Квартира разгромлена. Хорошо бы найти доказательства, что это Доминга, а потом, если повезет, отплатить ей той же услугой.

— Как аукнется, так и откликнется, — прошептала я, ни к кому конкретно не обращаясь. Слезы жгли мне глаза. Я не хотела плакать, но горло мне жег готовый вырваться крик. Что лучше — кричать или плакать? Наверное, все-таки плакать.

Прибыли санитары. Невысокая чернокожая женщина, на вид моя ровесница, подошла ко мне:

— Давай, милая, посмотрим, что тут с тобой стряслось. — Голос у нее был нежный, как и руки, уводящие меня от картины кровавой бойни. Я даже не возражала против того, что она называет меня «милая».

Мне ужасно хотелось уткнуться в чьи-нибудь колени и чтобы меня утешали. Мне это было необходимо. Но недоступно.

— Милая, надо взглянуть, насколько серьезно кровотечение. А потом мы поедем в больницу.

Я покачала головой и словно издалека услышала собственный невозмутимый голос:

— Это не моя кровь.

— Что?

Я посмотрела на нее. Перед глазами у меня все расплывалось. Последствия шока. Обычно я держусь лучше, но и на старушку бывает прорушка.

— Это не моя кровь. У меня укус на плече, и все.

Похоже, она не поверила. Я ее не винила. Если люди видят, что ты весь в крови, разумеется, они вправе предположить, что часть этой крови — твоя. Они не учитывают, что имеют дело с крутой потрошительницей вампиров и аниматором трупов.

Слезы опять подступили к глазам. Все мои пингвинчики заляпаны кровью. Черт с ними, со стенами и ковром. Их можно отремонтировать и заменить. Но эти чертовы игрушки я собирала годами. Я позволила санитарке увести меня. Слезы стекали у меня по щекам. Я не плакала, у меня просто слезились глаза. У меня слезились глаза, потому что все мои игрушки были испачканы кровью зомби. О Боже!

Я достаточно часто выезжала на место преступления, чтобы знать, чего ожидать. Это как пьеса, которую слишком часто смотрел. Я могу расписать все выходы, проходки и мизансцены. Только на этот раз все было иначе. Потому что это был мой дом.

Глупо обижаться, что Доминга Сальвадор хотела убить меня в моей собственной квартире. Глупо, но все же мне было обидно. Она нарушила правило. Правило, о существовании которого я даже не подозревала. Нельзя убивать хорошего парня в его собственном доме. Вот черт.

За это я собиралась прибить ее шкуру к дереву. Да, я и кто еще? Ну, может быть, я и полиция.

Горячий ветер шевелил занавески в гостиной. Стекло было разбито выстрелами. Я была рада, что успела подписать двухгодичный договор на аренду. По крайней мере меня не выпихнут из квартиры.

Дольф сидел напротив меня в моей маленькой кухне. Рядом с ним стол для завтрака и два стула казались игрушечными. Дольф просто заполонил собой кухню. А может быть, я сама этой ночью чувствовала себя слишком маленькой. Или уже утро?

Я поглядела на часы. Стекло было заляпано липкой темной массой. Невозможно разглядеть циферблат. Проклятие. Я сунула руку назад под одеяло, которое мне дала санитарка. Меня знобило, и даже мысль об отмщении была не в силах меня согреть. Ничего, потом я согреюсь. Потом я повеселюсь. А сейчас я была просто рада, что осталась в живых.

— Ну, Анита, что произошло?

Я поглядела через дверь на гостиную. Она уже почти опустела. Зомби убрали. Сожгли прямо на улице, ни больше ни меньше. Аттракцион для всей округи. Семейное Развлечение.

— Можно мне переодеться, прежде чем я сделаю заявление?

Мгновение Дольф смотрел на меня, потом кивнул.

— Чудесно. — Я встала и пошла в ванную, тщательно придерживая одеяло. Мне не хотелось, чтобы оно случайно упало. Я и так натерпелась стыда за минувшую ночь.

— Сохрани футболку в качестве улики, — напомнил Дольф.

— Будь уверен, — ответила я, не оборачиваясь. Самые крупные пятна были накрыты простынями, чтобы не разносить кровь по всему дому. Хорошо. Спальня насквозь провоняла трупами, засохшей кровью и старой смертью. О Боже. Я ни за что не смогу уснуть здесь сегодня. Даже моей выносливости существует предел.

Я мечтала о душе, но сомневалась, что Дольф согласится так долго ждать. Придется ограничиться джинсами, носками и чистой футболкой. Я отнесла все это в ванную. За закрытой дверью вонь почти не чувствовалась. Ванная еще напоминала мою ванную. Бедствия ее не коснулись.

Одеяло и грязную футболку я бросила на пол. На плече у меня была тугая повязка. Повезло, что не пришлось зашивать. Санитарка посоветовала мне пройти курс прививок от столбняка. Укус зомби не делает из тебя зомби, но у мертвых грязные рты. Весьма вероятна инфекция.

Мои руки и ноги были все в засохшей крови. Я не стала утруждать себя мытьем рук. Позже я приму душ. Избавьтесь от всей грязи сразу.

Футболка доставала мне почти до колен. На ее передней стороне была огромная карикатура на Артура Конан Дойля. Он смотрел в гигантскую лупу, и один глаз у него был комично большим. Я посмотрела на себя в зеркало над раковиной. Мягкая теплая футболка подействовала на меня успокаивающе. Это хорошо. Это как раз то, что мне сейчас нужно.

Со старой футболкой придется проститься. Ее уже ничто не спасет. Но может быть, мне удастся спасти своих пингвинчиков. Я налила в ванну холодной воды. Если бы я испачкала кровью рубашку, то замочила бы ее в холодной воде. Будем надеяться, игрушкам это тоже пойдет на пользу.

Я достала из-под кровати пару кроссовок. Не стоит идти по лужам крови в одних носках. Обувь придумана как раз для таких случаев. Правда, создатели «Найка» вряд ли думали, что в их кроссовках кто-то будет ходить по лужам из крови зомби. Трудно предвидеть все.

Два пингвинчика стали коричневыми. Я осторожно отнесла их в ванную, положила в воду и держала их под водой, пока они не намокли и не перестали всплывать. Тогда я закрыла кран. Мои руки стали немного чище. Вода — наоборот. Если эти два пингвинчика отстираются, значит, есть надежда, что и остальные тоже.

Я вытерла руки об одеяло. Нет смысла пачкать полотенце.

Зигмунд, пингвин, которого я иногда брала с собой в кровать, был только чуть-чуть забрызган. Всего несколько пятнышек на пушистом белом животике. Маленькое благословение. Мне хотелось, чтобы он был под рукой, когда я буду делать заявление. Маловероятно, что Дольф кому-то расскажет. Я поставила Зигмунда как можно дальше от самых ужасных пятен, как будто это могло помочь. Глупая игрушка смотрела на меня из угла, и мне делалось легче. Чудесно.

Зебровски стоял возле аквариума. Он поглядел на меня.

— Таких здоровых ангельских рыбок я в жизни не видывал. Ее и зажарить не грех.

— Оставь рыбку в покое, Зебровски, — сказала я.

Он усмехнулся:

— Конечно-конечно. Я просто подумал.

Дольф сидел в кухне, положив руки на столик. Лицо его ничего не выражало. Если он и был огорчен тем, что меня едва не убили, то ничем этого не показывал. Впрочем, Дольф всегда такой. Только в связи с этим делом он позволил себе проявить эмоции. Еще бы — зомби-убийца, резня среди гражданского населения.

— Хочешь кофе? — спросила я.

— Конечно.

— Мне тоже, — сказал Зебровски.

— Только если скажешь волшебное слово.

Он прислонился к стене у двери.

— Пожалуйста.

Я вынула из морозилки пачку кофе.

— Ты хранишь кофе в морозилке? — удивился Зебровски.

— Разве тебя до сих пор никто не угощал настоящим кофе? — спросила я.

— Лучший кофе для гурмана — «Выбор дегустатора».

Я покачала головой:

— Варвар.

— Если вы оба закончили состязаться в остроумии, — сказал Дольф, — то, может быть, мы можем выслушать заявление?

Я улыбнулась ему и Зебровски. Черт возьми, разве не здорово видеть этих двоих? Должно быть, шок оказался сильнее, чем мне представлялось, если я радуюсь, видя Зебровски.

— Я спала, занимаясь собственным делом, а проснувшись, увидела зомби, стоящего надо мной. — Я засыпала зерна в маленькую черную кофемолку, которую купила, потому что ее цвет гармонировал с цветом упаковки для кофе.