— Нет, — наконец глухо произнёс директор. — Конечно, я так не считаю.

— Тогда, Альбус, прежде чем просить, выкладывайте всё, как есть. Я с места не сдвинусь, пока не узнаю правду, — Снейп скрестил руки на груди, — и вы ничего мне не сделаете. Я вообще ещё должен лечиться в Больничном крыле после беседы с нашими доблестными аврорами, а не общаться с вами, главным подозреваемым.

Как он смел говорить директору такое? Вскипев, Гарри схватился за дверную ручку, чтобы влететь в гостиную и высказать всё Снейпу в лицо, но дверь не поддалась. Какой же гад, а! Подготовился, чтобы Гарри не порушил его планы!

— Ты прав, Северус, разумеется, прав. Я расскажу, хотя, наверное, ты решишь, что седой старик совсем выжил из ума и…

— Не прибедняйтесь. Может, Минерву или Фаджа вы и сможете провести, но не меня. Вы не старик и не выжили из ума, вы ведёте, вели свою игру, и я хочу знать зачем.

— Не поддавайтесь! — закричал Гарри и принялся колотить по двери руками и ногами. Он должен был предупредить директора, чтобы тот не попался в расставленную Снейпом ловушку. — Не рассказывайте ему ничего, профессор Дамблдор! Не надо!

Но как он ни старался, выбраться так и не получилось, а снаружи, наверное, вообще не было слышно, что Гарри пытался подать знак, достучаться и докричаться. По крайней мере, взрослые, сверлившие друг друга тяжёлыми взглядами, и головы не повернули в его сторону.

— Я лишь хотел предупредить, что то, что ты сейчас услышишь, мальчик мой, даже тебе, с твоими-то познаниями в тёмных искусствах, может показаться слишком.

— Позвольте уж это мне решать. Не тяните, Альбус. Чем дольше вы молчите, тем меньше у меня к вам доверия, а его после последних событий и так уже почти не осталось.

— У вас не осталось?! — заорал Гарри вне себя и со всей злости стукнул по двери кулаком. — Предатель!

— Я не говорил никому этого прежде, но Том Риддл расколол свою душу. Да, расколол и ещё задолго до того, как собрал вас всех под свои знамёна, назвав Пожирателями смерти, — со вздохом проговорил Дамблдор.

Гарри осёкся на середине очередного крика.

— Он… сделал крестраж? — после паузы неверяще спросил Снейп.

— Крестражи. Не знаю, во что конкретно он заключил осколки своей души, но таких вещей несколько. В первый раз это произошло, пока ещё он учился в Хогвартсе, и я… — Директор ссутулился и опустил голову. Без привычного колпака он в такой позе выглядел совсем уж жалким: борода повисла будто мокрой тряпкой, на темени видна смешная (но как неуместно сейчас смеяться!) залысина… Да почему он так повинно склонялся перед Пожирателем смерти?! — Наверное, в том моя вина. У маглов шла война, может быть, ты слышал о ней, когда учился в магловской школе.

— Я знаю про Вторую мировую больше, чем вы думаете. Ближе к делу.

— Вот, и Том просил разрешить ему остаться в Хогвартсе на каникулы, не возвращаться в Лондон, а я... я говорил Армандо, что не стоит поддерживать желание Тома Риддла жить с волшебниками, что мы этим поощрим дурную тенденцию презирать и ненавидеть маглов. Армандо со мной согласился.

— Альбус, но ведь шла война. Лондон бомбили! Вы отправляли Тёмного лорда под бомбёжки?!

Изумление Снейпа, граничащее с гневом, ощущалось чуть ли не физически. Гарри буквально приморозило к месту от того, каким тоном он произнёс эти слова. И пусть не всё в разговоре Гарри было понятно (например, кто такой Армандо), смысл он уловил. Директор, как Снейп и говорил прежде, знал про крестражи Волдеморта и невольно сам его подтолкнул к расколу своей души. Про то, как бомбили Лондон во время Второй мировой войны, как горел город, Гарри очень хорошо представлял себе из уроков истории в младшей школе. Надо быть совсем уж бессердечным человеком, чтобы заставлять ученика уезжать туда из безопасного места.

— Я знаю, знаю, но тогда думал, что поступаю правильно. В те годы я касался только магической стороны войны, а что творилось у маглов, узнал много лет спустя, слишком поздно было. Я помню, почувствовал что-то в колдовской силе Тома, какие-то непонятные изменения, но полностью расшифровать их смог не так уж давно.

— Насколько давно?

— Три года, — после долгой паузы признался наконец директор, и Снейп грязно выругался. — Поверь, то, как и когда я это понял, не имеет никакого отношения к делу, так что давай... давай не будем. Важно лишь то, что я знал о крестражах и пытался их найти, уничтожить. Пока хотя бы один носитель крестража будет существовать, полностью убить Тома невозможно.

— Мне это известно. Дальше.

— Я искал крестражи по всей стране, пока летом Квиррелл не вернулся из отпуска. Я сразу понял, с ним что-то не так, а окончательно убедился, когда ты сказал мне про реакцию метки. Он вселил в себя дух Тома, который остался после развоплощения его тела в восемьдесят первом. В тех источниках, что я изучал, ничего не говорилось, что происходит с душой мага, имеющего крестражи, после гибели физического тела. Я полагал, дух возвращается непосредственно из-за Грани, потому что есть связующая нить с миром живых, осколки души и...

— Мерлина ради, Альбус, дальше! — прорычал Снейп, и Гарри неожиданно для самого себя согласился с ним. Он не запомнил, в какой момент отказался от идеи достучаться до взрослых или проломить дверь в гостиную, но не удивился, осознав, что просто стоял, подслушивал, и подглядывал. — Как это всё объясняет, что вы отправили Поттера на встречу с лордом?

Тот вздохнул совсем уж горестно:

— Я уже говорил, что волшебник не уйдёт окончательно за Грань, если у него останется хотя бы один крестраж. Том... я пока не очень понимаю, как это вышло, но в ту ночь Том как-то превратил в свой крестраж ещё и Гарри.

Тишина, наступившая после слов Дамблдора, была убийственной. Гарри понял весь ужас сказанного только потому, что Снейп молчал совсем уж долго и красноречиво.

— Чушь полная, — наконец выдавил он.

— Увы, я и рад бы ошибиться, но это истинная правда. Всё ровно так, как указано в пророчестве. Том отметил юного Гарри как равного себе. Как бы иначе, по-твоему, мальчик выжил после Авады Кедавры? Частица души Тома в его собственной душе и не позволила Гарри погибнуть. Я должен был убедиться, и я убедился в этом.

— Как?

— Наложил на него диагностические чары, пока мальчик отлёживался в Больничном крыле после очередного матча. Всё верно оказалось, так что, Северус, не спорь. Мне и так тошно. Я вынужден был принять нечеловеческое решение.

— Какое ещё решение? Какого дементора я должен из вас всё тянуть? Имели совесть поступить неправильно, имейте совесть и признаться в этом! Что вы сделали, Альбус?!

— Не командуй мной, Северус. Я всё-таки старше и мудрее.

— И бессовестнее, это я заметил. Так что… нет… может быть.

Услышав такой голос Снейпа, Гарри совсем струхнул. Душа ушла даже не в пятки, а словно вылетела из тела. Снейп всё ещё оставался его врагом, предателем и редкостным гадом, но казалось, он сейчас понял что-то невероятно мерзкое, чудовищное, что даже ему было противно знать.

— Не может быть! Вы поэтому отправили в лес Поттера — чтобы лорд его убил?!

— Так нужно было! Пойми, Северус, в этом случае недостаточно просто уничтожить носитель крестража. Это должен сделать Том, собственной рукой. Только так бы разорвалась связь, что создалась между ними.

— Какая связь, Альбус? Вы бредите, что ли?

— Связь — та самая, о которой говорится в пророчестве. Ни один из них не сможет жить спокойно, пока жив другой, понимаешь? — продолжал настаивать Дамблдор. — Один должен убить второго, это неизбежно.

— Нет, не понимаю. Вы такого никогда не говорили!

— Я опасался, как бы пророчество не попало к твоим бывшим друзьям. Ты должен меня понять. Это была разумная предосторожность…

— Я должен понять?! — вдруг рявкнул Снейп, вскочив с кресла, да так, что Дамблдор на своём сидении подался назад. — Вы замолчали правду! Отправили ребёнка на верную смерть, просто потому что вам показалось, что он — крестраж лорда! Ни с кем не посоветовались, ничего не спросили — просто пригрели лорда в Хогвартсе и отдали ему Поттера! Как вам живётся с этим на сердце, а, Альбус?!