Заполнив бурдюки водой, головные отряды выехали из Сафаги, как только солнце зашло и жара спала. За каждой колесницей бежали две запасные упряжки, привязанные постромками. Колесничие решили не делать ночью остановок ради отдыха лошадей, предпочитая менять упряжку на свежую. Всех загнанных коней будут выпрягать и бросать, а следующие в хвосте части подберут их.

Трок вел авангард, задав убийственный темп: переходя на шаг на подъемах, а на спусках или при езде по ровному грунту гоня коней рысью или галопом. Как только мехи с водой опустели, путь назад был отрезан. К исходу следующего утра жара стала невыносимой, а большинство запасных лошадей использовано.

Проводники-бедуины продолжали уверять Трока, что до Галлалы уже недалеко, но, поднимаясь на очередную возвышенность, воины видели перед собой все ту же гнетущую картину: скалы, высохшая земля, подернутая жарким маревом.

К вечеру бедуины сбежали. С изяществом джиннов они растаяли в знойном воздухе, и, хотя Трок послал пару колесниц им вслед, больше их не видели.

– Я предупреждал вас, – злорадно сказал Троку Иштар Мидянин. – Вам следовало послушать моего совета. Эти безбожные скоты состоят, надо полагать, на жалованье у Таиты Чародея. Наверняка это он сокрыл дорогу и сбил нас с пути. Мы не знаем, как далеко до этой мифической Галлалы, если она действительно существует.

За это без спросу высказанное мнение Трок отвесил колдуну хорошую оплеуху по его татуированному лицу. Но она не избавила от предчувствия гибели и отчаяния, которое уже охватывало Трока. Он вновь стегнул лошадей и заставил их подняться по следующему длинному каменистому склону. Фараон задавался вопросом, сколько еще таких впереди. Кони почти выбились из сил, и он сомневался, смогут ли они двигаться ночью.

Так или иначе, войско, по крайней мере большая его часть, продолжало идти вперед. Пятьдесят или шестьдесят колесниц загнали свои последние упряжки, и Трок оставил их вдоль дороги.

На второй день взошло солнце, согревающее, как поцелуй, в сравнении с холодом ночи. Но то был коварный поцелуй. Скоро светило жалило и слепило налитые кровью глаза. Впервые Трок подумал, не придется ли ему умереть тут, на этой ужасной дороге в никуда.

– Еще один холм! – крикнул он своей последней упряжке.

Трок попробовал подстегнуть лошадей, чтобы перевести на рысь, но те брели вверх по пологому склону, понурив головы. На их боках соляными разводами блестел высохший пот. Перед самой вершиной Трок обернулся на нестройную колонну. Даже не пересчитывая, он видел, что потерял половину колесниц. Сотни сошедших с повозок воинов брели вслед за колонной, но прямо у него на глазах двое или трое упали и остались лежать на обочине, как мертвые. Вслед за войском летели стервятники – сотни темных пятнышек, кружащих высоко в синеве. Фараон заметил, как некоторые из них спускаются, чтобы насладиться приготовленным пиром.

– Есть только один путь, – заявил он Иштару, – вперед.

Трок ударил бичом по спинам лошадей, и те с трудом пошли дальше.

Оказавшись на вершине холма, Трок удивленно распахнул глаза. Открывшееся ему зрелище выходило за пределы воображения. Перед ним поднимались руины древнего города. Их очертания казались призрачными, но вечными. Как ему рассказывали бедуины, город окружали поля свежей зелени и паутина сверкающих водных каналов. Его лошади почуяли запах воды и натянули поводья с новой силой.

Несмотря на отчаянную спешку, Трок выждал, оценивая положение дел. Он сразу увидел, что город беспомощен и беззащитен. Из распахнутых настежь ворот лилась охваченная паникой толпа. Унося детей и жалкий скарб, жители устремлялись вверх по узкой, но обрывистой долине на запад от Галлалы. В поток беженцев замешались несколько пеших воинов, но они явно спасались от битвы и угрозы не представляли. Никаких признаков конницы или боевых колесниц. Это была отара овец, отданная на растерзание волчьей стае, вот только волки ослабели и изнемогли от жажды.

– Сутех предает их в наши руки! – возликовал Трок. – Прежде чем сегодня зайдет солнце, у вас будет больше золота и женщин, чем вам нужно!

Крик был подхвачен воинами, перевалившими вслед за ним через хребет. Быстро, насколько хватало сил у изнуренных лошадей, гиксосы поскакали к первому оросительному каналу. Они распределились по его длине, и лошади стали втягивать бесценную влагу, пока их животы не раздулись, как у беременных. Воины бросались в воду с берега, пили прямо из реки или наполняли водой шлемы и опрокидывали себе на голову и в глотку.

– И почему ты не разрешил мне отравить оросительные каналы? – с досадой промолвил Нефер, наблюдая за происходящим с другой стороны долины.

– Ты и сам понимаешь почему. – Таита покачал посеребренной головой. – Это преступление, которое боги никогда не простят. На этой скудной земле только Сет или Сутех могут задумать столь отвратительное дело.

– В этот день я не прочь был стать Сетом, – мрачно улыбнулся Нефер, но он сказал это просто из желания позлить мага. – Двое твоих пройдох отлично справились.

Он посмотрел на оборванных бедуинов, присевших на корточки рядом с Таитой.

– Заплати им и отпусти на все четыре стороны.

– Золото не имеет для них цены, – пояснил Таита. – Когда я жил в Гебель-Нагаре, они принесли ко мне своих детей и я излечил их от «желтых цветов».

Он благословил припавших к земле кочевников, на их языке поблагодарил за то, что, рискуя жизнью, они ввели в заблуждение Трока, и пообещал им свое покровительство в будущем.

Бедуины поцеловали магу стопы и скрылись среди валунов. Таита и Нефер полностью сосредоточились на происходящем в долине. Лошади и воины Трока напились так, что их животы раздулись, и готовились ехать дальше. Даже потеряв множество колесниц по пути, войско Трока все еще превосходило численностью отряды Нефера по меньшей мере втрое.

– Мы осмелимся встать против них в чистом поле, – мрачно проговорил Нефер, глядя на толпы беженцев, текущие по долине под ними.

Прежде всего, женщин в городе было очень мало. Нефер намеренно сдерживал их приток, приберегая продовольствие для войска. Но даже их, включая Минтаку и Мерикару, вместе со всеми детьми, больными и ранеными, выслали из Галлалы еще два дня назад. Мерен уехал на одном из возков с казной – украденным у лжефараонов золотом. Нефер послал их всех в Гебель-Нагару, где Троку их никогда не найти, а крошечный источник воды будет питать беглецов, пока не закончится война.

Теперь в Галлале не осталось ничего ценного: ни колесниц, ни оружия или доспехов. Нефер с удовлетворением смотрел на беженцев. Даже с такого близкого расстояния трудно было рассмотреть, что это не женщины и мирные жители, а замаскированные пешие воины. Многие из этих детин шли, путаясь в подолах длинных юбок и кутаясь в накидки. Свертки у них в руках содержали вовсе не младенцев, а луки и мечи. Длинные копья загодя спрятали среди валунов в верхней части долины, где скрывались главные силы.

Все экипажи Трока закончили водопой и пошли дальше через пастбища плотными и правильными рядами, волна за волной. Вода как по волшебству оживила воинов, а впереди манили обещанные грабеж и разврат.

– Молись Гору, чтобы нам удалось соблазнить Трока начать погоню и войти в долину, – прошептал Нефер. – Если он не клюнет на приманку и предпочтет взять незащищенный город, то отрежет нас от воды и пастбищ. Тогда нам придется выходить на бой на открытом пространстве, где у него будут все преимущества.

Таита промолчал. Он стоял, прижав к губам золотой амулет, заведя вверх глаза, – эту позу Нефер знал очень хорошо.

Враги теперь находились достаточно близко от Нефера, и он смог разглядеть среди двигающейся массы колесницу Трока. Она приближалась к входу в долину, запруженную перепуганными беглецами. Трок занимал место в центре первой шеренги, с обеих сторон от него было по десять колесниц. Строй гиксосов был достаточно широк, чтобы перекрыть долину от края до края. За ним держались остальные колесницы. Поднятая пыль оседала на землю в зловещей тишине. Единственным звуком был слабый шум и гомон убегающей толпы в узкой долине впереди.