Глаза Малфоя загорелись фанатичным, ярким огнём, а и таким же сделался голос, словно он снова выступал перед толпой неоперившихся юнцов в парадной гостиной собственного поместья, агитируя их всех присоединяться к Тёмному лорду. Северус выдал жалкий оскал, но, кажется, Люциус принял его на согласную улыбку, потому что с удовлетворением кивнул. Какой скользкий, гадкий тип, почти мгновенно переобулся. Недаром милорд именно скользким его называл — самую чёткую, яркую характеристику выделил. Только что Северус в его глазах был обвиняемым, практически предателем их господина, и вот он уже вновь верный соратник.

— Это что, крыса? — вдруг брезгливо произнёс Малфой, глядя куда-то мимо Северуса. Тот взглянул в указанном направлении и действительно обнаружил копошащуюся возле камина крысу. Зверёк, словно почувствовав, что его заметили, быстро скрылся из виду. — Позор! У Дамблдора не школа, а филиал отделения душевнобольных Мунго вместе с помойкой. Да, ещё раз насчёт Дамблдора. К тебе ещё могут возникнуть вопросы из-за его слов про Квиррелла. Мой адвокат всё подготовит, но продумай, пожалуйста, Северус, что ты будешь говорить. Вам нужно согласовать версии.

— И думать не нужно. Старик стёр мне память.

Малфой вскинулся и вцепился в свою трость.

— Ты серьёзно?

— А похоже, что я шучу? Нет, я серьёзно. Я понял это во время допроса, когда Веритасерум вступил в противоречие с вето главы Хогвартса.

— Как же он смог? Тебя же повелитель лично учил ментальной магии, а он не имел статуса магистра лишь официально.

— Дамблдор тоже не имеет этого статуса лишь официально. Как мне шепнули в гильдии. Возможно, не хотел породить волну слухов.

— Да, слухи бы повелитель ему обеспечил. Но ты уверен, что это был именно он? Под сывороткой он ни о чём таком не упоминал. Хотя да, его же об этом не спрашивали.

— Думаю… да нет, Люциус, я уверен, что Дамблдор следил за мной и, когда я уже был близок к тому, чтобы найти нашего господина, стёр мне память. Ему это было выгоднее некуда. Он оставлял повелителя без поддержки и меня делал козлом отпущения.

Люциус задумался ненадолго.

— Это вобьёт последний гвоздь в крышку его гроба! Альбус Дамблдор отправил Мальчика-Который-Выжил на встречу его гибели, а затем скрыл это не просто правом главы школы, но и стерев память одному из деканов! Попытался выставить декана Слизерина виноватым, специально выставить, чтобы ещё больше ненависти вызвать к выпускникам Слизерина. Сейчас же передам Нотту, пусть прижмёт редактора «Пророка», эта история должна быть уже в завтрашнем выпуске. А ты, Северус... Признаю, я был уверен, что из-за отпрыска этой Эванс ты предал нашего повелителя, и я очень рад, что ошибся. У меня есть свои люди в Аврорате, они немедленно начнут поиск Квиррелла и милорда в Запретном лесу. Я направлю их к тебе, покажешь, что вы с другими уже осмотрели. И где нашли вещи Квиррелла. Повелитель может нуждаться в помощи, когда мы найдём его, он вознаградит нас за наши старания.

Северус понятия не имел что будет говорить аврорам Люциуса. О том, что он с другими деканами ночами рыскал по лесу в поисках Поттера, он узнал вот только что, из рассказа Люциуса. Но кивнуть пришлось.

— Я чувствую, недолго нам осталось пребывать в забвении, — провозгласил Люциус, довольно сверкая глазами. — Гарри Поттер мёртв, а Повелитель вернётся, теперь я в этом уверен! Пусть Министр думает, что всё под его контролем, что Дамблдор сошёл с ума, а мы все — на стороне нынешней власти. Я сделаю так, что он ни на секунду не усомнится в этом! И когда наш лорд Волдеморт вновь возглавит нас… эти глупые маги, что тявкают на нас из-за полы мантии Дамблдора, умоются кровавыми слезами за каждое оскорбление!

Он велел Северусу отдыхать и готовиться возглавить поиски повелителя, попрощался с ним кивком и, подхватив свою мантию, покинул гостиную. Судя по стремительным и порывистым движениям, совсем несвойственным Люциусу (чьим вторым именем должно было быть «Достоинство», а не «Абраксас»), он пребывал в высочайшем возбуждении и воодушевлении. Ещё бы, тот, кто считался правой рукой повелителя, получил известие, что лорд не погиб, а может вернуться. Вместе с ним к Люциусу вернутся, само собой, и уважение, репутация и благополучие, заметно подорванные после падения милорда. Какое Малфою дело, что его семья вновь возвысится на чужой крови? А Северус теперь, уже другими глазами глядя на события прошлых лет, понимал — ничего другого, кроме нового противостояния, нет, даже жестокого истребления инакомыслящих не будет. И он был тем, кто фактически развязал руки Люциусу и другим Пожирателям, которых тот немедленно созовёт под свои знамёна. Да, это было нужно, если Северус хотел отомстить за Лили и мальчишку, но прежде Северус был лишь исполнителем воли Альбуса Дамблдора, ничего не решал сам и уж точно столь судьбоносных решений не принимал прежде… если только неосознанно, по глупости, как вышло тогда с пророчеством. Ему не было страшно, он был готов к любым последствиям для себя, но теперь Северус был не глупым юнцом с ветром в голове, он повзрослел и как никогда ясно понимал, что, кроме него, пострадают и десятки, сотни других волшебников. Даже тех же детей, которые ещё учились в Хогвартсе и которым, возможно, очень скоро придётся выбирать, на какой они стороне. И добро бы Северус имел хотя бы в отдалённом приближении продуманный план — нет же, он действовал по наитию, лавируя между теми обстоятельствами, которыми его пытался прижать и вывести на чистую воду Малфой. Буквально ходил по острию ножа. Давно ему не приходилось столько врать… удивительно даже, что Люциус, лучше любого другого слизеринца знавший толк в интригах, купился. Видимо, рад был обмануться и поверить в то, что его обожаемый господин, источник его благосостояния и власти, вот-вот вновь облагодетельствует его. Северус знал это по себе — много лет назад он точно так же обманулся и поверил, что на стороне милорда его ждало блестящее и счастливое будущее.

Вот каким оно оказалось, это будущее. Лили мертва, её сын тоже, а Северус не сумел спасти их обоих и по уши завяз в игрищах Альбуса Дамблдора и бывших товарищей по оружию. И вариантов у него больше никаких, кроме как мстить, подводя повелителя к гибели, раз уж этого не сумел, не успел сделать Гарри Поттер.

Он ведь только сейчас, когда Люциус рассказал о признании Дамблдора, понял, что это и вправду случилось. Маленький Поттер погиб. Пока Альбус ещё на что-то надеялся, он молчал и отговаривался нелепыми глупостями, а Северус только и рад был верить, потому что иначе ему лицом к лицу пришлось столкнуться бы с новым, ещё более всеобъемлющим и пожирающим чувством вины. Теперь он больше не мог обманывать самого себя. Мальчишки больше нет на этом свете, и, думая об этом, Северус ощущал такую страшную тоску, такую пустоту, вспоминая этого тощего, взъерошенного и отчаянно скрывающего своё волнение ребёнка, каких не испытывал со дня гибели Лили. Она, умерев, забрала половину его сердца с собой за Грань, а Гарри Поттер… Северусу некогда было привязаться к нему и не мог он привязаться к тому, кто почти как две капли воды похож на ненавистного Мародёра!.. Но душа у него болела… болела, как не болела уже десять лет как.

В мёртвой тишине гостиной как-то по-особенному жутко сработал камин. Увидев, что в очаге взметнулось зелёное магическое пламя, Северус выпрямился в кресле и машинально вытер лицо, к собственному удивлению, обнаружив, что молча плакал.

— Северус? — странно несмело позвал Дамблдор. — Ты один? Могу я… нам нужно поговорить.

Дамблдору нужно поговорить с ним. Северус с силой провёл ладонями по лицу, стирая последние следы собственной слабости, и хищно улыбнулся. О, ему было, что сказать.

— Приходите, Альбус. Я жду.

— … И если мальчишка погиб, я с радостью выпью за это, потому что тогда наш повелитель и все мы отомщены!

Едва услышав такое, Гарри в ужасе замер у замочной скважины.