Выезжая из Тана, Таита правил старой повозкой, а Мерену, Хилтону и Неферу досталось по колеснице. Бей замыкал строй, гоня два десятка запасных лошадей. Направлялись они к Аварису не по прямой, а заходили с восточной стороны города.

На краю пустыни приютился маленький оазис, используемый бедуинами и купеческими караванами по пути на восток или обратно.

Пока остальные выгружали припас, который доставили из Тана в повозке, чистили коней и смазывали оси новеньких колесниц, Таита поторговался с вожаком ассирийского каравана, остановившегося поблизости. Он купил ворох грязной, заплатанной одежды и двадцать шерстяных ковров, сотканных в стране у Дальнего моря. Материал и работа были не лучшего качества, но заплатить за них пришлось заоблачную цену.

– Этот ассирийский орангутанг – настоящий живоглот и грабитель, – ворчал маг, укладывая ковры в повозку.

– Зачем они нам понадобились? – осведомился Нефер, но Таита сделал вид, что не слышал вопроса.

Той ночью Таита покрасил свою седую гриву вытяжкой из коры мимозы, чем разительно переменил внешность. Еще затемно, оставив Бея охранять табун и колесницы, путники погрузились в ветхую повозку и, расположившись на куче пыльных ковров, покатили на запад, к Аварису. Одеты они были в выторгованные Таитой лохмотья. Маг облачился в длинный халат с поясом, а нижнюю часть лица укрыл, как это принято среди горожан Ура и в Халдее. Вместе с перекрашенными волосами это сделало его совсем неузнаваемым.

Когда они достигли столицы севера, наступил вечер. За пределами стен существовал постоянный лагерь, где обитали несколько тысяч душ, по большей части нищие, бродячие артисты, чужеземные купцы и разный сброд. Путники заночевали среди них и рано поутру, оставив Мерена присматривать за повозкой, смешались с толпой, ожидающей, когда на рассвете откроются городские ворота.

Едва миновав стражу, Хилтон отправился по тавернам и борделям в лабиринтах старого квартала в расчете найти старых дружков и вызнать у них последние новости. Таита взял с собой Нефера, и они пошли по запруженным улицам к дворцовым воротам. Там они слились с толпой побирушек, торговцев и просителей. Таита не предпринимал попыток проникнуть во дворец, и они провели утро, вслушиваясь в разговоры вокруг и болтая с другими бездельниками.

Наконец Таита завязал разговор с купцом из Вавилона, одетым, как и он сам, по имени Нинтура. На аккадском наречии Таита говорил как настоящий месопотамец – именно поэтому он и избрал для себя такую маскировку. Эти двое разделили котелок кофе – напитка, сваренного из редких и дорогих зерен, привозимых из Эфиопии. За угощением Таита пустил в ход все свои чары, чтобы расположить к себе Нинтуру, вот уже десятый день ждущего очереди показать свои товары молодой супруге Трока. Он уже уплатил громадный бакшиш дворцовому визирю за право доступа к юной царице, но многие занимают место вперед него.

– Ходит молва, что молодая жена сурово обходится с Троком и не пускает его на свое ложе. – Нинтура хмыкнул. – Он по ней с ума сходит, как олень во время гона, но она скрещивает перед ним коленки и запирает дверь на засов. Фараон пытается купить ее расположение дорогими подарками. Говорят, ей ни в чем нет отказа. А еще говорят, будто она покупает все, что ей предлагают, а потом, просто чтобы позлить мужа, продает за ничтожную часть той суммы, которую вынудила его уплатить, а деньги раздает городским нищим.

Вавилонянин хлопнул себя по коленке и зашелся смехом.

– Болтают, что она раз за разом покупает одни и те же вещи, а он за них платит.

– Где сейчас сам Трок?

– Воюет на юге. Затаптывает очаги восстания. Но стоит ему повернуться спиной, как пламя вспыхивает снова.

– К кому следует мне обратиться, чтобы попасть к этой царице Минтаке?

– К дворцовому визирю. Его зовут Солет. Жирный уродец-кастрат.

Купец понятия не имел, что разговаривает с евнухом.

Таита знал Солета только понаслышке, но ведал, что тот принадлежит к тайному братству евнухов.

– Где мне его найти?

– Только за право его увидеть тебе придется выложить золотое кольцо, – предупредил Нинтура.

Солет восседал на берегу лотосового пруда в своем собственном саду, обнесенном каменными стенами. И даже не приподнялся, когда один из хранителей гарема проводил к нему Таиту.

Гиксосы настолько позабыли древние племенные обычаи и усвоили египетский уклад, что не содержали жен в уединении гарема-зенаны. Евнухи сохранили большую часть своей власти над царскими женами, но при правильном подходе те пользовались немалой свободой. Им дозволялось совершать прогулки, плавать в свое удовольствие на барках по реке, принимать купцов с товарами, а также устраивать обеды, петь, танцевать и играть в обществе подруг.

Будучи представлен Солету под вымышленным именем, Таита почтительно поприветствовал его. Поклон он сопроводил опознавательным знаком братства: согнул оба мизинца и свел их вместе. Солет удивленно заморгал и посмотрел на худую фигуру гостя, выглядевшего совсем не как евнух. Тем не менее он знаком предложил Таите присесть на подушки напротив него. Маг принял поданную рабом чашу с шербетом. Поначалу беседа шла о незначительных с виду делах, но помогла подтвердить статус гостя и их общую принадлежность к братству. Не показывая вида, Солет внимательно рассматривал Таиту, проникая взглядом через вуаль и крашеные волосы. Постепенно в глазах у него стала проявляться догадка.

– Не встречал ли ты во время своих странствий по обоим царствам и за их пределами известного мага, называемого Таитой? – спросил он.

– Я хорошо знаю Таиту.

– Возможно, так же хорошо, как себя самого? – поинтересовался Солет.

– Ну уж точно не хуже, – подтвердил Таита.

– Довольно слов. – жирное лицо визиря расплылось в улыбке. – Чем могу я тебе услужить? Только скажи.

Тем вечером Таита подвел скрипящую повозку, заднее колесо которой описывало невообразимые петли, к боковым воротам дворца. Нефер, Мерен и Хилтон ехали внутри, на груде ковров. На узкой, грязной улочке резвилась шайка оборванных ребятишек. Таита дал одному медное кольцо, чтобы посторожил повозку, и постучал в ворота концом посоха. Дверь тут же отворилась, но за ней выросла шеренга опущенных копий. Вход в зенану хорошо охранялся – Трок берег свою маленькую лань как зеницу ока.

Солет их не встречал – очевидно, не хотел оказаться замешанным, но выслал подручного, старого негра, чтобы тот провел Таиту через караул и послужил провожатым. Хотя маг вооружился полученным от Солета папирусом, начальник стражи настоял, чтобы перед входом во дворец гостей обыскали. Он велел Хилтону развернуть ковры и ткнул в каждый концом копья. Удовлетворившись наконец, бдительный начальник махнул рукой, позволяя проехать.

Древний раб ковылял впереди, ведя гостей через лабиринт узких коридоров. Чем дальше, тем роскошнее становились помещения. Наконец они остановились перед украшенной искусной резьбой дверью из сандалового дерева, которую охраняли два дюжих евнуха. Негр пошушукался с ними, стражи расступились, и Таита ввел своих спутников в просторный покой, благоухающий цветами, духами и волнующими ароматами юной женственности. За ним шла широкая терраса, с которой доносились звуки лютни и голоса.

Раб проводил гостей на террасу.

– Ваше величество, – прошамкал он. – Купец с дорогими шелковыми коврами из Самарканда ждет разрешения принять его.

– Сегодня я переглядела уже достаточно разного хлама, – ответил женский голос, и Нефер, услышав дорогие сердцу интонации, затрепетал так, что у него перехватило дыхание. – Отошли его прочь.

Проводник обернулся к Таите и беспомощно развел руки. Нефер снял с плеча скатанный ковер, и тот с глухим стуком упал на каменные плиты пола. Юноша подошел к выходу на террасу и замер на пороге. Одет он был в лохмотья, а голову замотал тюрбаном так, что почти все лицо оказалось закрыто, кроме глаз.

Минтака сидела на парапете, две служанки располагались у ее ног. Она даже не посмотрела на гостя, а снова начала петь. Это была песенка про осла и мартышку, и Нефер чувствовал, как сердце его сжимается при каждом слове, пока он смотрел на изящный абрис щеки сидевшей вполоборота спиной к нему девушки и видел пряди густых черных волос, спадающих на плечи.