Наконец, полковник устал и вынес приговор:

— За нарушение контракта, участие в стычке с хулиганами, в результате которой последовали многочисленные жертвы, посадить на трое суток под арест и наложить штраф в размере пятидесяти тысяч с каждого.

Володя, выслушав решение Безматерных, едва не расхохотался. На протяжении гневной речи начальства он занимался тем, что носком ботинка пинал Мишу то в левую, то в правую ногу. Излишне простоватый приятель мог приняться возражать или оправдываться. Между тем, полковнику следовало выпустить пар. Володя не сомневался в решении Безматерных спустить все на тормозах. И все же разительное противоречие между обещаниями расправы и приговором развеселил его.

— Караваев! — Рявкнул Безматерных. Дверь приоткрылась, и показался капитан. — Студенты ели?

— Ели, товарищ полковник.

— Тогда отправь их в шестнадцатый кабинет. На трое суток. В туалет и в столовую пусть ходят под конвоем. — Безматерных ехидно улыбнулся, вновь превратившись в обычного дядьку-начальника, которого он изображал в повседневности, — хоть синяк пройдет.

— Слушаюсь товарищ полковник!

Караваев и виду не подал, выслушав решение шефа. Шестнадцатый так шестнадцатый.

— Раскладушки вам принесут, — сказал он напоследок, оставляя студентов в кабинете. — Дверь я запру. Не вздумайте ломать. Оружие забирать не буду. На обед вас отведут. И, — он внимательно оглядел их, — надеюсь на ваше благоразумие.

— Комедия, — прокомментировал Дима, — такие дядьки взрослые, а устраивают спектакль.

— Не скажи, — возразил Володя, — смех — смехом, а ведь Безматерных наши задницы спасает. Будь на его месте другой, такое можно провернуть. Дуролом начхал бы и на оркобойцев. А вот синяк я ему не прощу.

— Мужики, — жалобно сказал Миша, — оторвитесь от решения великих проблем.

— Что еще такое? — Подозрительно посмотрел на него Дима.

— Я писять хочу, — жалобным голосом семилетнего мальчика сказал Миша.

Володя и Дима расхохотались.

— Я не могу, — сквозь выступившие слезы произнес Володя.

— Перестаньте ржать, — уже обычным тоном произнес Миша. — Ничего смешного не вижу. Не кактус же поливать.

Володя, смеясь, подошел к двери и потянул ее за ручку. Дверь открылась. Друзья открыли от удивления рты.

— Ты научился открывать замки дверей? — Благоговейно спросил Дима.

— Шерлоки Холмсы, — презрительно сказал Володя, — ключ в двери не щелкнул. Ничего Караваев закрывать не стал. Слушать надо.

— Еклмн, — ответил Миша и пошел искать туалет. Им предстояло загорать еще семьдесят один час с копейками и требовалось облегчить тело. Вдруг Караваев передумает.

В августе их отпустили на каникулы. На такой подарок Безматерных расщедрился после проведенной студентами-оркобойцами бойни. Посмотрев на изрубленные трупы, он решил хотя бы на месяц разогнать колхоз Калинина ради сохранения порядка. Каникулы студенты в основном провели в городе. Но неделю — такое условие поставил Безматерных — им пришлось отдохнуть на Большой земле. Володя, коли так суждено, съездил домой к постоянно по-старчески ворчащей матери сделать кое-какую мужскую работу по дому. Повышенная стипендия и особенно подработка у Безматерных, за которую (мягко говоря) неплохо платили, дополнительная пара орчьих печенок, позволили ему привезти матери сразу семьдесят тысяч. Можно было и втрое больше, но зачем? Под давлением этих денег мать еще весной согласилась садить картошки поменьше и не заводить теленка.

Посчитав на этом свой сыновний долг исполненным, Володя вернулся обратно в город. Он имел специальный пропуск, позволяющий проезжать в Зону вне очереди, которая нередко впечатляла самых прожженных путешественников. Несмотря на ограничение категорий людей, имеющих право появляться в городе, несмотря на преследование старателей, чья деятельность по поиску «орчьей травки» и добыванию печени орков подпадала сразу под несколько статей УК, оторопь брала от желающих проникнуть в Зону. Большинство из них были «дикари», желающие или изображающие желающих подправить здоровье, но не захотевшие воспользоваться услугами ставшими многочисленными туристических агентств. Медсправки о тяжелом состоянии больного, требующего немедленного лечения, позволяли проникать в Зону массе людей.

Так что на станции, начинавшей конную трассу в город, и сразу получившей прозвище постоялый двор или таверна дяди Джо, всегда были люди. До станции они добирались на автотранспорте, а вот дальше — только на лошадях или на двух своих.

Получив билет из резервного фонда служебных мест, Володя протиснулся в свою карету мимо галдящей очереди. Так-то ребята. Деньги еще не все решают. Хотя какой это блат — билет на ночной рейс.

Он уже привык не обращать внимание на вопли недовольных таким льготным положением студента. Самым бестолковым показывалась секира, грозный вид которой утихомиривал недоумков, толкующих о конституционных правах. На станции работали только дизельные двигатели, а огнестрельное оружие полностью вышло из строя, поэтому топор становился самым грозным оружием из имеющегося. А если добавить меч, болтающийся на левом боку, то вид у Володи становился изуверски страшным. Не помогал даже легкомысленный джинсовый костюм.

Карета — большое пластико-металлическое корыто мерседесовской фирмы, специально сооруженное для Зоны, тянула шестерка лошадей. Поездка предстояла недолгой — часов пятнадцать. Выехав в час ночи, они максимум к шести вечера прибывали в город. Володя попытался заснуть, понимая, что ближайшие дни будут весьма активными. В рюкзаке побулькивала пластиковая полтарашка самогона, но бурной жизнь предстояла не из-за этого. Предстояло встретиться с друзьями, найти (ой!) гордячку Марину, которая устроит скандал по поводу его недельной отлучки, выслушать (ай!) попреки Валентины по оному же поводу. Ведь знают, что ему надо навестить мать, а все равно характер покажут. Еще приревнуют к ближайшему столбу, скажут у тебя на спине длинный волос, явно женский. Знали бы они, что он им в городе изменяет — каждой по очереди.

Он мирно улыбнулся любопытствующей накрашенной телке — явно журналистке, их в город по-прежнему приваливало немало, и закрыл глаза, чтобы никто не надоедал с расспросами что и как. К спящему обладателю секиры временные попутчики обычно не приставали.

Его разбудил знакомый рев и легкий озноб. Опять неподалеку орк. Кучер и охранник на козлах (то есть в кабине водителя) ребята тертые, убившие по орку, спешно вооружались, готовясь к отпору. Остальные люди, а также и кони покорно замерли.

— Что, мужики, орк? — Протиснулся он между пассажирами вперед.

— Он, любимый наш, — отозвался охранник, перетряхивая карманы в поисках спичек. Нервничая, он пытался закурить, хотя под влиянием орчьего поля почти бросил. Все-таки вредная привычка, и поле стремилось излечить его от такого недуга.

— Возьми, — протянул коробок Володя. Он у него совершенно случайно залежался, а теперь пригодился.

— Вот спасибо! — Поблагодарил охранник. Они не были знакомы, но друг друга в лицо знали и могли считаться хотя бы сослуживцами.

— Пойду, посмотрю, — решил Володя. Доспехи с собой он не взял, но встреча с одиночным орком без них не пугала. Не такое страшилище, чтобы обкладываться железом.

— Думаешь, стоит? — Посмотрел на него водила. За его спиной пристроилась неплохая секира, пожалуй, еще погрознее на вид, чем у Володи. Если он умеет ею пользоваться, то это грозный боец.

— У меня к вечеру свидание, а так мы простоим пару часов, — обезоруживающе улыбнулся Володя.

— Простоим, — подтвердил охранник, — а выйду-ка я тоже, ноги разомну.

Обычная тактика при встрече с орком заключалась в ожидании. Если из кареты никто не выходил, тот не нападал. То ли он представлял карету живым существом, слишком большим для атаки, то ли у него существовал кодекс чести, запрещающий врываться внутрь средств передвижения. Не будь Володи, они так и поступили бы. С пассажирами ничего за это время не случится. Каждый из них, покупая билет, подписывал соглашение, по которому заранее не имел претензий к компании по случаю таких остановок.