— Правильно, — отозвался Ириней, внимательно разглядывая выведенный собственной рукой ряд каллиграфических букв.

Касьян положил ладони на колени и тоже уставился на эту строчку.

— Я вот думаю….

— Что?

— А если взять другие составляющие? Если обмануть книгу?

Сказал и сам перепугался. Ириней посмотрел на него как-то странно, очень внимательно.

— Продолжай.

— Например, пот. Если просто добавить соли? Тогда получатся нужные чернила? — выпалил Касьян, которому после такого кощунства терять было уже нечего.

Учитель продолжал на него смотреть, молча, выжидательно.

— Может, я что-то не то говорю? — голос Касьяна упал. — Тогда прошу прощения. У тебя… и у… у книги.

И тут Ириней улыбнулся и одобрительно кивнул. У Касьяна отлегло от сердца.

— Хвалю себя, — негромко сказал Ириней. — Я не ошибся в тебе, Касьян. Но ты думаешь, я не пробовал? Пробовал. С солью так точно пробовал. Не вышло.

У Касьяна перехватило дыхание от восторга. Ему показалось, учитель говорит с ним как с равным.

— Может, попробуем ещё раз? — уже смело, звонко предложил он.

Неделю они проводили опыты с книгой. Но перехитрить её не удавалось. Она не принимала солёную воду вместо пота. Кровь дичи, не человеческая, её не устраивала. Никакие цветные порошки из толчёных минералов из запасов Иринея не подходили.

Заколдованные листы сияли снежной белизной.

— Есть и оборотная сторона, — буркнул Ириней. — То, что в ней всё-таки написано, никакой силой не сотрёшь. Это не обычный пергамент.

А ещё её потерять невозможно. Потому мне её и дали. Конечно, она может исчезнуть на время, но рано или поздно всё равно всплывёт и вернётся в хранилище летописей.

— Как? Она ж книга, ходить не умеет.

— Найдёт кого-то, кто её туда доставит. Она влияет на людей. Ты ведь боялся её, я видел.

— Боялся… — уныло протянул Касьян. — Я однажды испачкал её случайно чернилами. И видел, как пятно исчезло.

Ириней только рукой махнул.

— Книга, в сущности, безобидна. Она лишь защищает себя, и то, что в ней написано. Такие чары на неё наложены. Ей немного надо, пробежка, несколько капель крови — пустяки. Конечно, если бы над ней нависла угроза, скажем, окажись она в горящем строении, то заставила бы кого-то рядом, невзирая на опасность, её оттуда вынести. Но её создавали не для причинения зла.

“Значит, бывают и злые чары”, - машинально отметил про себя Касьян, но спросил почему-то не об этом, а совсем о другом.

— А золотое перо зачем?

— Можно использовать и обычное гусиное, получается, написанное не стирается. Но это перо тоже нетеряющееся, подобно книге, возвращается к владельцу, что в дороге удобно. Собирают эти перья в местах, где гнездятся жар-птицы, птицы огненные, иначе пламеницы. Их, знаешь ли, приманивают на самоцветы. Пламеница падкая на всё блестящее, как обычная ворона.

Ириней всегда говорил об удивительных вещах, как о чём-то простом и само собой разумеющемся. Хотя песни про огненных птиц и в деревне Касьян слышал, но всегда думал, что это сказка.

Непобеждённая книга отправилась обратно на стол в комнате. Ириней продолжал её заполнять, и теперь Касьяну можно было в любой момент подойти и посмотреть, что там написано. Впрочем, понимал он в ней мало. А жизнь пошла дальше своим чередом.

— Надолго хватит чернил? — спросил Касьян у Иринея.

— На несколько месяцев. А что, побегать захотелось?

— Не очень. Но если надо…

— Нет пока.

Когда всё разъяснилось, Касьян перестал бояться. Только теперь он понял, как тревога тяготила его раньше.

Хотя он так и не осознал до конца, почему учитель так не любит волшебство. Ему самому оно казалось очень заманчивым.

— Я не хочу, чтобы нечто совершалось по взмаху палочки. Я хочу узнавать причины, — раздражённо говорил Ириней. — Я хочу наблюдать, ставить опыты и делать выводы. Волшебство же не терпит умозаключений, оно необъяснимо по определению. Те, кто им занимается, и не хотят ничего объяснять. Они стремятся нагнать побольше тумана, всё смешать, спутать, напугать.

Касьян не очень понимал.

— А ты разве не делаешь по взмаху палочки? — спрашивал он. — Многое из того, что тебе подвластно, мне кажется чудом.

— Потому что ты пока мало знаешь, — отвечал Ириней. — Но человек стремится знать больше и поделиться этим с другими.

И как-то во время такого разговора, неоднократно повторяемого, вдруг поинтересовался:

— Ты бывал в нашей пещере?

— Заходил, — удивлённо ответил Касьян.

— А туда, вниз?

— Нет. Чуть-чуть прошёл, но там же тьма непроглядная.

— Пойдём. — Ириней встал. — Я тебе кое-что покажу.

Он открыл кованый сундук, порылся в нём, достал несколько толстых свечей.

— Зачем столько? — спросил Касьян. — Нас же только двое.

— Чем больше, тем лучше, — сказал Ириней и заговорщически подмигнул.

Ход, уходивший влево из широкого грота в скале, был очень узкий. Ириней со свечой шёл впереди, Касьян за ним. Казалось, что извилистый каменный путь вот-вот закончится тупиком. Но через пару минут осторожного движения по подземному коридору стены резко разошлись в стороны, явив взорам пришедших мрак.

Касьян остановился за спиной Иринея. Свеча, оранжевый язычок пламени в руке, слепила его, и он ничего, кроме неё, не видел.

— Поставь-ка свечу, — распорядился Ириней и уверенно пошёл вперёд. Фигура его углубилась в темноту, но Касьян слышал шаги и видел мерцание огня. Чуть дальше Ириней остановился и начал зажигать другие свечи. Делал он это небыстро. Зажёг одну, поставил на возвышение, передвинулся, зажёг следующую.

Пока это происходило, глаза Касьяна понемногу привыкли к тьме. Да и свечи, хоть и не озарили пещеру полностью, но дали достаточно света, чтобы осмотреться.

С потолка свисали гигантские колонны. Они не доставали до пола, так и застыли в воздухе.

С пола тоже вздымались колонны. В большинстве мест они взрастали сами по себе, но кое-где соединялись с теми, что спускались с потолка, образуя столбы, словно подпиравшие свод пещеры.

Стены украшали подобные же причудливые каменные изваяния, в них чередовали друг друга извилистые желобки, выступы, делавшие поверхность похожей на застывшие водопады.

Вода тут тоже была, журчала где-то в глубине. Родника отсюда не было видно.

— Как красиво! — ахнул Касьян.

Ириней молчал, давая ему осмотреться. Осмелевший Касьян прошёл со свечой по пещере, оглядел удивительные каменные фигуры. На что только не были они похожи! Змеи, гномы, птицы, замковые башни, львы — всё это, и много большее, было запечатлено здесь в камне и предстало перед глазами мальчика, выхваченное из мрака неярким светом.

Наконец восхищённый Касьян вернулся к Иринею.

— Ты хотел показать это? — негромко спросил он.

Хоть он почти шептал, опасаясь нарушить покой этого места, эхо выхватило последнее слово и прокатило его под сводом пещеры — то, то, то.

— Не только, — так же тихо ответил Ириней. — Здесь ты видишь то, что создала природа. А сейчас я тебе покажу нечто другое.

И он повёл Касьяна в дальний угол пещеры.

Было холодно.

Неровный пол то наклонялся вниз, то под резким углом поднимался вверх, то подсовывал под ноги предательские валуны, о которые Касьян раза три споткнулся. Ириней же, даже не глядя, спокойно миновал все эти препятствия. Журчание ручья стало сильнее. Где-то совсем близко он плескался.

Дошли почти до конца пещеры, здесь образовалась почти правильной формы полукруглая зала. Сталактитов и сталагмитов здесь почти не было, голые стены, неровные выступы с острыми ломаными краями. Что тут интересного?

Ириней поднёс свечу к почти ровной стене.

— Смотри сюда.

И в неровном свете Касьян увидел.

Стена пещеры была покрыта рисунками. Красно-чёрные фигуры заполняли всё обозримое пространство, освещаемое свечой, — это было немного, но когда Касьян шагнул в одну сторону, потом в другую, в поле его зрения стали вплывать новые и новые линии, штрихи, пятна, складывающиеся в изображения, нанесённые некогда чьей-то рукой. Их было очень много.