— Она не понимает ни слова из нашего разговора. Цецилия — глухонемая.

Я уставилась на него, и он кивнул, подтверждая свои слова. Цецилия глядела на меня все так же нежно. Мы говорим о человеческом жертвоприношении, а она об этом даже не подозревает. Если она и умеет читать по губам, то очень хорошо это скрывает. Я понимаю, что даже калека — пардон, человек с физическими недостатками — может попасть в дурную компанию, но мне все равно это не нравится.

— Ненавижу женщин, которые постоянно болтают, — сказал Гейнор.

Я покачала головой:

— Ни за какие деньги не стану работать на вас.

— Разве ты не можешь просто убить несколько животных вместо одного? — спросил Берт. Берт — очень хороший менеджер. И ни черта не смыслит в оживлении мертвецов.

Я поглядела ему прямо в глаза.

— Нет.

Берт просто прирос к креслу. Перспектива потерять миллион долларов, очевидно, причиняла ему настоящую, физическую боль, но он этого не показал. Синьор Корпоруччо Негоцианти.

— Должен быть какой-то способ, — сказал он. Голос его оставался спокойным, на губах играла профессиональная улыбка. Он все еще пытался делать бизнес. Мой босс не понимал, что здесь происходит.

— Может быть, вы знаете другого аниматора, который сумел бы оживить такого старого зомби? — спросил Гейнор.

Берт поглядел на меня, потом в пол, потом на Гейнора. Профессиональная улыбка исчезла. Теперь он сообразил, что мы говорим об убийстве. Любопытно, есть ли для него какая-то разница?

Меня всегда занимало, где Берт проводит границу. Вот сейчас я это и выясню. Сам факт, что я не знала, откажется ли он от подобной сделки, уже многое говорит о моем боссе.

— Нет, — тихо сказал Берт, — таких я не знаю и боюсь, что сам тоже не могу ничем вам помочь, мистер Гейнор.

— Если дело в деньгах, мисс Блейк, я могу увеличить гонорар.

По спине Берта прошла судорога. Бедный Берт; все же ему удалось скрыть свои чувства. Очко в его пользу.

— Я не убийца, Гейнор, — сказала я.

— А я слышал другое, — сказал мне блондинистый Томми.

Я поглядела на него. Глаза у него были по-прежнему пустые, как у куклы.

— Я не убиваю людей за деньги.

— Вы убиваете вампиров за деньги, — сказал он.

— Я исполняю приговор. Это законная казнь, и я это делаю не ради денег, — сказала я.

Томми покачал головой и отодвинулся от стены.

— Я слышал, что вам нравится протыкать вампиров осиновым колом. И вас не слишком беспокоит, сколько человек придется убить, чтобы до них добраться.

— Мои источники сообщают, что раньше вы уже убивали людей, мисс Блейк, — добавил Гейнор.

— Только в пределах необходимой самообороны, Гейнор. Я не совершаю убийств.

Берт уже успел встать.

— Я думаю, нам действительно пора идти, — сказал он.

Бруно поднялся одним текучим движением; его большие черные руки слегка напряглись. Я готова была поспорить, что он владеет каким-то из боевых искусств.

Томми отвел в сторону полу своей спортивной куртки и продемонстрировал пистолет, совсем как герой из старых фильмов про сыщиков. Это был «магнум-357». Может проделать в человеке большую дыру.

Я просто стояла и смотрела на них. А что мне еще оставалось? Возможно, я справилась бы с Бруно, но у Томми был пистолет. У меня — нет. Это решило спор.

Они обращались со мной так, словно я была очень опасна. При моих пяти футах и трех дюймах я не так уж внушительно выгляжу. Стоит оживить парочку мертвецов и убить несколько вампиров, и люди уже считают тебя чудовищем. Иногда это очень обидно. Но сейчас… Это дает мне шанс.

— Вы и впрямь думаете, что я пришла сюда без оружия? — спросила я. Мой голос звучал чрезвычайно сухо.

Бруно посмотрел на Томми. Тот пожал плечами:

— Я ее не лапал.

Бруно фыркнул.

— И все-таки у нее нет оружия, — сказал Томми.

— Готов поставить на это свою жизнь? — спросила я. При этом я улыбнулась и очень медленно завела руку за спину. Пусть подумают, что у меня сзади на поясе кобура. Томми сразу же подобрался и потянулся к пистолету. Если он достанет его, мы покойники. А если Берт уцелеет, я буду являться ему по ночам.

— Не надо, — сказал Гейнор. — Нет необходимости кого-то убивать, мисс Блейк.

— Не надо, — согласилась я. — Действительно, нет такой необходимости. — Я постаралась унять сердцебиение и убрала руку от воображаемого пистолета. Томми убрал руку от настоящего. Вот и умнички.

Гейнор опять улыбнулся, как милый безбородый Санта-Клаус.

— Вы, конечно, понимаете, что обращаться в полицию будет бесполезно.

Я кивнула.

— У нас нет доказательств. Вы даже не сказали, кого хотите воскресить из мертвых и почему.

— Получится ваше слово против моего, — сказал он.

— И я уверена, что у вас куча друзей в высших инстанциях, — говоря это, я улыбнулась.

Его улыбка стала еще шире, и на жирных щечках образовались ямочки.

— Разумеется.

Я повернулась спиной к Томми и к его пистолету. Берт последовал моему примеру. Мы вышли на улицу, в ослепительный летний зной. Берт был несколько потрясен. В эту минуту я испытывала к нему что-то вроде симпатии. Приятно узнать, что и у Берта есть свои рамки, что есть вещи, которых он не будет делать даже за миллион долларов.

— Они правда стали бы в нас стрелять? — спросил он. Голос его звучал буднично и был более твердым, чем взгляд немного остекленевших глаз. Крутой Берт. Он открыл багажник, не дожидаясь, пока я попрошу.

— С учетом того, что имя Гарольда Гейнора записано в нашем ежедневнике и есть в компьютере? — Я взяла свой пистолет и нацепила кобуру. — Не зная, кому мы сказали об этой поездке? — Я покачала головой. — Слишком рискованно.

— Тогда почему ты сделала вид, что у тебя пистолет? — Берт смотрел мне прямо в глаза, и я впервые увидела на его лице неуверенность. Старым денежным мешкам подавай слова утешения, ну а я не такая неженка.

— Потому, Берт, что я могла и ошибаться.

Магазин свадебных принадлежностей находился на Сент-Петерс, сразу за Семидесятой Западной. Он назывался «Первое плавание». Мило. С одной стороны у него была пиццерия, с другой — салон красоты «Темная ночь». Окна салона были затемнены и обведены кроваво-красным неоном. Здесь любой желающий мог постричься и сделать маникюр у вампира. Вампиризм был юридически признан в Соединенных Штатах всего два года назад. Мы до сих пор единственная страна в мире, где он разрешен законом. Не спрашивайте меня; я за это не голосовала. Существует даже движение за то, чтобы дать вампирам избирательные права. Налоги, мол, плати, а своих представителей иметь не моги, и все такое.

Два года назад, если кому-нибудь досаждал вампир, я шла и всаживала сукину сыну в грудь осиновый кол. Теперь я должна была получить ордер на выполнение приговора. А без него мне предъявили бы обвинение в убийстве, если бы поймали. Как я тоскую по старым добрым временам!

В витрине свадебного магазина стоял белокурый манекен, утопающий в белом кружеве. Я не большая поклонница кружев, или мелкого жемчуга, или блесток. Особенно блесток. Я дважды ходила с Кэтрин в этот магазин, чтобы помочь ей выбрать свадебное платье. Но нетрудно было догадаться, что толку от меня не было никакого. Мне не понравилось ни одно.

Кэтрин была моей лучшей подругой, иначе я бы сроду сюда не пришла. Она говорит, что если я когда-нибудь выйду замуж, то изменю свое мнение. Но я уверена, что любовь не вызывает полной потери хорошего вкуса. Если однажды я куплю себе платье с блестками, кто-нибудь, пристрелите меня, пожалуйста.

Я бы также никогда не остановила свой выбор на тех платьях, что Кэтрин выбрала для дам, но тут уж я сама виновата, поскольку, когда обсуждался этот вопрос, я занималась совсем другими вещами. У меня было слишком много работы, и вообще я ненавижу ходить по магазинам. Итак, пришлось выбросить 120 долларов плюс налог на вечернее платье из розовой тафты. Выглядело оно так, будто сбежало со школьного бала для старшеклассников.