— Я бы так не торопился, — возразил Володя, — поживем-посмотрим. Хотя жизнь станет труднее.

— Подожди, — Серега, как обычно, был максималистом. — Он нам обязательно на шею попытается сесть.

— Ну если попытается, — Петя выразительно хрустнул пальцами.

— Однако подождите, — Володя вежливо постучал по подоконнику, — потрепаться можно и потом. Давайте думать, как будем действовать дальше.

— А что думать, — непреклонно сказал Серега. — Ты у нас командор. Я предлагаю объявить чрезвычайную ситуацию и наделить Кудрявцева чрезвычайными полномочиями. Разумеется, с отчетом после завершения всего.

— Вот спасибо, отец родной, — обрадовался Володя такой милости.

— Не, без шуток, — сказал Миша. — Серега говорит дело. Предлагаю голосовать. — Он первым поднял руку. Следом за ним проголосовали за все остальные. Володю в Ордене уважали и верили, что он со своими друзьями сумеет выпутаться.

— Ладно, отцы-командиры, спасибо за доверие, — Володя хитро посмотрел на окружающих. — Потом не плачьте, когда я на вас кататься стану.

— Володь, — заискивающе сказал Дима, — ты ведь помнишь о моих заслугах, да?

— Склероз у меня, — грустно ответил Володя. — Имя-то постоянно забываю, а не то, что чьи-то заслуги.

— Так что, Дим, будешь как все, — хлопнул его по плечу Миша.

— Закончили треп, — скомандовал Володя. — Отправляемся на тренировку.

С разрешения Безматерных, Орден выбрал площадку — бывшее колхозное поле — неподалеку от горы. Эта местность как бы стала собственностью Ордена. Юридически этого никто не признавал, но никто даже сунуться не смел сюда, поскольку Володя предупредил, что Орден будет очень недоволен. Такого предупреждения оказалось достаточно, благо свободных земель в окрестностях много.

Сегодня они вновь отрабатывали групповой бой. Недавняя схватка около деревни лесовиков показала, насколько важно единство рыцарей и послушников в борьбе с сильным, но неорганизованным противником. И к тому же пока неорганизованным. Огры приучат орков к порядку.

Рыцари и послушники, шурша или гремя, смотря у кого что надето, доспехами, слаженно выполняли команды Володи, возглавлявшего строй. Возмущаться не с чего, но Володе все меньше нравилось их построение. Двигаться единым строем необходимо, но таким ли?

Так и ничего не решив для себя, он с досадой скомандовал двигаться домой. Тренировались они часа четыре, куда уж дольше. Пусть вечером народ потренируется в одиночных боях, да наполучает от дяди Васи, который по-прежнему побеждал их. Володя, правда, уже давненько не сходился с ним в поединке. Он чувствовал, насколько вырос в последние месяцы и тешил себя надеждой, что устоит перед натиском тренера. Можно же хотя бы немного помечтать.

Незнакомый дядечка в полувоенной форме встал на пути их колонны.

— Кто такие? — Властно спросил он.

Из прибывших, — догадался Володя. Порядок наводит. Пусть попробует. Он не только не поспешил вперед, как сделал бы при появлении Безматерных или Караваева, наоборот, слегка притормозил, оказавшись ближе к середине их небольшой — в сотню душ — колонны.

— Гомо сапиенс, — отрекомендовался Миша.

Незнакомец шутки не принял.

— Я тебе такого гомо покажу, гомиком станешь.

— Что? — Удивился Миша. Его оскорбили. Это там, на Большой земле, можно оскорбить человека не за что. Здесь, извините, Зона, размер юмора определяется уровнем силы, или, в виде исключением, авторитета, но никак не властью.

Небрежным молниеносным движением он скрутил из свободно висящей на груди маскировочной куртки жгут и оторвал незнакомца от земли.

— Я замначальника Управления безопасности! — Взопила жертва.

— Вот и хорошо, — обрадовался за него Миша и, подойдя к перилам, аккуратно отпустил брыкающегося незнакомца в реку. До воды с моста метров пять, лететь совсем недалеко. Всплеск известил стоящих на мосту о контакте грубияна с водой.

— Идем дальше, — решил Володя, ни чуть не тронутый расправой. Они законопослушные граждане. Законопослушные, а не властепослушные. И если власть думает строить из себя нечто, то они втопчут это нечто в дерьмо, а затем помоют в воде. А то пахнуть будет.

Безматерных сидел и старался утихомирить себя, дабы не разразиться гневной отповедью. Шло совещание руководства города и Зоны, что, собственно, было одно и то же. Моторин говорил уже час и конца его речи не виделось. Впрочем, он вел разговор о прошлом и будущем Зоны. За десять минут здесь не уложишься.

Бесило другое. Моторин с восхищением отзывался об истории их Зоны. Ныне их город был одним из самых крупных поселений зон по стране. Люди очень быстро прижились, организовались и сколько бы орки не пытались их уничтожить, натиски отбивались. Но под этой похвалой таилось снисходительное отношение к аборигенам, которые способны лишь держаться за рукоятку меча или топора. Снисходительность виделась в подробном изложении устройства экономики, приличествующей скорее школе, а не собранию взрослых дядей, не дебилов и не спившихся алкашей.

Ему стало немного легче, когда он увидел, что речь Моторина задела и остальных находящихся в зале. Даже опяточный полковник Читайло и тот гневливо раздувал ноздри, хотя как раз-то к нему речь Моторина совершенно не относилась.

Наконец Моторин закруглился.

— Я думаю, — выдал он сокровенное, — нам пора становиться цивилизованным регионом России. Воевать мы научились, пора зарабатывать деньги, не сидя на шее у государства. С завтрашнего дня я начну производить ревизию подразделений. Лишних сотрудников сократим или переведем в другие подразделения. Слишком большой штат нам не нужен.

Реплика Моторина о грядущих штатных изменениях вызвала такой гул в зале, что тому пришлось прерваться. Основной массе сидящих в отличие от Безматерных было глубоко плевать на амбиции и познания нового главы города. Пусть считает себя великим хозяйственником, лишь бы жить давал. Но реформа аппарата угрожала изменением их статуса. Вот здесь Моторин никакой поддержки не встретит.

Докладчик это понял.

— Вы только не думайте, что завтра я пойду рубить с плеча. Нет, все решения будут приниматься с одобрения руководства города. Один в поле не воин. Я хочу верить, что мы станем работать как одна команда. И те, кто здесь живет уже давно, и те, кто приехали вчера, — граждане России. Нам нечего особо делить, склоки приведут только к конфликтам.

Горячая речь Моторина не вызвала особых аплодисментов. Большинство присутствующих слишком долго жили на этом свете и вращались в семи кругах ада, именуемых аппаратом управления. Слова вздор, главное поступки. Наболтать можно с три короба, и пока собеседник упивается радостью по поводу сказанного, воткнуть ему в живот нож или обрезать ассигнования.

Моторин, дождавшись жидких аплодисментов, не удержался и кисло глянул на аудиторию. Погодите, друзья мои, придет и на нашу улицу праздник.

— Кто желает высказаться? — Поинтересовался он.

— Разрешите, Никита Николаевич? — Каропов, подождав и поняв, что добровольцев не найдется, поднялся со своего стула.

Моторин посмотрел на него с сомнением.

— Если вы желаете…

Тон подсказывал, что лучше бы не желать.

Каропова таким образом пробить было сложно. Он почтительно кивнул главе города и твердо направился к трибуне.

Публика встретила его появление с оживлением. Появление в городе нового заместителя Безматерных обросло за сутки такими легендами, что его авторитет упал на несоизмеримо низкий уровень. На карьере в городе Каропов мог ставить большой крест. В глазах населения, а самое главное, людей командных, он прослыл человеком тупым и недалеким. Одним словом — полторы извилины, да и то взятые взаймы у пациента психиатрической больницы. Вот и теперь. То, что для молодежи типа Кудрявцева и Соловьева являлась признаком самостоятельности, для находящихся в зале было проявлением глупости. Кто ж так ссорится с начальством. Сядь ты и помолчи, на другом отыграешься.