Володя назвал.

Моторин откровенно захохотал, не опасаясь оскорбить Володю.

— С завтрашнего дня, нет, с начала этого месяца твоя зарплата утраивается. Утраивается, понял? Кроме того, будут отдельные премии. И ребята твои не останутся внакладе.

Моторин дал осознать объем золотого дождя, полившегося на Орден, и вкрадчиво продолжил:

— Вы только меня, ребятки, слушайте. Держитесь моей руки. Понятно?

Все понятно. Володя кивнул, не сказав ни слова. впрочем, молчание — знак согласия.

— Вот и прекрасно. Тогда иди.

Когда Володя брался за ручку дверей, Моторин его окликнул:

— Слушай, подожди-ка. Давай я тебе на расходы в твоей организации дам. Деньги они никогда не помешают.

Он выдал Володе толстую пачку тысячерублевых купюр и величаво разрешил идти.

Володя посмотрел на терпеливо мающегося Мишу.

— Ну что? — Оживленно спросил тот. — Как поговорили?

Володя взамен ответа посчитал деньги. Оказалось шестьдесят семь купюр — шестьдесят семь штук. Однако Орден ныне в цене. Хотя по большому счету, разве это деньги.

— Пойдем-ка к нашим крестникам сходим, — сказал он Мише и, не дожидаясь его согласия, двинулся прочь от здания мэрии.

Крестниками они называли спасенных от орков жителей деревни. Лесовики, благодарные Ордену, не только отправили несколько человек в их ряды (следом за первой группой оруженосцами прибыли еще несколько парней), но и поддерживали тесные связи с меченосцами. Володя тоже не забывал побывать у них. Петрович, несмотря на лысину и простоватый вид, оказался мужиком умным, дошлым и со связями среди лесовиков. Достаточно было поговорить с ним, чтобы знать о событиях в округе и слухах, ходящих в деревнях. Петрович с Володей вел себя искренне. Глубину искренности командор мог только предполагать, но даже если и Петрович чего утаивал, Володя узнавал достаточно.

От окраины города до деревни километров семь. Через полтора часа два рыцаря сидели за столом у Петровича и ели густые, ложка стояла, щи. Петрович, узнав о приходе меченосцев, бросил дела, приказал его не трогать, а принести обед.

Лишний раз поесть никогда не мешает, тем более, они только позавтракали, а солнце уже стало в зените, и Орден наверняка переваривал обеденные калории. В деревне ели куда лучше, несмотря на длинные рубли, зарабатываемые рыцарями. Никогда еще казенная столовая не готовила лучше хорошей домашней хозяйки. А то, что хозяйка у Петровича знает толк в кормлении мужиков, меченосцы сразу убедились.

— Ух, — сказал, тяжело дыша, Миша. — Я больше не могу.

Оркобойцы не нуждались в большом количестве еды. Их организмы были сбалансированы, оптимизированы и потребляли минимум пищи. Но прежние рефлексы объедаловки иной раз пробивали орчью защиту и наступал праздник желудка, который потом пару дней страдал от «похмелья», урча и жалуясь на жизнь.

Володя, державшийся за ложку куда умереннее, с насмешкой посмотрел на страдающего друга.

— Тяжело? — С внешним сочувствием спросил он.

Мишка, уловив язвительные нотки, в полголоса недовольно прорычал.

— Выпей страдалец, — с доброй насмешкой протянул ему кружку кваса Петрович. — Поможет.

Миша торопливо заглотал квас и принялся ожидать успокоения организма.

Оставив Мишку маяться на диване, они вышли на крылечко.

— Как жизня в округе? — Невзначай спросил Володя.

— Жизнь-то? — Недобро зыркнул Петрович. — Слушай, мы ведь его как человека приняли. Ну мэр, ну хозяин. Ну отвалим сколько-то. А ведь он сволочь, что делает.

Володя быстренько пересмотрел значение собственной персоны. Живость Петровича, с которой тот встретил двух меченосцев, проистекала не их высокого уважения, а из того, что они были лесовику крайне нужны.

— Ты, Петрович, не рефлексуй, а выкладывай картину в целом, так сказать, в комплексном виде. А оценку за поведение и прилежание Никите Николаевичу поставим немного погодя.

Петрович, кипящий от возмущения, опрокинул в рот кружку кваса. Володя несколько удивился, не увидев пара. По его мнению, температура органона лесовика зашкаливала за сто градусов.

Позавчера он собирал председателей общин. Мол, на рабочее совещание. Явка строго обязательна. Явились, конечно. И послушать интересно, и узнать, что следует от него ожидать. Он, сука, мягко начал. Я, говорит, человек, новый, так что жду от вас добрый советов, как нам улучшить хозяйство, зарабатывать больше. Не успели мы свободно вздохнуть, как он понес. Вы, говорит, господа, не платите налогов. И стал перечислять. У меня голова не такая большая, — пожаловался Петрович, все запоминать, но когда бухгалтеришко объявил, сколько мы должны сдавать, меня чуть карачун не хватил. Да и не только меня. Во, — Петрович достал бумажку из кармана. Восемьдесят два процента. Представляешь?

Володя пожал плечами. В России такие налоги для предпринимателей не новость. Это старатели, пользуясь «защитой» орков, выскользнули из лап государства. И теперь оно в лице своего представителя Никиты Николаевича Моторина, возвращает блудных детей отечества в налоговое лоно.

— Мы на него жаловаться будем, — жестко припечатал Петрович.

— Петрович, — глядя на него как на еще неоконченного, но все равно идиота, протянул Володя. — О чем ты говоришь. Высокие налоги всегда являлись спецификой российской экономики. Хотя, Моторин наверняка прихватывает в свой карман. Только ты это сумей доказать. Кстати, — вспомнил меченосец, — жаловаться вы не сможете.

— Почему? — Улыбнулся Петрович.

— Потому, — улыбнулся в ответ Володя. Он понял, что лесовик его проверял на сообразительность. Никуда он жаловаться не собирался. Лесовиков официально для государства как бы не существовало. Нет их, ясно? Когда-то, в начале освоения Зоны, в нее хлынула масса желающих подзаработать. Часть из них перебили пришельцы, остальных эвакуировали. Ничтожная доля выживших влачит жалкое существование и не заслуживает внимания.

— Но налоги вы должны платить, — засмеялся Володя.

— Вот то-то и оно, раскудрить его мать туды-растуды, — взбесился Петрович. Он пробежался по двору, успокоился и присел на крылечке.

— Тут я тебе Петрович не помощник, — слукавил Володя. Как он вовремя почувствовал всеобщее недовольство новым мэром. Пока тот еще не окреп, не разжирел, следовало его взять за жабры.

Петрович отогнал курицу, вздумавшую проверить на прочность его тапочек.

— Эт ты, врешь, товарищ командор, — Петрович посмотрел на Володю, — ты, конечно, бугай, и умен, как дьявол, жалко, что женат, а то бы я тебя окрутил на одной из дочерей, в соку обе, но тебе меня не обхитрить. Помочь ты можешь, и я думаю, даже хочешь. Не щи же потреблять явился.

— И что же ты предлагаешь? — Володе стало совсем интересно. Оказывается, не он один задумался о будущем, когда настоящее прижало.

— Мы тут покумекали и решили немножечко поменять власть. Нас ведь все равно нет, так ведь. А на нет и суда нет. Моторину мы будем отдавать прежнюю долю, но уменьшим ее. А вот вам, за защиту перед властями, да и перед большими группами орков мы станем платить столько, сколько отдавали Безматерных. И еще. Мы подумали, что вам ведь воины понадобятся. Так с тридцати мужиков по одному мы вам отдадим на службу. Тяжковато оно, конечно, только Моторин загрызет, падла. Да и с орками вы воевать без конца за так не будете. За все платить надо. Вам — воевать, нам — собирать травку и печенку.

Получалось как нельзя лучше. Володя терзался, не зная, как бы получше оговорить со щедрым хозяином оплату за защиту, а тот сам сказал, да еще и за всех лесовиков. Как тут откажешься.

— А если мы откажемся? — На всякий случай спросил он.

— Не посмеете, — Петрович погрозил пальцем. — Столько христианских душ не оставите на заклание.

— Пусть так, Петрович. Только нам не надо столько оруженосцев.

— Да ты не понял. Насчет оруженосцев сами решайте. Мы вам дадим просто воинов. На кормежку наскребете, зря мы вам что ли платить будем. Или где-то сотни три умелых парней вам будут лишними?