Наступил рассвет, взошло солнце. Но тишину нарушали только шорох, с которым пустынный ветер колыхал ветки чахлого колючего деревца у ворот, да время от времени собственные рыдания Минтаки. Но даже они становились тише и слабее, по мере того как протекал еще один день без воды.

Потом Минтака услышала далекий ропот, перешедший в несильный грохот, и поняла, что это звук быстро вращающихся колес. Приближались колесницы – вскоре донесся топот копыт и мужские голоса. Они становились все громче и громче, и наконец царевна узнала один из них.

– Нефер! – Ей хотелось громко крикнуть, но из горла вырвался только чуть слышный шепот. – Нефер!

Затем раздались возгласы ужаса и горя. Медленно повернув голову, девушка увидела вбегающих в ворота Нефера и Мерена, по пятам за которыми следовал Таита.

Нефер сразу увидел ее и подбежал к клетке. Он голыми руками сорвал дверцу с петель, а затем, вынув из ножен кинжал, разрезал кожаные ремни на ее запястьях. Осторожно вытащив узницу из зловонной тюрьмы, он прижал ее к груди. Перенося ее в шатер, юноша плакал.

– Мерикара! – прошептала она потрескавшимися и распухшими губами.

– Таита займется ею, но, боюсь, уже слишком поздно.

Минтака выглянула поверх плеча Нефера: Таита и Мерен вместе разрезали путы Мерикары и вытащили из нее окровавленное копье. Потом они накрыли тело белым льняным полотном, спрятав жуткие увечья.

Минтака закрыла глаза:

– Милый, я едва жива от горя и печали, но признаюсь, что не видела зрелища более прекрасного и долгожданного, чем твое лицо. А теперь мне пора отдохнуть немного.

И она провалилась в беспамятство.

Минтака пробуждалась медленно, как если бы поднималась из глубин той темной и страшной ямы, где обитают демоны.

Когда девушка открыла глаза, демоны, мучившие ее во сне, исчезли и она с огромным облегчением увидела два самых любимых во всем мире лица. Таита сидел с одной стороны ее постели, а Нефер с другой.

– Как долго? Как долго я проспала?

– День и ночь, – ответил Таита. – Я дал тебе настой цветов красного шепена.

Она коснулась рукой лица и увидела на пальцах толстый слой мази.

– Я страшная, – прошептала девушка, повернувшись к Неферу.

– Нет! – возразил он. – Ты самая красивая женщина из всех, и я люблю тебя, невзирая ни на что.

– Ты не сердишься на меня за непослушание?

– Ты принесла мне корону и страну. – Он тряхнул головой, и ей на лицо упала слеза. – Но превыше всего то, что ты отдала мне свою любовь, она для меня более драгоценна, чем власть и богатства. Как же могу я сердиться на тебя?

Таита незаметно поднялся и вышел из шатра. Остаток дня влюбленные провели наедине, тихонько беседуя друг с другом.

Вечером Нефер призвал остальных. Когда советники собрались вокруг ложа Минтаки, Нефер обвел их пристальным взглядом и убедился, что собрались все: Таита и Мерен, Пренн, Соккон и Шабакон, с трудом передвигавшийся из-за тяжких ран, полученных на поле боя у Исмаилии.

– Вы пришли, чтобы стать свидетелями того, как свершится правосудие, – сказал он и обратился к стражникам у двери.

– Приведите женщину по имени Хезерет, – приказал он.

Минтака вздрогнула и попыталась сесть, но он мягко удержал ее.

– Где? Как ты ее нашел?

– Наши заставы обнаружили ее блуждающей в пустыне по дороге в Исмаилию. Сначала они не узнали ее и не поверили заявлениям, что она царица. Приняли за сумасшедшую.

Хезерет вошла в шатер. Нефер позволил ей искупаться и дал свежую одежду, а Таита обработал порезы и царапины на ее лице и теле. Войдя, она отбросила руки стражников и огляделась вокруг, по-царски вздернув подбородок.

– На колени передо мной, – велела она присутствующим. – Я – царица.

Никто не пошевелился.

– Принесите ей стул, – сказал Нефер.

Когда Хезерет усадили, брат посмотрел на нее так холодно, что она закрыла лицо и заплакала.

– Вы ненавидите меня, – промямлила женщина. – За что?

– Минтака скажет тебе за что, – ответил он и повернулся к лежащей на постели девушке. – Пожалуйста, расскажи нам, как умерла царевна Мерикара.

Рассказ Минтаки занял почти час, и в это время никто в шатре не пошевелился. Не было слышно ни единого звука, кроме вздохов и возгласов ужаса в самых страшных местах повествования.

Когда она закончила, Нефер посмотрел на Хезерет:

– Отрицаешь ли ты что-либо из сказанного?

К Хезерет вернулся ее надменный вид.

– Мерикара была шлюхой и навлекла позор на моего мужа, фараона Египта. И заслужила смерть. Я рада и горда, что послужила орудием правосудия.

– Даже сейчас я мог бы простить тебя, – промолвил Нефер, – если бы ты выказала хоть крупицу раскаяния.

– Я – царица. Я выше ваших ничтожных законов.

– Ты больше не царица, – возразил Нефер.

– Я твоя родная сестра. – Хезерет смешалась. – Ты не причинишь мне вреда.

– Мерикара тоже была твоей сестрой. Пощадила ли ты ее?

– Я хорошо знаю тебя, Нефер-Сети. Ты не причинишь мне вреда.

– Ты права, Хезерет. Я тебя не трону. Но есть человек, который не станет раздумывать. – Он повернулся к собравшимся военачальникам. – Существует древний закон, что право на месть принадлежит пострадавшему сильнее других. Выйди сюда, Мерен-Камбиз.

Мерен поднялся и шагнул вперед:

– Слушаю и повинуюсь, фараон.

– Ты был обручен с царевной Мерикарой. Ты пострадал больше всех. Я вручаю тебе тело и жизнь Хезерет Тамос, некогда царевны правящего дома Египта.

Когда Мерен накинул ей на шею золотую цепь, Хезерет закричала:

– Я царица и богиня, ты не посмеешь прикоснуться ко мне!

Никто не обратил внимания на эти крики, а Мерен посмотрел на Нефера:

– Ваше величество, ограничиваете вы меня в чем-либо? Побуждаете или приказываете проявить милосердие и сострадание?

– Никаких ограничений. Ее жизнь принадлежит тебе.

Мерен поправил ножны с мечом на бедре и, дернув за цепочку, поднял Хезерет. Потом потащил ее, завывающую и лопочущую, вон из шатра. Никто не пошел за ними следом.

Они сидели в тишине и через льняные стены шатра слышали плач, мольбы и увещевания Хезерет. Затем вдруг наступила тишина, и все напряглись. До них донесся дикий пронзительный вопль, который оборвался так же внезапно, как и начался.

Минтака закрыла лицо ладонями, Нефер сделал правой рукой знак, отгоняющий зло. Остальные прочищали горло и ерзали на стульях.

Потом полог распахнулся, и Мерен вошел в шатер. В правой руке он нес обнаженный меч, а в другой – некий жуткий предмет.

– Ваше величество, – сказал он, – правосудие свершено.

Юноша высоко поднял за густые косы отрубленную голову Хезерет, жены лжефараона Наджи-Кьяфана.

Прошло еще пять дней, прежде чем Минтака достаточно окрепла для долгого путешествия в Аварис. Но даже теперь Таита и Нефер настояли на том, чтобы ее несли в паланкине, где меньше ощущались тряска и рывки на неровной дороге. Ехали медленно, и прошло пятнадцать дней, прежде чем путники достигли спуска с возвышенности и воззрились с пустынных просторов вниз, на широкую зеленую долину Нила. Нефер помог Минтаке выйти из паланкина, и они вместе отошли от дороги, чтобы сполна насладиться радостным мигом возвращения домой. Прошло немного времени, как вдруг Нефер встал и приставил ладонь ко лбу.

– Что такое, сердце мое? – спросила Минтака.

– У нас гости.

Но когда девушка посетовала на помеху, пояснил:

– Эти гости всегда желанные.

Она улыбнулась, узнав две такие разные фигуры, которые приближались к ним.

– Таита. И Мерен! Но что за причудливый наряд на них?

Оба были в простых одеяниях и сандалиях, а на ремнях за спиной несли кожаные мешки паломников.

– Мы пришли попрощаться и попросить разрешения отпустить нас, – объяснил Таита.

– Вы не бросите меня в такую минуту! – встревожился Нефер. – Неужели вас не будет на моей коронации?

– Ты был коронован на поле у Исмаилии, – тихо указал Таита.