– Шабакон! – Минтака бросилась ему наперерез.

Он принял в сторону, навстречу ей, и, как только воин остановил упряжку, царевна запрыгнула на площадку позади него. Они промчались через ворота и поехали по изрезанной колеями дороге. Пылевое облако впереди них быстро приближалось.

– Это они, Шабакон? Скажи, что да.

– Думается, так оно и есть, ваше величество! – крикнул он, перекрывая шум ветра.

– Тогда почему ты еле тащишься?

На возвышенности напротив показалась одинокая колесница, и Минтака вцепилась в передний борт, пытаясь разглядеть возницу, но тот был еще слишком далеко.

– Смотрите, госпожа! На ней синий флаг. – Шабакон указал на клок крашеной ткани, трепещущий на длинном бамбуковом шесте над колесницей.

– Это Нефер! О, хвала богине, это он!

Девушка сорвала с головы накидку и замахала ею, а Нефер нахлестывал упряжку, мчась, как в атаку.

– Дай мне сойти!

Она забарабанила по плечу Шабакона, подкрепляя приказ, и он сбавил аллюр до рыси. Минтака спрыгнула с колесницы на ходу и грациозно приземлилась, не потеряв равновесия. После чего, широко раскинув руки, побежала навстречу приближающейся колеснице.

Едущий следом Таита подумал, что Нефер в своем рвении рискует задавить девушку, но в последний миг тот отвернул в сторону и, когда колесница потеряла скорость, перегнулся через борт и протянул к Минтаке руки. Она доверчиво бросилась к нему в объятия. Если бы царевна промедлила или уклонилась, то могла угодить под мчащуюся галопом упряжку или под обитые металлом колеса. Но Нефер подхватил ее и высоко поднял, а она засмеялась у него в руках.

Нефер распорядился собрать совет на древней городской площади и сделал полный доклад. Он подробно описал, как они похитили золотые слитки из возков с казной, и все слушали раскрыв рот. Затем представил Мерикару и рассказал о ее похищении из-под самого носа у Трока и Наджи.

– Бак-кер! – закричали собравшиеся и, встав, захлопали в ладоши.

Затем Нефер послал за писцами, и те взвесили слитки перед членами совета. По итогам подсчетов золото потянуло на половину с лишним лакха.

– Мои вельможи, – обратился к советникам фараон. – Это всего лишь пятая часть добытых нами сокровищ. Хилтон составит обоз и заберет остальное. Он выезжает завтра, но ему потребуются люди.

Впечатление было такое, будто все здоровые мужчины в Галлале стремились вызваться добровольцами, и когда Шабакона и наиболее умелых и опытных из его воинов не взяли, те всерьез обиделись.

– Фараон хочет, чтобы мы сидели здесь, в Галлале, и дремали перед очагом, как старые бабы? – спросил Шабакон.

Нефер улыбнулся:

– У меня для вас найдется работа поважнее. Но солнце почти село, и пир в честь победы уже готов. Мы скоро снова встретимся на военном совете, обещаю вам.

С этими словами Нефер распустил собрание. Советники расходились ворча, но стоило первым кувшинам только что сваренного пива появиться на столе, как настроение их улучшилось.

Нефер велел зарезать двух быков и дюжину жирных овец, и все время после его возвращения женщины готовили праздничный пир. Были приглашены все обитатели города, и даже дозорным на сторожевых башнях отправили их долю. Как в свое время обнаружение воды, захват золота стал успехом, которое теснее сплотило общину.

Таита сочинил в честь этого события торжественный стих, и, подобно всем его творческим опытам, тот имел огромный успех. Когда он закончил, ему не дали сесть, пирующие кричали и стучали кубками о стол, пока автор заново не прочитал все шестьдесят строф. К тому времени слушатели заучили всю эпопею наизусть, а музыканты подобрали к ней мелодию. И в третий и заключительный раз все сообща и с большим удовольствием исполнили поэму.

Затем Нефер предложил любому из подданных, кто желает высказаться, встать и говорить. Иные из речей получились несвязными, но их принимали благосклонно, другие ораторы проявили склонность к юмору и сатире, до слез насмешив большинство гостей. В этой радостной атмосфере Мерикара перегнулась через Минтаку и обратилась к брату. Было очень шумно, ей пришлось повысить голос, чтобы ее услышали.

– Венценосный и божественный брат! – игриво начала она, потому как тоже воздала должное кувшинам с пивом. – У меня есть к тебе большая просьба.

– Ты уже не дитя, сестренка. Скажи, что тебе нужно, и если я в силах исполнить твою просьбу, я ее исполню.

– Очень даже в силах. – Мерикара помедлила, глянула на сидящего за столом Мерена, встретила его пылкий взгляд, опустила глаза и залилась нежным румянцем. – Тебе известно, что ребенком меня выдали замуж без моего согласия и против моей воли. Брак так и не был заключен по-настоящему. Я прошу, чтобы ты объявил о моем разводе с Наджей и дал мне право найти мужа по собственному выбору. Это будет самый драгоценный подарок из всех, какие ты мог бы мне поднести.

– Такое возможно? – Мгновенно протрезвев, Нефер посмотрел на Таиту. – В моей ли власти развести тех, кто перед богами объявлен мужем и женой?

– Ты – фараон, – вмешалась Мерикара, опередив Таиту. – Как Трок развелся с Минтакой, так ты можешь развести меня с Наджей.

– Трок развелся с Минтакой? – спросил Нефер так резко, что все поблизости притихли.

– А ты разве не знал? – спросила Мерикара. – Извини, что я так невежливо и необдуманно сообщила такую весть. Мне казалось, что столь важные новости приходят даже сюда.

Нефер взял Минтаку за руку и покачал головой, слишком взволнованный, чтобы говорить.

– О да! – продолжала щебетать Мерикара. – В свой собственный священный день в новом храме в свою честь фараон Трок принес в жертву барана и объявил трижды: «Я развожусь с ней». – девушка хлопнула в ладоши. – Опа! И с мерзкой затеей было покончено.

Нефер притянул Минтаку ближе к себе и посмотрел на Таиту. Старик знал законы лучше любого храмового писца в Египте и теперь, в ответ на немой вопрос Нефера, важно кивнул.

Мерикара не унималась.

– Разумеется, сразу после развода он принес в жертву еще одного барана и вынес Минтаке смертный приговор за прелюбодеяние и святотатство.

Нефер повернул голову и посмотрел Минтаке в глаза. Девушка встретила его взгляд. Они совместно переваривали значение доставленных Мерикарой известий. Постепенно на лице у Нефера появилось странное выражение – такое бывает у осужденного, которого вдруг помиловали.

– Ты свободна, моя единственная возлюбленная, – сказал он. – И, обретя свободу, освободила и меня.

На следующее утро, еще до зари, пока большая часть города еще спала под действием доброго крепкого пива, Нефер навестил Таиту в личных его покоях в одном из древних домов. Таита оторвался от свитка папируса, который читал в мерцающем желтом свете масляной лампы, и посмотрел на воспитанника.

– Ты очень занят? – спросил Нефер, почему-то робея.

– Ты и сам это видишь, – ответил Таита, но безропотно стал накручивать свиток на деревянный стержень.

Некоторое время Нефер бесцельно расхаживал по покою, останавливаясь перед тем или другим из предметов, собранных стариком за время пребывания в Галлале. Чучела разноцветных птиц, скелеты мелких зверьков и гадов, причудливой формы куски сухого дерева, растения, а также загадочные вещества в горшках, бутылях или мешочках были разложены по лавкам или валялись где попало. Таита терпеливо ждал, когда юноша изложит причину своего прихода, хотя и сам давно догадался о ней.

Нефер взял в руки окаменелые останки какого-то допотопного ракообразного и поднес к лампе.

– Минтака больше не супруга Трока, – произнес он, не поднимая глаз.

– Даже если я оглох на оба уха, то эту новость все-таки уловил.

Нефер положил на место окаменелость и взял медную статуэтку Исиды с младенцем Гором, сидящим у матери на коленях и сосущим ее грудь. Таита выкопал ее из-под городской стены. Бронзу покрывал толстый слой зеленой патины.

– Какие ограничения наложены на брак царя согласно законам Хефрена? – спросил Нефер как бы невзначай.