Что-то сегодня одни дурные мысли в голову лезут. О чем не подумаешь, все плохо или еще хуже. Володя осторожно повернулся на бок и незаметно задремал. Раздеться бы, — лениво всплыла в голове мысль.

Громкие крики в коридоре стряхнули дрему. Опять кто-то напился и качает права. Как и предполагал Володя, после их снятия в общежитии воцарились порядки по принципу анархия — мать порядка. Каждый занимался в свободное время чем душе угодно. Для некоторых душ угодно было выпить. Они отыскивали старые запасы водки и самогон появившихся подпольных фирмочек и стали спиваться и спаивать других. Постепенно несколько человек перестали ходить на учебу, их выгнал Безматерных за прогулы и пьянки. И вся жизнь этих людей свелась к принципу — наливай и пей. Где постоянная пьянка — там и драка. Самое обидное то, что пить начали хорошие ребята. Но он пока не вмешивался. Пусть сами решают. Он им не отец родной.

Общежитские алкаши отыскали знакомцев в городе и все чаще приводили их для гульбы к себе. В общежитии безопаснее. А, кроме того, жили девочки — почти четыре десятка после возвращения некоторых обратно в Зону. Девчонки и не прочь ответить на ухаживания мужской части. Но не с пьяными же им общаться. Серега Савельев едва успевал наводить порядок. Но выгнать пьяниц не решался. Да и не поддержало бы его большинство парней. У них все еще бродил угар казацкой демократии — каждый делает то, что желает.

В последние дни общежитие вообще стало напоминать забегаловку в час пик. Позавчера на глазах у Володи через вахту проволокли две фляги литров по пятьдесят, наполненные самогоном. Дежурные хотя бы ухом повели. И уже третий день шла пьянка.

Сейчас забулдыги пошли покурить на улицу. Орки вечерами не ходили, соблюдая строгий режим. Опасаться им некого, кроме таких же как они.Какого черта только они свернули в их угол. Вскоре после «отставки» трое друзей переселились на первый этаж, в противоположное крыло от их прежнего места проживания на втором этаже. Так спокойнее и им самим и остальным студентам. В их крыле стояла тишина. Душ не работал со времени появления пришельцев, и никто в крыло, кроме своих, не лазил.

Подгулявшая компания решила, что несправедливо, когда кто-то так рано ложится спать. Она остановилась около вахты, галдя так, что звуки разносились на пол-общежития, а на первом этаже стояла жуткая какофония. Он раздражено засунул голову под подушку. Не помогает.

— Володька, подъем! — Крикнул кто-то из алкашей сиплым от беспробудной пьянки голосом. Раздалось дружное гоготанье.

Его терпение истощилось. Хотите жрать — нажирайтесь, но зачем других-то тревожить. Рывком поднявшись — куда усталость делась? — он распахнул дверь и выскочил в коридор. Он немного опоздал. Бутылочные друзья уже вышли на улицу, не ожидая его ответа.

— Кто кричал? — Мертвым от злости голосом спросил Володя, выходя на крыльцо.

Даже до совершенно пьяного, до помутнения в глазах, студента с филфака — Володя не помнил, как его зовут, он только окончил первый курс — дошло, что дело пахнет керосином.

— Я не специально, — пробормотал он. Больше слов для оправдания опьяненный мозг не находил. — Извини, брат.

Нашел брата. Володя скривился. Дать, что ли по морде на память?

Остальные ханурики, не чувствуя себя виноватыми, посмеивались над провинившимся.

— Не описялся? — Подкольнул его городской алкоголик из числа новых друзей компании. — На колени встань, прощения попроси.

Издевка подействовала на филолога как красная тряпка на быка.

— А чо, — вызывающе сказал он, — что хочу, то и говорю. Чо выкобенивешься, время еще раннее.

До пресловутых одиннадцати часов вечера, после которых по общежитским правилам еще той, ушедшей эпохи, наступала тишина, было действительно далековато. Володю это не смутило.

— Еще что скажешь? — Спокойно спросил он.

— О, какой генерал! — Восхитился городской пьяница. — По взгляду чую — шестерка ментов.

— Точно! — Обрадовался возможности выкрутиться филолог. — Каждый день у ментов шестерит.

Компания ментов недолюбливало и была за что. Пьяная гульба по приказу Безматерных запрещалась. Гуляк хватали, тащили в милицию и составляли протокол с многообещающими последствиями — от выговора и штрафа до высылки из Зоны.

— Слышь, шестерка, — взял инициативу в свои руки горожанин, — катись отсюда, пока цел. Я правильно говорю, мужики?

— Ну! — Одобрительно раздалось в ответ. Правда, согласились не все. Володю несмотря ни на что в общежитии уважали.

Ему стало скучно. Не этим пропившимся до посинения алкашам качать права. Он слегка толкнул городского гостя. Тот не удержался на подкашивающихся ногах и упал.

— … мать! — Озвучил он падение. Поверхность крыльца по давности лет представляла неровную поверхность с галечными отложениями. Бросать бренное тело на нее не очень приятно.

Володя слегка добавил ногой, и искатель справедливости затих, стремясь унять боль.

Теперь следовало наказать филолога. Что б впредь думал, на кого тявкать. Звук хорошей затрещины нарушил воцарившуюся тишину. Филолог тоненько пискнул, но защищаться не решился.

— Хотя бы шорох услышу, раздавлю, — пообещал Володя и отправился в свою комнату. Злость на них была настолько велика, что вздумай кто-нибудь просто шевельнуться, не поздоровилось бы всем. И вряд ли бы все кончилось только синяками. Но слегка протрезвевшие от страха студенты и их городской друг поняли ситуацию правильно. Почти бесшумно — для пьяных, конечно, — они прошли через вахту и растворились в темноте коридора, чтобы продолжить возлияние.

Володя проснулся с ощущением тревоги. Со сна он не мог сразу найти причину, с утра испортившую ему настроение. Наконец, вспомнил. Встреча с алкашами!

Нет, ну что за сволочной народ живет в России. Хочешь ты выпить — выпей. Но зачем же в недельные запои уходить. Да еще спаивать окружающих. Когда они возглавляли отряд, студенты совсем не пили. Потом, с наступлением «демократии», когда их попросили освободить занимаемые места, в комнатах появилось пиво. Чего б, не промыть горло после длинного трудового дня. Затем кто-то обнаружил чудом сохранившиеся несколько бутылок водки в одном из магазинов. Вспрыснули. На следующий день обнаружилась торговка самогоном, а тут как раз Безматерных зарплату выдал. И пошел гудеж. Началось с двух-трех человек, а завершилось тем, что почти все мужское население общежития пьет. Кто-то раз-два в неделю, а кто — пока есть на что. Но и в том и другом случае, как понимал Володя, все катилось в пропасть. Респектабельные выпивохи, кичащиеся тем, что они пьют немного, в большинстве неизбежно придут к запоям.

Парней надо спасать, раз они настолько беспомощны. Всех городских алкашей следует выкинуть с наказом больше не появляться. Самым прытким сломать по одной-две руке на память об их визитах в общагу. Студентов построить, ушедших в запой бросить в КПЗ на пятнадцать суток. За это время они придут в себя. И главное — постоянно пасти народ на предмет выпивки. Ни грамма спиртного!

Решительный со сна Володя, готов был рвать и метать. Он один, без помощи своих друзей-оркобойцев был в состоянии остановить загул, вернув прежние времена трезвости и благолепия. Сила есть… Только зачем ему это надо?

В Володе, хотя он никому, даже себе, не признавался, еще сидела обида на бестолковых студентов, с треском лишивших их хлопотливых, но тем не менее, желанных постов. Их, наладивших студенческую жизнь. Можно сказать спасших всех. Не будь твердой, железной рукой Димы, а потом и его самого наведен порядок, сколько человек выжило бы в беспорядке первых дней владычества орков?

А еще он чувствовал — вмешайся троица оркобойцев сейчас и вытащи резвящихся, как малолетки, студентов из алкогольной ямы — наградой будет очередная волна насмешек и предостережений об их непомерном самолюбии и желании сесть на шеи бедных студентов. Ребятишки должны пройти круги ада, чтобы потом схватиться за руку помощи, а не плевать в нее.