Она потихоньку переместила его от одной груди к другой, и ощущение не померкло, но стало еще ярче.

В забытьи наслаждения Минтака смутно ощутила, как его пальцы задирают подол ее юбки и возятся с набедренной повязкой. Она раздвинула ноги, облегчая ему задачу, и, пустив в ход свободную руку, помогла ему справиться с узлом на бедрах. Ткань соскользнула, и царевна ощутила, как прохладный воздух гробницы коснулся обнаженных ягодиц и живота.

Он погладил треугольник курчавых волос, потом опустился к набухшим губам, охраняющим вход в ее пещеру, и нежно раскрыл их трепетными пальцами. Она тихонько вскрикнула, как от боли, и, сама того не осознавая, задрала на нем передник и потянулась ниже. Наткнулась на что-то твердое и обхватила его большим и указательным пальцами. Оно подобно живому существу юркнуло ей в ладонь, и ей захотелось рассмотреть его. Не разжимая хватки, она немного отстранила Нефера, чтобы можно было видеть пространство между ними.

– Как ты прекрасен! – промолвила она с придыханием. – Такой гладкий, такой сильный.

Минтака снова поцеловала любимого, не отрывая губ, опустилась на спину, увлекая его за собой, и, чувствуя в нем недостаток опыта, призывно раздвинула бедра. Это породило в ней какое-то материнское властное чувство. Сама будучи наивной, она направляла его, чувствуя, как он тонет в захлестнувшем ее желании, как толкается во врата ее естества. Девушка изменила положение бедер, и он вошел в нее, прижавшись своим животом к ее животу, и погружался все глубже, пока ей не показалось, что он пронзит ее насквозь. С ее губ сорвался торжествующий крик, порожденный горько-сладкой болью.

Нефер скакал на ней, как на лошади, и она не отставала от него, отвечая на каждый удар его бедер своим, сливаясь с ним и двигаясь все быстрее и сильнее, пока не ощутила, что достигла предела. А затем, сама тому не веря, перешагнула через этот предел. Оторвавшись от земли и преодолев ее тяготение, Минтака взмыла на небеса и ощутила, как что-то изливается из него, наполняя ее горячей влагой, как волна изнутри нее устремляется ему навстречу. Их раздельные существа слились, став единой плотью, а голоса смешались в одном ликующем стоне.

Много позднее, вернувшись с неизмеримых высот, они лежали в объятиях друг друга, их пот и дыхание смешивались, а его плоть еще глубоко была погружена в ее плоть.

– Я хочу, чтобы это никогда не кончалось, – прошептала царевна. – Хочу лежать с тобой вот так вечно.

Но вот наконец Нефер осторожно сел и посмотрел в сторону открытого зева пещеры.

– Уже темнеет, – промолвил он удивленно. – Как быстро пролетел день.

Минтака поднялась на колени, расправила юбку. Он коснулся свежего пятна на кайме.

– Твоя девственная кровь, – благоговейно прошептал Нефер.

– Это мой тебе дар. Доказательство моей любви только к тебе одному.

Наклонившись, он отодрал от каймы запятнанный кусочек величиной с ноготь ее мизинца.

– Что ты делаешь? – спросила девушка.

– Я сохраню его навеки на память об этом замечательном дне.

Молодой фараон открыл висевший у него на шее медальон и добавил клочок ткани к уже хранившемуся там локону черных волос.

– Ты взаправду любишь меня? – промолвила она, глядя, как он закрывает медальон.

– Люблю каждой каплей крови, что течет в моих жилах. Больше жизни вечной.

Когда они вернулись в свое пристанище среди развалин, Таита сидел у очага и помешивал содержимое котла на углях. Он посмотрел на Минтаку в открытом дверном проеме на фоне последних лучей солнца, светящих ей в спину. Юбка, застиранная в скудной воде колодца, еще не высохла и липла к бедрам.

– Прости, что мы так припозднились, – виновато промолвила она. – Нам пришлось выслеживать газелей далеко в пустыне.

Раньше она никогда не извинялась за опоздания, и Таита внимательно посмотрел на юную парочку. Нефер выглядывал из-за плеча царевны, по лицу его бродило довольное мечтательное выражение. Они излучали любовь с такой силой, что вокруг них возникла как бы светящаяся аура, и Таита обонял ее, подобно аромату дикого цветка.

Итак, неизбежное случилось. Удивительно только, что этого не произошло раньше. Он неопределенно хмыкнул:

– Очевидно, что вы их так и не догнали. Они слишком быстро бегают или вас что-то отвлекло?

Молодые люди виновато и растерянно переминались с ноги на ногу, понимая, что маг видит их насквозь.

Таита снова повернулся к котелку.

– Ну, среди нас есть хотя бы один добытчик, – сказал он. – Мне удалось поймать в силки несколько диких голубей, так что ложиться спать голодными нам не придется.

Следующие дни текли для влюбленных словно в сладком забытьи. Они считали себя хитрецами и в присутствии Таиты хранили сдержанность: старались не смотреть друг на друга и избегали прикосновений у него на глазах.

Минтака обустроила для себя каморку по соседству с той, в которой обитали мужчины. Каждую ночь Нефер дожидался, пока наставник не захрапит тихонько, после чего воровато прокрадывался к матрасу в ее комнатке. Каждое утро девушка будила любимого задолго до зари и отправляла назад в большое помещение, пока Таита еще спал.

На третье утро Таита невозмутимо заявил:

– Сдается мне, в наших развалинах поселились крысы или еще какие-то странные животные. Их возня и перешептывания никак не дают мне уснуть. – Молодые люди потупили взгляд, и старик продолжил: – Я нашел себе более спокойное помещение.

Он перенес свою подстилку и пожитки в каморку в полуразрушенном здании на другой стороне площади и после совместного ужина удалялся туда.

Днем влюбленные бродили по пустыне. Они разговаривали, занимались любовью и строили тысячи планов на будущее: решали, когда и где сыграют свадьбу, сколько родится у них сыновей и сколько дочерей, и придумывали для всех имена.

Они настолько растворились друг в друге, что совсем позабыли о лежащем за этими одинокими пространствами пустыни мире. Однажды утром они вышли на рассвете из разрушенного города, захватив с собой моток веревки и две масляные лампы, с намерением более тщательно исследовать древние гробницы. Кружным путем молодые люди добрались до вершины утеса, где и присели перевести дух и полюбоваться захватывающей картиной восхода солнца над синеватыми таинственными холмами.

– Посмотри! – вскричала вдруг Минтака, указывая рукой на запад, на старую торговую дорогу в Египет.

Нефер вскочил, и оба стали рассматривать странный караван, направляющийся в их сторону. Впереди ехали пять ветхих повозок, за ними тянулась колонна пеших путников.

– Их по меньшей мере человек сто, – заметила Минтака. – Кто это, интересно, такие?

– Не знаю. – Нефер пожал плечами. – Но лучше тебе сбегать рассказать о них Таите, а я останусь тут и буду наблюдать.

Не споря, девушка тут же отправилась в Галлалу. Она спускалась по склону, перепрыгивая с камня на камень с проворством горной козочки. Нефер припрятал веревку и лампы, натянул тетиву на лук, проверил стрелы в колчане и скрытно двинулся вдоль по гребню, держась так, чтобы его не заметили. Наконец добрался до места, откуда мог хорошо рассмотреть медленно идущий караван.

То было жалкое зрелище. Когда чужаки приблизились, Нефер увидел, что первые две повозки представляют собой потрепанные боевые колесницы, влекомые тощими, загнанными лошадьми. Предназначавшиеся для двоих наездников, колесницы везли по пять человек каждая. За ними тянулись крытые возки и телеги в состоянии не лучшем, чем первые. Нефер видел, что они нагружены больными или ранеными, лежащими вповалку или на примитивных носилках. За повозками плелась длинная вереница пешеходов, многие хромали, опираясь на костыли или посохи. Некоторые тащили носилки, на которых лежали еще больные или раненые.

– Клянусь Гором! – воскликнул молодой фараон, пытаясь разглядеть едущих в передовой колеснице. – Они похожи на беглецов с поля сражения.

Внезапно он поднялся из-за скалы, за которой прятался, и закричал: