В день выписки Гарри собирался с похоронным настроением. Успокоительное зелье ему больше не давали, — оно было с сильным снотворным эффектом, — и потому вся лавина вопросов и неопределённости обрушилась на Гарри в одночасье. Куда он пойдёт? К кому? Разве он кому-то тут нужен? Итальянским политикам — уж точно нет, они свои обязанности выполнили, предоставив возможность спокойно жить в своей стране. Сеньору Росси... вспомнив об этом волшебнике, Гарри тяжело вздохнул. Учитель Снейпа его не простит, ведь из-за Гарри же его любимый ученик всё ещё находился на грани жизни и смерти. Осознавать это было особенно больно: сам же Снейп наверняка рассчитывал на помощь наставника, а из-за глупости Гарри вот всё как обернулось.

Он как раз через силу переоделся в новенькие брюки и белую рубашку (старую одежду в больнице уничтожили на всякий случай), когда дверь в палату открылась, впуская посетителя.

— Сеньор? — недоверчиво переспросил Гарри, хотя его глаза его уж точно не обманывали, и перед ним с тростью в руках, разглядывая пол, стоял именно сеньор Росси.

Переспросил, обрадовался было, увидев уже знакомого взрослого, и велел себе не сильно надеяться. Сеньор, может, собирался объявить, что Гарри подобрали другую семью или что ему придётся какое-то время пожить в приюте среди других сирот. Поэтому он не сразу поверил, когда сеньор сказал, что забирает Гарри к себе.

— Простите, — говорить это было больно, но нужно, — сэр, но я не уверен... Вы же этого не хотите, я вам неприятен, я знаю, из-за того, что случилось с профессором Снейпом. Если вы боитесь, что он вас осудит за это, то не надо, я ему всё объясню.

— Почему ты решил, что неприятен мне, Гарри?

От такого вопроса Гарри растерялся.

— Как же? Ведь из-за меня профессор умирает.

— Северус не умирает... пока, и я надеюсь, что не умрёт. Не говори ерунды. Я понимаю, это я виноват, что у тебя сложилось такое впечатление, да, — сеньор прислонил трость к стене, а сам с тяжёлым вздохом присел на кровать. Вновь вздохнул, знакомым жестом потёр переносицу и посмотрел на Гарри. — Я обещал, что не буду тебя винить, и я не виню, это действительно так. Просто я... я забываю о том, что тебе всего одиннадцать лет. Я не общался с настолько маленькими детьми.

— У вас нет семьи? — спросил Гарри и запоздало прикусил язык, поняв, насколько невежливо это прозвучало.

— Нет. Северус мне за сына, но он достался мне, когда ему было чуть меньше двадцати. Мы очень долго притирались друг к другу, зато теперь понимаем с полуслова. Но ты не он, хотя... — сеньор прищурился, — знаешь, вы похожи. Не внешне, но характер, отношение... есть в вас что-то общее. Упрямство, опять же.

— Я не упрямый, — пробормотал Гарри и удивился, когда мужчина негромко рассмеялся. Кажется, это был первый раз, когда он увидел сеньора Росси таким.

— Ещё какой. А ещё вы одинаково умеете гнобить себя чувством вины. Впрочем, как и я. Гарри, я прошу у тебя прощения. Я знаю, что совсем не подхожу на роль наставника для маленького ребёнка. И так же знаю, что наше знакомство началось совсем не так, как хотелось бы, — мы оба друг другу не понравились.

Это было, ну, отчасти правдой. По крайней мере, за себя Гарри мог сказать, что не возникло у него неприязни к сеньору. Он испугался этого серьёзного и сурового господина.

— Но я понимаю, что Северус был бы совсем не рад узнать, что мы с тобой не поладили. Ради него, я считаю, мы должны как минимум попытаться найти общий язык.

— Вы совсем не обязаны, сэр. У меня есть деньги, я мог бы...

— И что бы ты смог? — возразил тот, но странно мягко. Это совсем не вязалось с тем его обликом, к какому Гарри уже привык. — Много ли тех денег? И потом, одиннадцатилетний ребёнок, с наследством... ты понимаешь, какая ты лёгкая мишень? Я ещё молчу о том, что тебя могли бы обобрать до нитки, а потом могли преспокойно вернуть на родину. Итальянцы не настолько добрые люди, как тебе могло показаться. Тебе это нужно — вернуться в Англию?

Осознав перспективы, Гарри отрицательно замотал головой. Нет, ни за что! Правда же, Гарри выправили все документы и дали убежище, только потому что сеньор Росси постарался ради профессора. Сам по себе Гарри, наверное, не нужен этому господину. Никому он в этой стране не нужен, да и дома тоже, только Снейпу.

— Нет, сэр.

— Славно, что ты это понимаешь. Поэтому, я думаю, мы можем с тобой поладить. Ради Северуса. Он бы точно не обрадовался, если бы узнал, что я оставил тебя без помощи.

— Зачем вам это, сэр? — спросил Гарри тихо. — От меня ведь сплошные неприятности. Из-за меня профессор...

— Северино готов был отдать за тебя жизнь, — серьёзно ответил сеньор Росси. — Мне этого достаточно.

Достаточно. Гарри опустил голову.

— И ты... не такой уж ты и несчастливый мальчик, как ты думаешь, — неожиданно продолжил тот. — Обычный ты мальчик, только волей судьбы в твоей жизни было слишком много непорядочных и глупых взрослых. И это очень страшно, Гарри: когда взрослые не могут и не желают делать то, что должны, сами, а сваливают всё на ребёнка.

Да, страшно, ужасно страшно! Потому что Гарри мало что знал, мало что мог сделать, к нему, как к ребёнку, никто бы не прислушался. Гарри же всего лишь маленький мальчик, мало ли, что он придумывает, дети любят фантазировать! Да что там, Гарри бы никогда не разобрался сам в тех хитросплетениях, что навертел вокруг него директор Хогвартса. Наверное, если бы стал старше и смог что-нибудь разузнать — тогда да, но ведь не факт, что Гарри бы дожил, во-первых, благодаря тому же директору, а во-вторых... Дамблдору не нужно было, чтобы Гарри умел думать и анализировать, не то бы он догадался, что как-то странно всё это: что Волдеморт может вернуться, а сам директор Дамблдор, Министр магии и службы магического правопорядка самоустранились от борьбы с ним. Нет, тот Гарри бы верил директору и ни за что бы не прислушался Снейпу, если бы тот вдруг захотел помочь, да профессор и не стал бы пытаться, понимая, что его усилия ни к чему не приведут. Гарри сколько раз корил себя за глупость, за то, что, попав в Хогвартс, бил баклуши, а не учился, и вот ещё одно яркое подтверждение тому, как же он был неправ.

Если бы не профессор и не его наставник, абсолютно чужие для Гарри люди... которые делали для него гораздо больше, чем Дурсли, чем все те английские маги, что кричали, как благодарны Мальчику-Который-Выжил, а сами-то... От жалости к самому себе Гарри едва не заплакал, сдержался лишь потому, что не хотел, чтобы сеньор Росси посчитал его слабаком и нытиком. Будь живы родители, ничего такого бы не случилось! И то, Гарри не был в этом так уверен. Его родители, молодые и... и безголовые, безоговорочно верили директору Дамблдору, кто знает, на что они бы пошли, следуя его советам. Да, с какой-то стороны получалось, что у Гарри не оставалось выбора, кроме как довериться незнакомому человеку ещё раз — профессора Снейпа, в отличие от сеньора Росси Гарри хотя бы сколько-то знал! Но всё же, что профессор, что сеньор пусть и не любили Гарри как родственники или друзья, но они были с ним честны. А это дорогого стоило.

— Спасибо, сэр, — Гарри запнулся, понимая, что должен сказать ещё что-то. — Я вас не подведу.

— Если кого ты и должен не подвести, то только себя.

На деле оказалось, что жить с мистером, то есть, сеньором Росси не так уж и страшно. Мало кто мог бы переплюнуть Дурслей, но и Гарри не собирался привередничать. Его спасли, вытащили из страны, где директор Дамблдор хотел убить его чужими руками, дали крышу над головой, кормили, поили, защищали. Гарри готов бы довольствоваться и меньшим. Он вообще хотел компенсировать сеньору Росси все затраты, деньги-то у него имелись: Гринготтс работал и в Италии тоже, — но сеньор категорически отказался, объяснив, что брать деньги с сироты за то, что является долгом каждого добропорядочного волшебника, это позор и настоящее преступление. Обижать сеньора Гарри никак не хотел, поэтому тему денег пришлось оставить в покое. Но отплатить всё же хотелось, ведь если бы не он, Гарри бы сгинул вместе с профессором в Запретном лесу и так и не узнал правду.