А вот другая история его действительно пугала. Он сперва её не от бабушки Мары услышал, а от кузнеца местного, когда он как-то вечером сидел с соседом на завалинке у дома. Каська с сыном его дружил, вертелся рядом. Кузнец, суровый, жилистый, от вечного жара горна точно высохший, обычно был немногословен. Но в тот раз захотелось ему поговорить.

Разговаривали сперва об охоте, где какой зверь живёт, где птицу бить.

— С месяц назад промахнулся я в косулю, и рванула она к дальним скалам, — неторопливо проговорил сосед. — А там место гиблое, не пошёл я за ней.

— Да, ясное дело, — понимающе покивал кузнец, разминая могучие ручищи.

И тут Каська, сам не зная почему, осмелился вклиниться.

— А почему гиблое место? — спросил он. И сын кузнеца тоже сразу подкатился поближе, уши насторожил.

Взрослые переглянулись.

— Ладно, расскажу, — буркнул кузнец. — Авось, в лесу поосторожней будете.

Ребята обратились в слух.

— Несколько лет назад пришёл в наши края человек издалека. Не рассказывал, откуда явился, но шептались, что бывал он в стольном граде, в самом Изберилле. Предлагали ему тогда построить дом в деревне, но отказался он, сказал, что для размышлений ему уединение нужно, что хочет он жить у дальних скал…

Кузнец набил трубку. Ребята переминались с ноги на ногу, сгорая от нетерпения.

— Жил он тихо, изредка появлялся в деревне нашей, кое-что покупал, иной раз советы давал. Помог как-то сыроделу нашему, у которого коз много, считать их.

— Как же? — спросил сын кузнеца.

— Есть у него сыроварня, как вы знаете. — Кузнец стукнул кремнём, неторопливо раскурил трубку. — И козы ему для молока нужны. Но у него всегда со счётом плохо было. Как больше десятка, так сбивается. Просит кого-нибудь посчитать за него.

Выпускал он коз своих на луг утром. А их много, вечером никак не мог собрать всех. То одну забудет, то другую. И не мог он понять, все ли козы на месте, намучается, пока всех вспомнит. Забредут они в кусты, их и не видно. А ночью всякое может случиться. Зверь какой явится, и конец козе.

— И что же?

— А тот человек сказал ему — ты, когда коз выпускаешь, выпускай по одной, а как выпустишь — камешек клади на землю. Наберётся у тебя груда камней. Сколько камней, столько и коз. А как загоняешь по одной, убирай камешек. Если все камешки убраны — значит, все козы дома. А если остались камешки, иди, ищи оставшихся. Они ж далеко не уходили, просто не спешили в загончик.

Так и перестали у сыродела козы пропадать.

— Так это ж хорошо, — сказал Каска.

— Хорошо, — подтвердил кузнец. — Тот человек не плохой был и умный, просто…

Он замолчал ненадолго. Наконец, сын кузнеца не выдержал.

— Просто — что?

— Слушайте дальше. Следующим летом случилось у нас засилье волков в окрестностях. Вы не помните, маленькие ещё были. Волки обычно людей опасаются. А эти не боялись ничего. На скотину они нападали, на путников. Сперва в лесу. Потом до того дошло, что по деревне ходить стали. Корову загрызли прямо у дома нашего.

— Точно-точно, — поддакнул сосед. — И они вроде и не голодные были, а как нарочно, по злобе нападали. Нельзя было за околицу выйти. Скот пасти мы боялись. Да и в деревне всё через плечо оглядывались.

— Поговаривали, что, по крайней мере, один из них не настоящий волк, а оборотень, — продолжал кузнец. — Потому и людей ненавидит и не боится. Двоих человек растерзали они в лесу, не наших жителей, проезжих, которые про эту беду не знали.

Вспоминали мы тогда про того, у дальних скал — как он там? Даже хотели отряд собрать, и сходить к нему. Но никто, правда, точно не знал, где он живёт. А тут вдруг он сам в деревне появляется, как ни в чём не бывало. Что, спрашивает, все встревоженные, что тут творится?

Рассказали ему про волков. Он помолчал. Потом говорит: “Да, видел я их”. Спокойно-спокойно. Я помню, удивился тогда — встречал эту стаю, в лесу, один, и даже глазом не моргнул.

Кивнул он нам тогда ободряюще и ушёл.

А через пару дней случилась такая история. Одна наша девушка, Акулина, — ну, знаете её, она теперь замужем, в третьем доме от околицы живёт.

Ребята дружно кивнули.

— Так вот, Акулина эта как-то днём залезла на высокий стог в поле и задремала там. Проснулась, открыла глаза, а уже сумерки. Она сразу и не вспомнила, где находится, потом поняла и испугалась. Думает, надо скорей домой бежать. Вдруг слышит голос снизу. Выглянула она осторожненько с вершины стога. А там как раз стоит приезжий тот и вокруг стая волков.

Акулина сперва чуть со страху не умерла. К счастью, не вскрикнула, не шелохнулась. Лежит и слушает. И смотрит одним глазком сверху.

“Уходите отсюда, — говорит приезжий. — Живите, как обычные волки”.

Один волк был крупнее остальных, и не серый, а бурый. И зарычал этот волк.

“Не все люди виноваты в твоей беде, — продолжает приезжий. — Смирись и жди. Всё ещё может измениться”.

И снова зарычал волк. Приезжий развёл руками.

“Я устал. Люди найдут способ с тобой справиться, хоть ты и неуязвим для оружия”, — бросил он. Повернулся — к волкам повернулся спиной! — и пошёл к лесу. А волки тут уже все зарычали и побежали, только не за ним, а в другую сторону.

Акулина же выждала полчаса и помчалась в деревню. Там она всё это рассказала, но не все поверили, подумали, может, это ей приснилось?

Волки же словно ещё больше озлобились. Заходили в деревню уже не только ночью, но и в сумерки. Удалось как-то выстрелить в бурого из лука, да только стрела отскочила от его шкуры.

И через несколько дней ехал через наши леса путник один по каким-то своим делам. То был воин, вооружённый, в броне. Он и в деревню, видимо, заезжать не собирался.

— И что? — с замиранием сердца спросил Касьян.

— Загрызли его волки с лошадью вместе. И не просто загрызли, а тело к околице притащили — смотрите, мол. Бойтесь. И началась в деревне паника.

А вскоре снова приезжий появился. Ну что, спрашивает, не присмирели волки?

Рассказали ему всё. Он задумался, словно что-то решал про себя. Потом вздохнул и говорит: “Могу вас от них избавить”.

Все, конечно, стали просить спасения от волков.

И занялся он делом.

Для начала дал он мне золотую монету, и попросил сделать железные стержни, длинные, да такие, чтобы их можно было один в другой вставлять. Не хотел я монету брать — ведь против волков делал, для общей пользы, — но он объяснил, что ему надо, и ушёл, а потом смотрю, на столе монета лежит.

Потом велел он добыть ему тушу коровью.

И ещё попросил у меня клещи хорошие, дал я ему такие, которыми что угодно перекусить можно.

Когда были готовы стержни, забрал он их у меня, и унёс. Перед этим предупредил, что нужно будет дня дождаться, подходящего для избавления от волков. Сказал, что день выберет и придёт. Попросил нескольких человек сопровождать его в лес. Оружие, говорит, можете взять, но от него толку мало, без него обойдёмся. Я согласился пойти и Гриц тоже. — Кузнец кивнул на соседа и продолжал:

— И однажды утром явился он и сказал, что время пришло. Велел положить тушу коровью на телегу, запрягли мы её и двинулись к дальним скалам.

Голос у кузнеца вдруг стал похож на голос бабушки Мары, как показалось Каське, завораживающий, распевный — голос сказителя.

— День был мрачный, — говорил кузнец. — Несколько суток до этого шли, не переставая, дожди, и в лесу грязь была непролазная. Мы двигались по извилистой тропе в сторону дальних скал. Впереди быстро шагал приезжий. Его, казалось, не тяготили ни промозглый ветер, ни сырость, ни топь под ногами. За ним следовала телега с коровьей тушей. Парень, согласившийся быть возницей, боязливо озирался, не понукал лошадку, да и она тоже насторожённо озиралась и шла нехотя.

За телегой шли остальные, шесть человек.

Мы давно отклонились от большой тропы, по которой обычно приезжают к нам путники, повернули вбок, дорожка тут была — одно название, мокрая трава по колено, ветви деревьев над головой обнимаются, телега продирается сквозь кусты.