– Проваливайте! – рявкнул он держащему вожжи Хилтону. – Увозите этого грязного чумного бедолагу из города.

Пока они пересекали плодородную долину реки по направлению к холмам, обозначающим границу между возделанной землей и пустыней, их еще два раза останавливали военные дозоры. Оба раза охранной грамоты и вида чумного больного оказывалось достаточно, чтобы путников почти без задержки пропустили дальше.

Поведение дозорных говорило о том, что в Фивах не обнаружили подмены тел и не объявили тревогу. И все же Таита вздохнул с облегчением, когда повозка перебралась через холмы в пустыню и покатила по старой торговой дороге, ведущей на восток, к Красному морю.

Теперь Нефер уже мог вставать со своей постели и какое-то время брести возле повозки. Поначалу было очевидно, что, вопреки его уверениям, наступать на ногу юноше больно, но вскоре он уже мог ходить с большей легкостью и преодолевать большие расстояния.

На развалинах древнего города Галлала они устроили трехдневный привал. Наполнили меха горьковатой водой из скудного источника, дали лошадям отдохнуть после утомительного пути по каменистой неровной дороге. Бей и Таита поухаживали за их скакательными суставами и копытами. Поехав дальше, они свернули в сторону с проторенного пути. Передвигаясь по холодку ночи, они избрали уходящую к Гебель-Нагаре тропу, известную только Таите. Бей и Хилтон замели оставленные повозкой колеи, скрыв все следы того, что беглецы проходили здесь.

До пещеры они добрались посреди ночи, освещенной яркими звездами. Крошечный источник давал слишком мало воды, чтобы хватило такому количеству людей и животных, поэтому, как только повозку разгрузили, Хилтон и Бей отправились назад, оставив только Мерена, чтобы помогать Таите и Неферу. Хилтон ушел со службы, сославшись на слабое здоровье, поэтому мог вместе с нубийцем каждый месяц навещать друзей, снабжая их припасами, лекарствами и новостями из Фив.

Первый месяц в Гебель-Нагаре пролетел быстро. В сухом, чистом воздухе пустыни раны Нефера затянулись без каких-либо осложнений, и вскоре он уже ходил на охоту вместе с Мереном. Спугнув зайцев-песчаников, они били их метательными палками; иногда Таита, расположившись на утесе над источником, наводил чары сокрытия, привлекая стада газелей под выстрел из лука.

К концу месяца из Фив вернулись Хилтон и Бей. Они сообщили, что хитрость Таиты еще не раскрыта, и фараон Наджа-Кьяфан, наряду со всем населением столицы, уверен, что труп Нефера маринуется в натровой ванне в зале скорби.

Передали они также вести про беспорядки в Нижнем царстве и про ужасную расправу фараона Трока под Манаши. Вспыхнули волнения и в Верхнем Египте, где Наджа, подобно Троку, усилил налоговый гнет и провел набор в армию.

– Народ недоволен, что армия растет, когда в стране мир, – подытожил Хилтон. – Сдается мне, что в скором времени в Верхнем царстве произойдет вооруженный мятеж, с которым Наджа обойдется с той же любезностью, что Трок на севере. Те, кто восторженно приветствовал восхождение на трон этих двух фараонов, вскоре найдут причины пожалеть об этом.

– Какие еще есть новости из Нижнего царства? – пылко осведомился Нефер.

Хилтон пустился в пространные объяснения про торговые дела и цены на сорго, рассказал о визите ко двору Трока особого ассирийского посла. Нефер нетерпеливо слушал, а когда старый воин закончил, спросил:

– А что известно про царевну Минтаку?

Хилтон растерялся:

– Я как-то ничего про нее не слышал. Она вроде бы как в Аварисе, но точно сказать не берусь.

По пути в оазис Хилтон наткнулся на большое стадо сернобыков и попросил у Таиты разрешения выследить животных и поохотиться на них. Сушеное мясо существенно дополнило бы припасы беглецов, поэтому маг с радостью согласился. Но заявил, что Нефер еще недостаточно окреп, чтобы присоединиться к охотникам. Как ни странно, это совсем не огорчило юношу; напротив, он предложил самому Таите пойти с остальными и использовать свои магические силы, чтобы обнаружить дичь и скрыть от нее приближение людей.

Едва оставшись один в пещере, Нефер взял привезенный Хилтоном кедровый сундучок с чистыми свитками папируса и писчими принадлежностями и принялся сочинять письмо Минтаке. Юноша ничуть не сомневался, что вести о его смерти уже достигли Авариса. Ему вспомнились собственные страдания, когда он выслушал ложные донесения о гибели Минтаки вместе с остальной семьей под Баласфурой, и теперь старался избавить ее от подобных терзаний. Еще ему хотелось сообщить, что это Наджа и Трок разорвали их помолвку, а что касается его, Нефера, то он любит невесту больше собственной надежды на вечную жизнь и не успокоится до тех пор, пока не назовет своей женой.

Все это должно было быть изложено таким языком, что, попади это письмо в чужие руки, оно не скажет ничего и никому, кроме Минтаки.

«Первой звезде», – написал он в качестве обращения. Девушка обязательно вспомнит, что, когда они обсуждали значение ее имени, она сказала: «Меня назвали в честь третьей звезды в поясе созвездия Охотника».

«Не третьей, – ответил он ей тогда. – Ты самая первая во всех отношениях».

С большим старанием выводил Нефер иератические символы – он всегда был силен в каллиграфии. Вместо подписи он поставил «Дурак из Даббы», не сомневаясь, что она вспомнит ошибку, совершенную во время их пребывания наедине в пустыне.

Тем вечером, когда охотники вернулись и устроили пир из жареного свежего мяса, Нефер ждал случая переговорить с Хилтоном наедине. Момент представился, когда Таита ненадолго отошел от костра и удалился в ночную пустыню. Среди прочих доставленных из Фив припасов Хилтон привез несколько больших кувшинов с пивом, и Таита осушил пару чаш. Одним из немногих признаков пожилого возраста была та скорость, с которой напитки проходили через его организм.

Как только маг отошел достаточно далеко, чтобы не слышать их разговора, Нефер склонился к Хилтону и прошептал:

– Я хочу, чтобы ты оказал мне одну услугу.

– Почту за великую честь, ваше величество.

Нефер сунул ему крошечный свиток.

– Береги его как зеницу ока, – велел он, а когда Хилтон спрятал папирус под накидку, попросил его передать письмо царевне в Аварис. Потом предупредил: – Не говори никому, даже магу. Поклянись священной клятвой!

Следующим вечером, на закате солнца, когда воздух становился прохладнее, Хилтон и Бей уехали из Гебель-Нагары. Почтительно поклонившись фараону, они попросили у Таиты благословения и защиты в пути и двинулись в залитую светом звезд пустыню. Лошади с трудом взобрались на склон первой из дюн и двинулись по скоплению залитых серебряным светом луны камней; остывая после дневной жары, камни потрескивали.

Идущий перед лошадьми Бей вдруг отпрянул, выкрикнул что-то удивленно на своем варварском языке и потянулся к талисману из львиной кости в своем ожерелье. Потом указал на странную фигуру, выступившую из тени камней.

Хилтон встревожился еще сильнее:

– Изыди, злая тень! – Он щелкнул кнутом и сделал отгоняющий дурные силы знак, после чего стал читать заклятье против духов и страшилищ.

– Успокойся, Хилтон! – заговорило привидение.

Луна светила так ярко, что от фигуры на плотную глинистую землю падала длинная тень, а голова существа была залита серебристым светом.

– Это я, Таита-маг.

– Это не можешь быть ты! – вскричал Хилтон. – Таиту я оставил на закате солнца в Гебель-Нагаре. Я все знаю – ты жуткая тень из подземного мира, выдающая себя за мага.

Таита подошел и схватил Хилтона за держащую хлыст руку.

– Почувствуй тепло моего тела, – сказал он и поднес руку воина к своей голове. – Ощупай мне лицо, вслушайся в мой голос.

Но только после того, как Бей коснулся груди Таиты амулетом из львиной кости, понюхал его дыхание – не насыщено ли то могильным смрадом – и заявил, что перед ними именно маг, старый воин неохотно сдался.

– Но как тебе удалось добраться до этого места вперед нас? – недоуменно осведомился он.

– У посвященных есть свои пути, – дал ему Бей уклончивый ответ. – Не стоит задавать таких вопросов.