– А Делия?

– Похоже, во Францию она приехала просто для того, чтобы отдохнуть. Точно не знаю. Но что касается Габриеля, у нас нет оснований держать его под стражей. И предъявить ему обвинение мы не можем. Наверное, мы отпустим его; пусть нью-йоркские власти сами ищут его, если хотят. Интересно все же, кто увез манускрипт обратно? Та девушка? – продолжал Сис. – Это простое любопытство, ничего более. Никого не интересуют подробности возвращения манускрипта. Или же тут замешан сам Крей? Может, он купил манускрипт у Габриеля, изучил его, снял копию, использовал еще как-нибудь и вернул? Он часто повторял, что, если манускрипт попадет к нему, он вернет его законному владельцу.

– Я не слышал, чтобы он потратил полмиллиона или сколько там за него запросили, а потом вернул манускрипт. И потом, зачем ему это надо? Но попробую что-нибудь разузнать, – пообещал Тим.

– По-моему, надо просто спросить об этом у него, – предложил Сис. – Кто еще мог вернуть манускрипт? Ну а как твои дела, дружище? Завтра в это же время ты будешь уже женатым человеком.

– Мне уже кажется, что мы совершаем большую ошибку, – отозвался Тим, прикрывая беспечным тоном неподдельную тревогу. Он выпалил эти слова неожиданно, надеясь на помощь друга.

– Это обычное явление, – рассмеялся Сис.

За ужином Эстелла намеревалась решить одну серьезную проблему. Платежеспособностью Джерри Нолинджера она интересовалась еще и потому, что свадьба обошлась недешево. И хотя Анна-Софи и Тим твердили, что они взрослые, самостоятельные люди и способны взять на себя все расходы, Эстелла придерживалась традиционных взглядов, а они заключались в том, что все затраты следует разделить между семьями жениха и невесты. Но недавно ей объяснили, что в Америке ей, Эстелле, как матери невесты, пришлось бы самой платить за все.

– Как матери невесты! – презрительно повторила она. – Какое примитивное мышление! Как в Индии или Афгани-стане, где девушек стараются поскорее сбыть с рук.

Она знала, что ей давно следовало написать месье Нолинджеру, но медлила, стесняясь своего английского, а теперь подвернулся такой удобный случай поговорить с глазу на глаз. Конечно, лучше было бы, если бы сам Тим поговорил об этом с отцом, который наверняка уничтожит растущие долги одним росчерком в чековой книжке. На одни только цветы пришлось потратить больше восьми тысяч франков, но без них нельзя обойтись, к тому же Эстелла не привыкла скупиться. Тим пропустил все ее намеки мимо ушей – значит, обсуждать денежные вопросы с месье Нолинджером придется ей самой.

Гости полагали, что известный кинорежиссер Крей не лишен вкуса, и он не разочаровал их. Он приказал развесить по дому двенадцать массивных люстр, каждая на восемнадцать свечей, снятых в картине «Королева Каролина», и распорядился украсить камины и дверные проемы почти полутонной зеленых сосновых лап и веток остролиста. Просторные комнаты были ярко освещены, а аромат сосновой смолы создавал атмосферу праздника, шумного торжества, пышной свадьбы. Прибывая на такси или пешком, гости ошеломленно застывали в холле, оглядываясь по сторонам. Сеньора Альварес в черном платье и фартуке помогала им снимать пальто.

Одним из незваных гостей оказался мэр, месье Бриак.

Кое-кто не придал его появлению никакого значения, и в том числе Анна-Софи. Увидев толпу гостей, роскошные украшения и праздничную суету, она подумала только о том, что месье Крей очень мил и, вероятно, высоко ценит дружбу с Тимом. А еще у нее мелькнула мысль, что сегодня ей вряд ли удастся поговорить с Тимом наедине.

Она нашла для него идеальный свадебный подарок. Правда, Тим еще не научился разбираться в антиквариате, но смог бы оценить его после подробных объяснений. Подарком была изумительная пара лошадей из делфтского фаянса, изготовленных предположительно в 1750 году в Лампеткане. Лошади стояли, изящно вздыбившись, их упряжь тонкой работы ничуть не пострадала, нигде не было видно ни единой царапины. Обе статуэтки выглядели необычайно эффектно. К тому же Анне-Софи они обошлись совсем дешево – ей удалось сбить цену почти в два раза. Один лондонский антиквар, заметив эти статуэтки в магазине Анны-Софи, предложил ей вдвое больше той суммы, которую она сама заплатила несколько минут назад. И наконец, эта вещица идеально вписывалась в интерьер новой квартиры. Анна-Софи решила преподнести свой подарок сегодня вечером, но для этого ей надо было остаться наедине с Тимом. Может быть, они выкроят несколько свободных минут перед ужином, а если нет, придется ждать завтрашнего вечера.

А еще Анна-Софи втайне надеялась завтра получить какую-нибудь из фамильных драгоценностей Нолинджеров – «что-нибудь старинное», что она могла бы надеть на свадебную церемонию по американскому обычаю. Но, припоминая, как скромно одеваются Терри и Сесиль, она убеждала себя, что надеяться не на что: папаша Нолинджер вряд ли знает толк в украшениях.

Клара в малиновом атласном платье, подходящем наряде для осужденной преступницы и распутницы, почти все время пробыла за кулисами, руководя в кухне последними приготовлениями к ужину. Ей было не до гостей. Клару ошеломила непреклонность судьи, которая наверняка знала, что, несмотря на все обвинения, подсудимая непричастна к краже панелей. Строгие слова и суровый приговор повергли Клару в состояние шока, несмотря на то что она приготовилась к такому исходу дела.

Брэдли Данн объяснил, что всему виной какие-то непредвиденные обстоятельства, не имеющие никакого отношения к самой Кларе, и новая независимость французских судей, которые категорически отказываются подчиняться исполнительным властям. Видимо, министр юстиции вызвал судью и объяснил, что, если Крей останется недоволен приговором, это сведет на нет все старания правительства расширить сферу совместного франко-американского производства фильмов. Кроме того, министр был близким другом американского посла, суд вызвал нежелательный резонанс в американском сообществе, тем более что пострадала невиновная, а этот резонанс мог иметь неприятные экономические последствия – ведь известно, что в периоды международной напряженности размеры иностранных инвестиций значительно сокращаются, и так далее. Но все эти объяснения вызвали у судьи раздражение, и в отместку она только ужесточила приговор.

Данн показал Кларе заголовок в газете: «Уступят ли судьи министерству в деле Клары Крей?»

В аналитической статье, опубликованной в «Интернэшнл геральд трибюн», это событие называли явным свидетельством независимости французских судей, которые в прошлом были вынуждены неизменно исходить из интересов государства. Но теперь их позиции укрепились настолько, что они смогли отстоять свою независимость и потому не согласились на предложение прокурора оправдать Клару.

– Если бы они оправдали вас, вышло бы, что они по-прежнему вынуждены подчиняться правительству, – разъяснил Кларе Брэдли Данн.

Серж, увлекшийся приготовлениями к ужину, даже не посочувствовал Кларе, когда она вернулась домой, только кивнул издали, а потом избегал ее, словно она уже сидела в камере. Но Клару волновало не только предстоящее тюремное заключение. К ужину ждали Персанов, давних друзей Эстеллы и Анны-Софи, и Кларе предстояло встретиться с Антуаном на людях впервые после того, как они расстались. Этот ужин станет для них испытанием, покажет, смогут ли они сдержаться. За себя Клара не ручалась, но ее согревала надежда, что она почувствует любовь Антуана даже в толпе гостей. Даже такая встреча с ним станет для нее маленьким праздником, освежит в памяти интимные подробности. Она решила выйти к гостям, когда появятся Персаны, а до тех пор пользовалась любым предлогом, чтобы скрыться за старомодной, обитой сукном дверью кухни.

Там ее и застал звонок матери из больницы адвентистов.

– Я просто объяснила им, что мне нужно позвонить. Можно подумать, никто не звонит отсюда в Париж, во Францию! Им пришлось просить разрешения у администратора.