Когда последний из прочих отрядов исчез среди холмов, Минтака прижалась к Неферу еще теснее и прошептала:

– Наконец-то Хатхор смилостивилась над нами.

– Мне кажется, что это Гор благосклонен к нам. – Нефер улыбнулся ей. – Но я приму это благодеяние, от кого бы оно ни исходило.

В отряд Нефера входили еще две колесницы под началом Хилтона, старого воина, который обнаружил их с Таитой во время попытки бегства из Египта. Хилтон служил отцу мальчика и был предан ему до конца – Нефер знал, что может без колебаний довериться ему.

Нефер вел отряд быстро, стараясь воспользоваться остатком дневного света, и через час перед ними раскинулось широкое пространство реки. Юноша натянул вожжи, чтобы полюбоваться видом. Воды реки казались изумрудными на фоне яркой зелени полей и посадок, подступавших к ним.

– Как красиво, Нефер, – промолвила словно в забытьи Минтака. – Даже когда мы поженимся, нужно всегда помнить, что это мы принадлежим этой земле, а не она нам.

Подчас юный фараон забывал, что она родилась в Аварисе и почти так же сильно привязана к Египту, как и он сам. Сердце его наполнилось гордостью при мысли о том, что Минтака любит родину, как и он.

– Я никогда не забуду об этом, пока ты рядом со мной.

Она вскинула лицо, губы ее слегка приоткрылись. Нефер ощущал ее сладкое дыхание, и стремление наклониться и прильнуть к этим губам было почти необоримым. Потом он почувствовал на себе взгляд Хилтона и других воинов, а краем глаза заметил понимающие улыбки. Он натянул вожжи и холодно посмотрел на Хилтона. Свой приказ он обдумывал с той самой минуты, как только они отделились от других отрядов.

– Если лев здесь, то, скорее всего, залег где-нибудь на склоне холмов ниже нас. – фараон обрисовал рукой дугу. – Мы построимся линией. Левое крыло будет следовать по краю равнины, а правое по гребню холмов. Прочесывать будем в направлении на север.

Он махнул рукой, но Хилтон с сомнением покачал головой и потер шрам на щеке:

– Здесь большое расстояние, ваше величество, – отсюда до долины почти половина лиги. Время от времени мы будем терять друг друга из виду.

Нефер понимал, что с военной точки зрения так растягивать порядки недопустимо, и поспешил смягчить опасность:

– Если мы разделимся, то соберемся на третьей от нас гряде, под тем бугорком. Его отовсюду хорошо видно. – Он указал на приметную кучу камней милях в четырех впереди. – Если кто-то запоздает к точке сбора, остальные будут ждать, пока солнце не поднимется до этой вот высоты, после чего отправляются на поиски пропавших.

Так он выигрывал несколько часов, прежде чем их с Минтакой начнут искать. Хилтон продолжал колебаться.

– Прошу ваше величество меня извинить, но вельможа Наджа дал мне строжайшие указания…

Нефер добавил в голос металлические нотки, а лицу придал строгое выражение:

– Не собрался ли ты перечить своему фараону?

– Ни в коем случае, ваше величество! – Хилтон пришел в ужас от подобного обвинения.

– Так исполняй свой долг, приятель!

Хилтон вскинул руку в знак повиновения и поспешил к своей колеснице, на бегу отдавая приказы. Когда отряд развернулся и двинулся вниз по склону, Минтака толкнула Нефера локтем и усмехнулась.

– «Так исполняй свой долг, приятель!» – передразнила она Нефера. Потом рассмеялась. – Прошу, ваше величество, никогда не смотрите так на меня и не обращайтесь таким тоном, а не то я умру от испуга.

– Времени у нас совсем немного, – отозвался он. – Нам нужно поспешить и подыскать место, где можно остаться наедине.

Он развернул колесницу так, чтобы их не могли увидеть из долины или со склона. Гоня лошадей вперед, молодые люди вытягивали шеи, выискивая укромный уголок.

– Смотри, вон там! – Минтака показала направо, на рощицу колючих деревьев.

Роща почти скрывалась в складке местности, виднелись только темно-зеленые макушки. Нефер свернул в ту сторону, и они оказались в узком овраге, который за тысячу лет прорезали в холме ветер и бури да приключавшиеся изредка ливни. Судя по рослым деревьям, где-то здесь должен быть подземный источник. Густая крона обещала тень и убежище в жаркий полдень. Юноша направил коней под сень листвы. Как только повозка остановилась, Минтака соскочила с подножки.

– Ослабь подпруги и дай лошадям отдохнуть, – предложила она.

Нефер подумал, но потом отрицательно мотнул головой. Этот совет противоречил всей его выучке: вдали от своих воинов он мог рассчитывать только на себя, поэтому колесницу следовало держать наготове. Он спрыгнул и стал наливать из меха воду в кожаное ведро, чтобы напоить коней. Минтака помогала ему. Оба работали, не говоря ни слова.

Теперь, когда долгожданный момент настал, молодые люди вдруг смутились так, что почти онемели. Но потом вдруг повернулись одновременно друг к другу и заговорили разом.

– Я хотел сказать тебе… – произнес Нефер.

– Мне кажется, нам следует… – сказала Минтака.

Не договорив, они застенчиво заулыбались, стоя рядышком в тени деревьев. Минтака покраснела и опустила глаза, Нефер гладил коня по голове.

– Так что ты собиралась сказать?

– Ничего. Ничего такого важного.

Девушка затрясла головой, и он заметил, как она покраснела. Ему так нравился этот румянец, заливший ее щеки. Царевна по-прежнему не глядела на него, а голос ее был очень нежным и очень тихим, когда она, в свою очередь, спросила:

– А что хотел сказать ты?

– Когда я думаю о том, что всего через несколько дней нам предстоит разлука, я чувствую себя так, будто мне отрубили правую руку, и хочу умереть.

– Ах, Нефер… – Девушка подняла взгляд.

Ее большие глаза застили слезы мук и радостей первой любви.

– Я люблю тебя, – прошептала она. – По-настоящему люблю.

Они кинулись друг к другу с такой силой, что их зубы со стуком ударились друг о друга. Его нижняя губа оказалась зажата между челюстями, и из ранки выступила капелька крови. Поэтому вкус их поцелуя получился солоноватый. Объятия их были неумелыми и безыскусными, неловкими и скованными. Но выражали яростную и безудержную страсть, пылавшую между ними. Молодые люди слились, постанывая от силы охвативших их неизведанных дотоле ощущений. Хотя Минтака прильнула к нему, Неферу хотелось прижать ее еще крепче, ей же хотелось, чтобы плоть их, подобно глине в руках гончара, образовала единое целое. Подняв руку, она запустила пальцы в его густые, покрытые дорожной пылью кудри.

– Ах! Ах! – восклицала она, но голос ее звучал сдавленно.

– Я не хочу терять тебя, – сказал он, прервав поцелуй. – Не хочу терять никогда.

– И я не хочу терять тебя, никогда-никогда! – выдохнула девушка, и они снова поцеловались, еще более пламенно, если это возможно.

С этого мгновения они душой и телом перенеслись в неизведанные края. Их уносила колесница, с запряженными в нее скакунами любви и желания, глухими к окрикам возницы.

По-прежнему прижавшись друг к другу, они опустились на мягкий белый песок русла; их крепкие объятия напоминали борцовскую хватку. Широко раскрытые глаза их ничего не видели, дыхание было частым и нервным. Ткань ее юбки расползлась под его руками, как сотканная из папируса, открывая путь к телу. Девушка застонала, как от боли, но развела бедра, обмякла и стала податливой. Никто не думал, к чему это ведет. Все, чего хотелось Неферу, это ощущать гладкость ее обнаженной кожи. Это было глубинное желание, от которого зависела сама его жизнь. Он сорвал с себя передник, и они сплели тела, охваченные самозабвенным чувством прикосновения ее юной теплой плоти к его твердости. Затем, сам не осознавая, что делает, Нефер начал двигаться на ней, ритмично раскачиваясь, она же отзывалась на его движения так, как если бы ехала в колеснице по неровной дороге.

Потом царевна ощутила вдруг, как что-то твердое властно стучится в самые врата ее женственности. Ее охватило почти неудержимое желание податься навстречу этому напору, помочь любимому пробить себе путь, впустить его в самое нежное и потаенное свое место.