Печальное зрелище представляла собой пара, что обрисовалась на горизонте. Голова жеребца была опущена, шкура потемнела от пота, прожилками на ней белели пятна высохшей соли. Предельная усталость читалась в каждом неровном шаге. На его спине устало скорчился Нефер, и пока Крус спускался по склону, все увидели, что тело фараона сплошь покрыто синяками и ссадинами.

Достигнув подножия холмов, Крус не нашел в себе сил перепрыгнуть через изгородь и покорно побрел по пыльной дороге к городским воротам.

– Бак-кер! – вскричала Минтака. – Отличная работа, ваше величество!

Крик ее тут же подхватили, и он перелетал от человека к человеку, пока не отразился эхом от холмов над источником Осириса:

– Бак-кер! Бак-кер!

Нефер выпрямился на спине жеребца и победоносно вскинул кулак. Радостный гомон стал еще громче.

Под стенами юноша показал свою власть над конем, заставив Круса проделать несколько поворотов, сначала в одну, затем в другую сторону. Потом он остановил его, положив руку на холку, и поднял на дыбы. Его приказы были почти незаметны: легкое нажатие коленей, или палец ноги, коснувшийся переднего колена Круса, или малозаметный перенос веса, но лошадь послушно отвечала на них.

– Я боялся, что он сломит дух жеребца, – признался Таита Минтаке, – но Крус одно из тех редких созданий, с которыми предпочтительна жесткость, а не доброе обхождение. Неферу необходимо было установить над ним свою власть, и, Гор свидетель, я никогда не видел, чтобы укрощение осуществляли так быстро и решительно.

Нефер въехал в городские ворота и помахал Минтаке, затем проследовал по длинной улице к коновязям. Он привязал Круса и принес ему кожаное ведро с водой. Как только жеребец утолил жажду, юноша горячей водой смыл с него пыль и засохший пот и отвел в конюшню, чтобы конь мог покататься в песке. Он наполнил его торбу раздробленным зерном дурры, подслащенным медом, и, пока Крус жадно ел, обтирал его и говорил, каким храбрецом конь себя выказал и как они поскачут вместе по Красной дороге. Слушая его, Крус прядал ушами.

Когда зашло солнце, Нефер устроил подстилку из толстого слоя соломы. Крус понюхал ее, взял пучок, пожевал, потом устало опустился и растянулся на боку. Нефер лег на солому рядом и положил голову на шею Крусу. Они уснули вместе, и Минтака провела ту ночь в одиночестве.

На следующий день Нефер познакомил Круса и Дов. Лошади настороженно закружились, понюхали друг другу морды и описали еще круг. Когда Крус сунулся носом под хвост Дов, та изобразила возмущение и лягнула его, а затем кокетливо убежала, и Крус устремился за ней. Нефер позволил им пастись вместе остаток дня, а на следующее утро показал им колесницу, не великолепную царскую, а старую, много бывшую в употреблении. Он дал коням обнюхать дышло, натертое и отполированное боками множества других лошадей. Когда они потеряли интерес к скучной деревяшке, Мерен увел Круса, а Нефер подготовил Дов к следующему шагу.

Поглаживая и лаская лошадь, он осторожно перекинул узду через ее плечи и затянул постромки. Кобыла сильно волновалась, но позволила надеть на себя эти непривычные и неудобные штуки. Нефер взобрался ей на спину и проехал два круга по полю. Когда он вернулся, Мерен уже приготовил дышло. Оно не было присоединено к колеснице, хотя было снабжено рым-болтом. Нефер присоединил упряжь Дов к дышлу, и кобыла в тревоге закатила глаза, ощутив тяжесть сбоку. Она повернула голову, чтобы осмотреть дышло, и как только она удовлетворила свое любопытство, Нефер взял ее под уздцы и повел вперед.

Она фыркала и косилась, таща за собой дышло, но Нефер ласкал и успокаивал ее. После того как они сделали несколько кругов по полю, она больше не норовила идти боком. Теперь предстоял решающий шаг. Нефер позаимствовал у Хилтона спокойную старую кобылу и запряг ее справа. Она стояла смирно. Тогда юноша поместил Дов слева. Спокойствие старой кобылы передалось молодой. Нефер надел на них торбы и покормил дробленой дуррой. Когда Дов насытилась и успокоилась, он обмотал ей задние ноги льняными полосами, чтобы она не повредила их, если вдруг начнет лягаться, ощутив позади вес колесницы.

Волновался он зря. Взяв Дов под уздцы, Нефер повел ее вперед, и она охотно пошла рядом со старой кобылой. Нефер коснулся плеча старушки, и та налегла на упряжь, выполняя свою долю работы, как настоящий ветеран. Нефер перешел на бег, и Дов порысила рядом. Он заскочил в колесницу и взял поводья. Потом провел пару через несколько поворотов, каждый круче предыдущего. И хотя Дов никогда прежде не ходила в упряжке, она покорно подражала своей товарке справа. К концу первого дня обучения она узнавала команды и немедленно выполняла их, не дожидаясь, пока старая кобыла покажет ей пример. Еще пять дней Нефер запрягал двух подруг вместе, и Дов быстро училась.

Настал черед приобщать к работе Круса. Лишь через три дня он прекратил срываться с места, едва ощутив вес дышла. Нефер почти махнул на него рукой, но Таита советовал не сдаваться.

– Не пожалей на него терпения, и он тысячекратно отблагодарит тебя. У него есть ум и сердце, другого такого ты никогда не найдешь.

В конце концов Крус смирился с шестом, который волочился за ним, повторяя каждое движение. Нефер наконец смог запрячь его вместе с Дов. Кобыла повернула голову и ткнулась ему в шею, словно то были мать и капризное дитя. Крус успокоился и съел свою порцию дурры. Когда Нефер повел их вперед, жеребец попробовал вихлять по сторонам и лягаться, но Нефер крепко шлепнул его по крупу. Конь пошел прямо рядом с Дов, но не хотел тянуть. Еще шлепок, и он натянул постромки, приняв положенную часть работы. Это ощущение, должно быть, понравилось ему, потому что вскоре он тянул с охотой. Единственная трудность заключалась в том, как заставить его прекратить делать это.

Мерен распахнул ворота загона и вскочил на подножку проезжающей мимо колесницы. Друзья выехали на торговую дорогу и в облаке красной пыли покатили в холмы.

Несколько месяцев они каждое утро совершали такую поездку. Каждый вечер, когда они возвращались в Галлалу, лошади бежали быстрее и более ровным аллюром, плечом к плечу, как один зверь о двух головах и восьми ногах. Два молодых воина на площадке колесницы крепчали и закалялись, обретая густой загар под солнцем пустыни.

Минтака узнала, что такое чувствовать себя вдовой.

В укрепленном городе Галлала обитало всего пять воинов Красной дороги: Хилтон, Шабакон, Соккон, Тимус и Торан. Многие из прочих пробовали было проехать по ней, но лишились своих кос при попытке.

Хилтон и Шабакон являлись адептами третьей, высшей степени ордена, поклонниками безымянного бога, Буйвола Небес, шумерского бога войны. Только посвященные знали истинное его имя, от прочих он укрылся под прозвищем Красный Бог. Не было ни храмов, ни святилищ в его честь. Он являлся, когда двое или более его адептов взывали к нему на любом поле, где люди умирали в битве. К таким местам относилась и Галлала, поскольку здесь вельможа Тан разгромил врагов Египта и сложил их отрубленные головы в центре города.

Тайные катакомбы, будто соты, пронизывали известняк под главной площадью и прекрасно подходили для поклонения безымянному.

После полуночи, пока весь город наверху спал, Хилтон свел по узкому туннелю, служащему входом в катакомбы, отличного белого быка и принес его в жертву на каменном алтаре, устроенном в темном пространстве главной цистерны. В мерцающем свете факела кровь брызнула и растеклась по мощеному полу. Затем пять воинов ордена омочили в ней мечи и попросили тайного бога благословить их совет и помочь им сделать мудрый выбор. Затем стали обсуждать испытание, которое предстоит преодолеть фараону Неферу-Сети и его товарищу.

– Для фараона не следует делать никаких поблажек. Его необходимо подвергнуть испытанию столь же суровому, как и любого другого новичка, – сказал Хилтон. – Поступить иначе значило бы оскорбить могучего и воинственного.