— Но зачем? Зачем так делать? Для чего надо менять куски кода на другие, почти такие же? — недоуменно посмотрела Берта на экран, где ничего не понимала даже после объяснений госпожи Ханнинс.

— А ты не догадываешься?

Берта отрицательно мотнула головой.

— Социальный статус, — напомнила Лора. — Существа с большим процентом внедрённых генов не имеют прав. Значение в 12% внедрённого кода, которое для любой комиссии гарантированно превышает допустимые 5%, выводит её из-под действия законов, защищающих не только людей, но даже коммерческих клонов, таких, как дельты… Её статус — чуть выше вещи! Максимум, на который она может рассчитывать в статусе полуразумного животного — слегка расширенные законы о защите животных, оберегающие её от чрезмерно жестокого обращения. И то, сама она даже в суд подать не может, это должен делать человек уровня выше дельты. Да и её показания в суде не будут учитываться… Она не может владеть собственностью, не может занимать управляющие должности. Не может заключать договора от своего имени… Короче говоря, у неё не больше прав, чем у Копушек, разве что она не так узкоспециализирована.

— Но из того, что вы увидели…

— Да. Из того, что я увидела, следует, что расхождение в объёмах внедрённого кода значительно меньше, чем прописано в её аусвайсе. Мне трудно сказать точно, насколько. Первое впечатление, что в десятки раз, но возможно, что и в сотни… С уверенностью могу заявить одно — если считать фрагменты внедрений не по границам разметки, а нуклеотид за нуклеотидом, то она больше человек, чем, например, дельты.

— Но у неё две пары рук! — возмутилась Берта. — Как она может быть человеком?

— Это не столь огромное отличие, — отмахнулась Лора. — Я не в плане анатомии, конечно — дублирование конечностей вносит огромные изменения как в костную систему, так и в мышечную, так и в нервную… Но в плане генетики — это очень хорошо отработанный модуль, и в искусственно сконструированном персонале применяется сплошь и рядом…

— Как в Копушках? — Берта глянула на охранявшего дверь полукровку. Она знала, что вне оболочки тот выглядит далеко не столь внушительно, да и несколько несуразно, мягко говоря — ничего общего с элегантностью и изяществом Спуки.

— Да, — подтвердила Лора, невольно посмотрев туда же, куда и Берта, отчего почуявший их взгляды Копушка повёл в их сторону своей вытянутой, закованной в металл мордой. — Но не совсем. Для низшего персонала три пары конечностей — одна из распространённых модификаций. Но, как правило, они «заточены» под их специализацию. К примеру, средние конечности Копушек универсальны, они могут использоваться и как руки, когда надо что-то перенести, и как ноги, что практичнее при движении в норах. Как правило, Копушки их и используют как ноги. Если Копушка, вот как сейчас, ходит на задних лапах ради того, чтобы что-то дополнительно носить, он выглядит сильно неуклюже… А у Спуки руки почти как у людей...

— Да. И хвоста, как у Копушек, у неё нет, — добавила Берта.

— Верно, — кивнула Лора. — Потому что Копушки — это полуразумные в основном значении этого слова, создания, построенные не как Спуки, когда в ДНК человека внедряются фрагменты чужих генов, а наоборот — существа, в которых внедряются гены человека. В Копушках их около 10%. Так или иначе, но лишняя пара конечностей в сознании большинства людей стереотипизирована как признак низших классов, на чём, возможно, в том числе и сыграли её создатели… Хотя я считаю, что это удачная модификация. Я, например, и сама была бы не против иметь четыре руки… Это не просто удобно — за счёт более высокой потребности в развитии мелкой моторики эффективнее развивается мозг…

— Ну хорошо, — Берта всё же не могла смириться с идеей считать Спуки человеком. — Но вы же говорили ещё и про большие участки изменённого кода? Да и она сама про это говорила! В своём выступлении она упоминала что-то про ноги! И ещё про миллионы изменений!

— Да… — Лора задумчиво крутнула таблицу на экране вверх-вниз. — Есть такое. С ней имели право так поступить, когда объём внедрений превысил пятипроцентный барьер, выводя её из-под защиты человеческих законов, в том числе и закона о недопустимости модификации человеческого генома. Не знаю насчёт ног, это искать надо, но изменений действительно миллионы…

— Ну вот!

— Что «вот»? Не готова отказаться от мысли считать её низшим существом?

— Ну почему же обязательно низшим?.. — смутилась Берта. — Просто не идентичной человеку…

— Ради того, чтобы лишить её прав на субъектность? И права собственности?

— Ну… — Берта смутилась ещё больше. — Но ведь она же не человек…

— По аусвайсу — да. Но, во-первых, я и здесь вижу в разметке то же самое жульничанье с границами областей. Условно говоря, заменив сотню нуклеотид, но не подряд, а через разрывы в тысячи единиц, оставшихся неизменными, её создатели заявляют об изменении участка длиной в десятки тысяч нуклеотид. Во-вторых, часть изменений лежит в так называемой «балластной зоне», что, хоть и не допустимо для человека по закону, особой роли для него не играет. В-третьих, часть изменений, если бы это было разрешено по закону, ты бы с радостью внесла бы и в собственных детей… Понимаешь?

— Не уверена... А что такое «балластная зона»?

— Это термин, которым мы стремимся прикрыть своё незнание, — чуть покривилась Лора. — Видишь ли, есть довольно большая доля кода ДНК, признанного избыточным. В своё время его даже называли «мусорным». Потом думали, что часть этого кода выполняет функции резервирования… Кое-кто даже утверждал, что это «спящие» гены, активация которых сделает человека сверхсуществом…

— А вы как считаете?

— В этом вопросе я стараюсь не вставать на чью-либо сторону. Считаю себя недостаточно компетентной для этого. Кроме того, сейчас, глядя на экран, я понимаю, что наши учёные неплохо продвинулись в изучении генетики со врёмен моей молодости… Так что отвечу — там всего понемножку. Да, конечно, хоть мы и не понимаем значительную часть генома, мы можем утверждать, что как минимум часть его — это остатки кода от предыдущих версий…

— Простите? Предыдущих версий? Вы о Сотворении человека?

— Нет-нет! — Лора как-то чересчур эмоционально замахала руками, словно специально напоминая Берте о её беспомощности. — Я не сторонница креационизма! Это лишь смещает загадку возникновения разума глубже в прошлое… Я говорю об эволюционных предтечах, о простейших, о ящерах, о примитивных млекопитающих… В человеке остаются некоторые их особенности, и не только в коде, но и в организме. Да достаточно просто посмотреть на стадии развития эмбриона — они демонстрируют нам вехи эволюционного пути…

В общем, часть кода — это реально балластное ДНК, та часть, что вряд ли сможет быть хоть когда-то использована. Знаешь, как в компьютере — остатки давно удалённых программ, перекочевавшие с прошлых версий «операционки» уже не используемые файлы…

Часть — нейтральные участки, никак не влияющие на нас, но возникшие в ходе каких-то случайных мутаций. Тот же балласт, но не остатки отработанных когда-то актуальных решений, а наносной, возникший в процессе эволюции избыток.

Ну, и часть — это опасный паразитный мусор. Дело в том, что многие существа наподобие вирусов могут встраиваться в нашу ДНК, скрытно существовать там, чтобы в какие-то моменты вывалиться из кода и начать существовать отдельно, зачастую нанося человеку огромный ущерб… Вот в этих-то областях в основном и лежат её изменения. Удалённые фрагменты вирусной ДНК, вычищенные известные человеческие отклонения, ликвидированные аномалии, оптимизированные участки кода…

— Да, действительно… — согласилась Берта. — Теперь я даже зависть испытываю, что у полукровки ДНК лучше, чем у меня… Но у меня теперь другой вопрос… Госпожа Ханнинс, скажите — а как же тогда мы сами можем существовать со столь большим процентом мусора?

— Всё просто, — усмехнулась Лора. — Естественный отбор не требует, чтобы твой код был идеален. Для него достаточно, чтобы ты дожила до момента размножения и оставила потомство… Для человека в дикой природе требуется ещё годик-другой, чтобы стабилизировать потомство. В сложных обществах, берущих на себя функции выращивания потомства, не требуется и этого. Да, от поколения к поколению неэффективные мутации понемногу отсекаются — создания с однозначно негативными фрагментами не доживают до момента размножения, ну или, как минимум, доживают реже. Плюс конкуренция со стороны своего вида, за пищу, территорию или партнёров по размножению, а также со стороны других видов, хищников и паразитов, чаще отсеивает менее эффективные особи, хотя далеко не всегда… Равно как и критерии эффективности в разных условиях различны…