Я, впрочем, не думала, что дело примет настолько плохой оборот. Поэтому запихнула запасную обойму в карман шорт. Я знаю, что оттопыренный карман — некрасиво, но куда еще прикажете ее деть? На днях я дала себе слово приобрести кобуру-экстра с кармашками для дополнительных магазинов, но все модели, которые я видела, пришлось бы подгонять под мои габариты, а кроме того, в этих сбруйках я похожа на «бандито-гангстерито».

Я редко беру дополнительную обойму, когда у меня браунинг. Надо смотреть правде в глаза: если понадобится больше тринадцати патронов, значит, дело дохлое. Но по-настоящему грустно было то, что вторая обойма предназначалась не Томми или Гейнору. Она предназначалась Жан-Клоду. Мастеру вампиров города. Не то чтобы посеребренные пули его бы убили. Но он был бы ранен, и эти раны заживали бы почти так же долго, как у человека.

Я рассчитывала убраться из Квартала засветло. Я не хотела столкнуться с Жан-Клодом. Он не стал бы причинять мне вреда. Фактически, его намерения были чисты, если не сказать — благородны. Он предложил мне бессмертие, но не заставлял выполнять грязную часть этой сделки — становиться вампиром. Проскользнул даже намек на то, что в придачу к бессмертию я получу его самого. Жан-Клод был высок, бледен и красив. Куда сексуальнее, чем «мистер Шелковые Трусы».

Он просто хотел, чтобы я была его слугой-человеком. Я не желала быть ничьим слугой. Даже ради вечной жизни и вечной молодости. Цена была слишком высока. Жан-Клод в это не верил. Браунинг у меня был на тот случай, если придется заставлять его верить.

Я вошла в бар и постояла с минуту, дожидаясь, пока глаза привыкнут к полумраку. Как в одном из тех старых вестернов, где хороший парень медлит на пороге бара, разглядывая толпу. Я подозреваю, что в этот момент он не ищет среди присутствующих плохого парня. Он просто только что вошел с солнечной улицы и ни черта не видит. И никто не стреляет в него, пока он ждет, чтобы глаза привыкли к темноте. Интересно, почему?

Сегодня четверг, и уже больше пяти вечера. Все столики и почти все табуреты заняты. Бар забит деловыми костюмами мужского и женского пола. Несколько рабочих комбинезонов, но главным образом здесь приезжие. «Мертвый Дэйв» стал модным заведением, несмотря на все усилия помалкивать о его существовании.

Похоже, счастливый час в самом разгаре. Вот черт. Яппи собрались сюда, чтобы без риска поглазеть на настоящих вампиров. При этом они слегка накладывали в штаны. Для пущей остроты ощущений, я полагаю.

Ирвинг сидел за стойкой. Завидев меня, он махнул рукой. Я помахала в ответ и начала проталкиваться к нему.

Я застряла между двумя господами в костюмах. Мне потребовалось немало сноровки и очень непристойный прыжок, чтобы взобраться на табурет.

Ирвинг радушно мне улыбнулся. Гул людских голосов был почти осязаем. Слова сливались в один ровный шум, словно рокот прибоя. Ирвингу пришлось наклониться ко мне вплотную, чтобы я расслышала его сквозь общее бормотание.

— Надеюсь, ты оценишь, сколько драконов мне пришлось уложить, чтобы сберечь для тебя это место, — сказал он. Его дыхание щекотало мне щеку. Я уловила слабый запах виски, когда он говорил.

— Что драконы, ты бы попробовал уложить хоть одного вампира, — сказала я. Его глаза стали круглыми. Но прежде чем он успел открыть рот, я добавила: — Шутка, Ирвинг. — Бог ты мой, некоторые люди совершенно лишены чувства юмора. — Кроме того, драконы никогда не водились в Северной Америке, — сказала я.

— Я знаю.

— Не сомневалась в этом.

Ирвинг отхлебнул виски из граненого стакана. Янтарная жидкость поблескивала в тусклом свете.

В дальнем конце стойки Лютер, дневной управляющий и бармен, обслуживал группу очень счастливых людей. Будь они еще немного счастливее, то просто сползли бы на пол.

Лютер невысок, но толст. Впрочем, это плотный жир, почти что своего рода мускулы. Кожа у него настолько черная, что временами кажется фиолетовой. Он сделал затяжку, и сигарета у него в губах вспыхнула оранжевым. Лютер разбирается в сигах лучше любого из моих знакомых и способен говорить о них часами.

Ирвинг поднял кожаный портфель, лежавший на полу возле его табурета, и выудил из него папку толщиной больше трех дюймов. Ее стягивала большая резиновая полоса.

— Господи, Ирвинг! Надеюсь, ты дашь мне это с собой?

Он покачал головой.

— Моя сестра по журналистике собирает сведения о местных высокопоставленных бизнесменах, которые являются не тем, чем кажутся. Мне пришлось ей пообещать, что я позову ее на крестины первенца за то, что она на одну ночь дала мне эту папку.

Я поглядела на стопку бумаг и вздохнула. Мужчина на соседнем табурете едва не заехал мне локтем в лицо. Он повернулся:

— Простите, маленькая леди, простите. Я вас не зашиб? — «Маленькая» у него прозвучало, как «маненькая», а «простите» вышло несколько картаво.

— Не зашибли, — сказала я. Он улыбнулся и вновь отвернулся к своему приятелю — еще одному типу в деловом костюме. Приятель над чем-то весело ржал. Главное, выпить достаточно, и все будет казаться забавным.

— Я не смогу прочесть здесь все, — сказала я.

Ирвинг усмехнулся.

— Я пойду за тобой хоть на край света.

Передо мной вырос Лютер. Он вытянул из пачки новую сигарету и прикурил ее от предыдущей. Дым сочился из его носа и рта. Вылитый дракон.

Лютер смял окурок в чистой стеклянной пепельнице, которую неизменно таскал с собой, как любимую мягкую игрушку. Он смолит одну за другой, страдает избыточным весом и, судя по седым волосам, ему уже шестой десяток. При этом он никогда не устает. Его можно сфотографировать для рекламного плаката Института Табака.

— Налить еще? — спросил он Ирвинга.

— Да, спасибо.

Лютер взял стакан, наполнил его из бутылки, которую достал из-под стойки, и поставил перед Ирвингом на новую салфетку.

— Что тебе налить, Анита?

— Как обычно, Лютер.

Он налил мне стакан апельсинового сока. Мы с ним притворяемся, что это коктейль. Я трезвенница — но зачем приходить в бар, если не пить?

Лютер вытер стойку безупречно белым полотенцем.

— Тебе сообщение от Мастера.

— Мастера вампиров города? — оживился Ирвинг. Голос его звенел от волнения. Он уже чуял новости.

— Какое? — У меня в голосе никакого взволнованного звона не наблюдалось.

— Он хочет тебя видеть, причем очень.

Я поглядела на Ирвинга, затем опять перевела взгляд на Лютера. Я пыталась телепатически посылать ему сообщение, что об этом не нужно говорить в присутствии репортера. Ничего не вышло.

— Мастер кинул клич. Любой, кто тебя увидит, должен передать это сообщение.

Ирвинг переводил взгляд с меня на Лютера и обратно, словно нетерпеливый щенок.

— Что Мастеру вампиров от тебя нужно, Анита?

— Считай, что я его получила, — сказала я Лютеру, не обращая внимания на вопрос Ирвинга.

Лютер покачал головой.

— Ты не хочешь с ним говорить, верно?

— Нет, — сказала я.

— Почему? — снова встрял Ирвинг.

— Не твое дело.

— Не для печати, — сказал он.

— Нет.

Лютер смотрел на меня.

— Слушай меня, девочка, ты лучше поговори с Мастером. Считается, что прямо сейчас все вампы и наркоманы сообщают тебе, что Мастер хочет поболтать о том о сем. В следующий раз он прикажет задержать тебя и приволочь к нему.

Задержать. Хороший синоним слова «похитить».

— Мне нечего сказать Мастеру, Лютер.

— Зачем позволять ситуации выйти из-под контроля, Анита? — Лютер пожал плечами. — Просто поговорить с ним — что в этом такого?

Он говорил искренне.

— Может, и поговорю. — Лютер был прав. Рано или поздно мне все равно придется встретиться с Жан Клодом. Только позднее он будет настроен менее дружественно.

— Почему Мастер хочет с тобой встретиться? — не унимался Ирвинг. Он был похож на любопытную птичку с блестящими глазками, которая углядела червяка.

— Твоя сестра по журналистике дала тебе резюме? — вместо ответа спросила я. — У меня нет времени до утра читать «Войну и мир».