На колени падать старший брат не стал. Стоял и смотрел на младшего. Взглядом всю боль и жалость от древней никому не нужной ссоры ему показывал. Постояли. Помолчали. Обнялись. Слезу даже пустили оба.
Потом сели за стол и крепко выпили. Обиды уже не вспоминали.
А Данила про вновь обретённого, Господом данного, сына рассказывал. Не чтобы зависть в брате разжечь и показать, вот, мол, видишь, какое мне счастье привалило, не тебе. Нет. Просто камень, что все четыре года давил на грудь, вдруг исчез, и Данила, как в старые времена, с родным любимым братом радостью делился.
А Силантий сидел в каком-то ступоре и слушал брата открыв рот. К радости от того, что помирились наконец-то, вдруг добавилась информация, которая прям валила с ног. Это оказывается его Сашка и есть тот самый Александр Данилыч, чья труппа музыкантов вот уже, почитай, как полгода на Москве всем девкам и бабам спать спокойно не даёт. Не зря выходит дочки-то его такой ему дома скандал учудили.
А ведь пареньку-то всего лет 10-11 на вид. Щупленький вон какой. А глазки озорные вот так и бегают. Как узнал, что у дядьки мануфактура своя есть, вместе с Данилой и Марфой в тот же день в гости напросился. Силантий и сам хотел уже начать зазывать их в свой дом, дочери ж там ждут, и жена их наряжает, чтобы в грязь лицом не ударить. Но пока слова подбирал, Сашка уже и сам всё обсказал и дёрнул собираться. Шустёр малец!
То, что всех музыкантов надо обрядить в одинаковые рубахи со штанами Сашка говорил Марфе с Данилой давно уже. Да всё как-то руки не доходили. А тут оказия такая. У родного дядьки и ткани есть и мастерицы, коими можно и пошить всё сразу. И не дорого взять за то должен, родня ведь.
Встреча родственников в доме Силантия прошла как сватовство. Девки как Сашку увидали аж завизжали с восторга. И, окружив его всей гурьбой, потащили на двор, где уже их подружки соседки заждались, перед которыми сёстры уже похвастаться успели, кто у них брат, и что придёт скоро.
Марфа с Агафьей сели рядком на лавке поговорить про наряды для музыкантов. А Данила с братом ударили по второй. За начало общего дела. Ибо по дороге успели сговориться уже, что наряды для всей Сашкиной оравы Силантий пошьёт бесплатно, но поучаствует в денежках от будущих концертов.
…
Через два года у Сашки стал заканчиваться репертуар. Точнее он ещё периодически вспоминал новые песни, но это стало происходить всё реже. Прежняя жизнь отходила далеко на второй план. Во сне ему иногда ещё снилась мама, поездка в машине, даже школа и как с классом на Красную площадь ездили. Но постепенно в снах больше становилось здешних реалий. И вспоминать новые песни стало всё труднее. Иногда, услышав какое-то слово, Сашку вдруг как молнией ударяло, и он бросался записывать возникшие в памяти куплеты. Таких песен, ещё не спетых им в этом мире, он написал уже около шести десятков штук. Лет на пять ещё хватить должно. И потом горшочек перестал варить.
Придя в гости к дядьке Силантию в середине 1686 года, Сашка вдруг услышал, как на втором этаже сруба поёт Машка, его средняя сестра. За три года девки вымахали ввысь и превратились уже во вполне себе барышень. Старшей Татьяне было уже 16 лет, Марии 14 и Анне 12. По здешним порядкам – уже почитай невесты. А Танька так и в девках засиделась совсем.
И у Сашки аж дух захватило. И чего, дурак, раньше-то не додумался. Ведь столько песен для женского голоса знает. А ведь отбрасывал эти воспоминания, как ненужные. А чего, спрашивается, фигнёй страдал, когда вон сёстры всё напрашивались постоянно с ними попеть.
Призрак творческого кризиса как показался, так и ветром его сдуло сразу. Началась новая эра труппы «Московских музыкантов» - три Сашкины сестры через месяц вышли с ними на выступление и вжарили по ещё неокрепшим мозгам местной публики задорным девичьим вокалом:
- Провожал ты меня из тенистого сада, вдруг взяла тебя нервенная дрожь, - и пошитые матерью платья с широкими юбками пошли крутиться по полу, - Ты скажи, ты скажи, чё те надо, чё те надо, может дам, может дам, чё ты хошь!
И задорно подмигивая, закружились вокруг стоящего по центру Сашки, который как бы выбирал и не знал, за какой девкой пойти.
На репетиции этого номера Силантий аж чуть не поперхнулся солёным огурцом. Долго уговаривали его дослушать песню до конца, убеждая, что ничего срамного тут его дочери никому не предлагают, а всё это игра такая. В результате Агафья прикрикнула на мужа, заявив, что Александру виднее. И, собственно, скандал на этом завершился. Дочери так смотрели на тятеньку, словно он их только что обозвал шлюхами, и возмущению их не было предела. Извинялся потом Силантий долго. Пришлось даже сапожки новые всем трём дарить. Дулись ещё неделю. Но на самом выступлении Силантий сидел в первом ряду и поглядывал по сторонам, не будут ли мужики с бабами косо смотреть на его девочек. Мысленно уже даже приготовился кому и в морду дать. Но обошлось. Публика встретила новых артисток с одобрением. А девки да бабы даже с завистью. Сами в пляс пускались и всё представляли себя на их месте рядом с Александром Данилычем. Красавчик же какой! Везёт же кому-то.
Но сразу после выступления Сашка приобняв на поклонах сестёр представил их публике, и ревность у женской аудитории мигом испарилась. Не все до того знали сестёр Меншиковых, но после этого концерта про них на Москве не говорили только немые. А Сашке пришлось проводить с девчатами серьёзную беседу на предмет того, как нельзя зазнаваться от первого успеха. Что надо много работать, чтобы публика не разочаровалась в них. Сестёр аж распирало от обрушившегося счастья, но после рассказов братца, про то, как артисты и спиваются, и про то, что гордыня их может совратить, они слегка поубавили эмоции. Пообещали клятвенно, что будут его слушаться, и что будут работать ещё больше, чтобы не посрамить батюшку с матушкой. И не зазнаваться. Ибо гордыня – грех смертный. И трижды перекрестились. Всё-таки богобоязненный народ в это время живёт, и детей правильно в вере воспитывает.
…
Стол для музыкантов накрыли в отдельном кабинете. В трактире у Никанора таких было аж пять, для особо знатных посетителей. Вот в одним из них, самом большом, после концерта как полагается и накрыли для артистов отходной стол. Завели такой обычай давно, и Сашка в своё время весьма этому порадовался, так что Данила включал отвальный ужин после каждого концерта как обязательный пункт договора с трактирщиками.
Повар у Никанора в этот раз расстарался, и, от количества съеденного, народ слегка даже осоловел. В этом трактире недавно начали подавать новые блюда – салаты. Говорили, что Никанор, никак, повара иноземца взял какого-то, вот тот и старается.
Машка, к тому времени успевшая тайком пригубить винца из бокала Таньки, громко крикнула половому, чтобы повара позвал. Мол, такие блюда вкусные, отблагодарить бы надо. Сашка с одобрением повернулся к сестре.
- А ведь и правда, как-то мы забывать стали про то, что люди вокруг нас стараются делать нам приятное, а мы и благодарить их забываем. Где повар тот? Позовите посмотреть хоть на мастера!
В свете недавней очередной беседы про гордыню, после истерики Аньки, на тему «почему им квасу не дали после выступления», посыл Машки был им понят, как правильно воспринятые советы. Молодец девка! Пример правильный подаёт.
В кабинет зашла молодая женщина в белом переднике и косынке на голове. Оглядываясь по сторонам, она, наконец-то, сфокусировала взгляд на Сашке и слегка поклонилась.
- Звали? – она продолжала напряжённо вглядываться в плохо освещённое дорогими свечками помещение. – Не понравилось что-то в еде?
Нина уже приготовилась услышать что-то негативное. Заставить Никанора ввести в меню трактира новые блюда было для неё очень сложно. И если от таких известных гостей сейчас будет нелестная критика о её готовке, то, скорее всего, на этом на её вновь начавшейся с нуля карьере повара можно будет ставить жирный крест.
Но вместо негатива, она услышала вполне одобрительные возгласы от музыкантов. А Александр встал со своего места и подойдя обнял её, приговаривая, что так хорошо их давно никто не кормил. Как будто она прям реально что-то несусветное изобрела, а не простые салаты с майонезом.
