы «Фата-Моргана» 1. ПРЕДРАССВЕТНО-ЛЕПЕСТКОВЫЙ Неназываемый цветок, Который нежен и прелестен, И каждой девушке известен, Как всем певцам рожденье строк. Неназываемый цветок, Что только раз один алеет, И повторяться не умеет, Но все вложил в один намек. 2. ЗОЛОТИСТЫЙ
Лютик золотистый, Греза влажных мест, Луч, и шелк цветистый, Светлый сон невест. Пляска брызг огнистых В пламени костров, Между красно-мглистых Быстрых огоньков. Колос, отягченный Числами зерна, Вечер позлащенный, Полная Луна. |
