– Наверное, он решил проявить свою собачью доблесть – он заревновал к другим собакам, профессиональным охранникам, – с веселой улыбкой предположила Анна-Софи. Чем хуже обстоит дело, тем старательнее улыбаются французы, думал Тим.

Сеньора Альварес принесла чистое полотенце. Клара не находила себе места, твердя как заведенная: «Он никогда, никогда не делал ничего подобного!» Габриель прошел в кухню вместе с остальными, но остановился в дверях. Анна-Софи снова одарила его улыбкой. Габриель тоже улыбался, будто удивляясь тому, как тесен и полон сюрпризов мир. «Так вот она, эта сучка!» – Он покачал головой, словно для того, чтобы все кусочки мозаики встали на свои места. Та блондинка с сигаретой, которая выдала его полицейским!

Делия подхватила рюкзак Габриеля (не лежал ли в нем еще недавно «Апокалипсис Дриада»?) и прижала его к себе, как первенца, не спуская глаз с небритого красавца с безумными глазами. Наконец-то он нашелся!

Кто-то предложил вызвать «скорую помощь», но Крей настоял на том, чтобы отвезти Анну-Софи в больницу. До ближайшей, в Марн-Гарш-ла-Тур, было всего пятнадцать минут езды. Анну-Софи усадили на заднее сиденье «лэндровера», Тим устроился рядом, а Эстелла и Крей впереди. В больнице рану промыли и перевязали, Крей заверил врача, что Фредди сделаны прививки от бешенства, тот на всякий случай назначил Анне-Софи прививку от столбняка и отпустил их.

Анна-Софи пожелала вернуться в Этан-ла-Рейн. Их компанию составляли преимущественно американцы, но поскольку дело происходило во Франции, они не отказались от прежних планов, считая, что ленчу не должно помешать ничто – ни укусы собак, ни появления загадочных беглецов. Однако Анна-Софи еще не оправилась от шока и ела неохотно. На ее огромные голубые глаза то и дело наворачивались слезы, как все думали – от боли, но никто не решался успокоить ее, боясь причинить лишнюю боль.

За столом нашлось место и для Габриеля – привлекательного мужчины лет тридцати, с легким, едва заметным восточноевропейским акцентом и американскими манерами. Те, кто не знал, что он родился не в США, вряд ли обратили бы внимание на невнятное «th», напоминающее «з».

За приготовленным сеньорой Альварес на скорую руку блюдом из сардин и волокнистых, бледных осенних помидоров – несомненно, какого-то пиренейского кушанья – Габриель рассказал о своих приключениях. Он боялся, что его задержат в ходе расследования убийства, а ему надо было встретиться с клиентами, закончить дела, поэтому он просто не мог позволить себе зря терять время. Именно потому он старался не появляться в отеле.

– Сначала я просто перепугался, – объяснял он. – У убитого было перерезано горло. Вид трупа потряс меня сильнее, чем Делию, потому что в Лейк-Осуиго, в Орегоне, ей никогда не случалось видеть что-либо подобное. Происходящее казалось ей телевизионным детективом. А я вырос в Рангуне.

– В Рангуне?

– Это долгая история, – отозвался Габриель, но ничего не добавил.

– При чем тут теледетективы? Это было ужасно! – возразила Делия.

– Да, ужасно, – подтвердила Анна-Софи. – Я чуть не наступила в лужу крови.

Немного расслабившись, Габриель разговорился и, похоже, счел окружающих сочувствующими ему соотечественниками.

Он рассказал о своих скитаниях в Париже. Изгнанный из тихого убежища, со склада на Блошином рынке, он был вынужден ночевать где придется, в основном полагаясь на доброту незнакомых людей – он намекнул на сексуальные приключения, но распространяться о них не стал – и на дешевые отели, поскольку его запас франков быстро таял. После того как его схватили на Блошином рынке, его два часа допрашивали в полиции. В основном речь шла о его паспорте, объяснил Габриель. Его отпустили, когда он убедил полицейских, что его паспорт в отеле, что он даже не пытался сбежать и впредь намерен выполнять их распоряжения. В полиции же ему сообщили, что его спутница покинула отель «Мистраль». Габриель пришел к выводу, что Делия получила паспорт и вернулась в Орегон.

– Осталось только забрать мои вещи из отеля, – продолжал он. – Думаю, я просто приеду туда и увезу их.

Тим объяснил ему, что вещи заперты в камере хранения и что получить их можно, лишь оплатив счет. Тиму вдруг пришло в голову, что, возможно, манускрипт, оцененный в полмиллиона долларов, лежит где-то среди вещей в пыльной комнате отеля.

Габриель не сказал, зачем звонил Крею домой в тот день, когда случайно трубку сняла Делия. Не объяснил он и то, откуда у него вообще взялся номер Крея – может, от Делии? «Вот телефон Клары Холли, нашей землячки из Лейк-Осуиго. Позвони ей, когда будешь в Париже». Он говорил воодушевленно и убедительно, Делия не сводила с него глаз – как и Клара и Анна-Софи. Тим не мог этого не заметить. Несомненно, в Габриеле было что-то притягательное – возможно, глубоко посаженные цыганские глаза, длинноватые волосы, романтическая смуглость кожи.

Когда Делия рассказала Габриелю о том, что произошло с ней, она упомянула и про визит агентов ФБР, двух Фрэнков, напоминающих персонажей комедии. Похоже, это его взволновало.

– Я знал, что надо держаться подальше от отеля, – пробормотал он.

– Но почему?

– Черт, ведь я же старался не попасться именно агентам ФБР!

– Но с какой стати?

Он помедлил.

– Думаю, они решили, что я не тот, за кого себя выдаю. А я не желаю, чтобы меня расспрашивали, что бы там они ни думали обо мне. Я же видел, что стало с тем человеком на Блошином рынке.

– Его убил месье Савар, – сообщила Анна-Софи. – Сейчас он в тюрьме, ждет суда. Как это ужасно… И никто не знает, почему он совершил убийство.

– Да, конечно, – хмуро отозвался Габриель.

Тим решил как можно скорее обсудить все это с Сисом и разобраться что к чему. Особенно его заинтересовал конец разговора.

– Знаете, мы можем приютить вас, пока все не уладится, – предложила Клара. – Здесь с избытком хватит места.

– Делия задержится здесь еще на пару недель – она помогает мне в работе над сценарием, – добавил Крей, вглядываясь в лицо Габриеля.

– Делия? – переспросил Габриель, будто удивляясь неожиданному литературному таланту спутницы. – Отлично! – И словно вдруг о чем-то вспомнив, спросил: – А агенты ФБР знают, где сейчас Делия?

– Нет, – покачала головой Клара, – конечно, если Тим не оставил наш адрес в отеле.

– У платья узкие рукава, а тут это несчастье с моей рукой… Какой ужас! – вдруг сказала Анна-Софи, глядя на толстую повязку. Как это часто бывало, когда она заговаривала о свадьбе, до Тима не сразу дошел смысл ее слов. Ах да, свадебное платье!

Озабоченный самочувствием Анны-Софи, Тим увез ее домой вскоре после ленча. Габриель признался, что не прочь принять душ. Крей многозначительно посмотрел на Тима. Что означал этот взгляд? «Позвоните мне»? «Поговорим потом»? Толстые стекла очков и тусклый свет угасающего дня мешали разглядеть выражение его лица. Вероятно, Крей сам позвонит в Интерпол или в ФБР. А Тим, разумеется, собрался звонить Сису.

Оставшись наедине с Тимом, Анна-Софи сказала:

– Зачем мы вообще купили эту квартиру, если она тебе ненавистна? Жизнь в ней станет проклятием.