Но, видимо, Мирослав тоже понимал насколько травмоопасно мне было спускаться по лестнице, так как я не успела даже удивиться или вскрикнуть, как вновь оказалась на его руках.

На ручках меня столько давно не носили. Отец все только подшучивал, что надорвет спину, если меня или Вальку на руках будет носить. Обвила Мирослава за шею и принюхалась. А вчера мне не показалось, он и пах великолепно. Причем его запах мне вновь показался знакомым. Он пах древесиной, специями и ветром… Чуть нахмурилась. Этот запах и впрямь был мне знаком. Тот чай, что приготовил ведьма, Матрена, он пах также.

— Я был накануне в бане, — хмыкнул Мирослав, когда я практически уткнулась ему носом в шею, чтобы проверить не померещился ли мне этот запах.

Покраснела и отпрянула, забыв, что меня несут на руках. Но Мирослав только крепче прижал меня к себе и даже остановился, весело разглядывая меня. Ведь от него точно не укрылось мое смущение.

— Растопить сегодня баньку?

Отрицательно мотнула головой. Дед с отцом любили попариться в бане, а вот мне привычней была ванна и душ. Поэтому пришлось признаться.

— Ты хорошо пахнешь.

От моего признания Мирослав, который спустился уже на последние ступени, вновь остановился и бросил на меня внимательный взгляд. Закусила губу. Лучше мне было помолчать.

Вот я и молчала, когда меня сгрузили на стул в просторной русской кухне. Осмотрелась. Деревянный стол, стулья резные, шкафы с утварью. И конечно же русская печь.

На такой, поверила русским сказкам, и впрямь можно было поспать.

— Голодная?

Вспомнила свой урчащий желудок и кивнула. Есть хотелось до ужаса. А потом я встала, чтобы помочь накрыть на стол.

— Помогу, — пояснила я, заметив немой вопрос в глазах Мирослава, ставших вновь зелеными как луга. Причем зелеными они стали еще раньше, когда я заявила ему, что он вкусно пахнет.

— Присаживайся обратно, гостей будешь.

Улыбнулась. Лучше я и впрямь посижу, а то глазея на Мирослава, я еще себе палец откромсаю.

В гостях у сказки

В печи стояло два горшочка. И пахло от них так невероятно, что у меня прямо слюнки потекли.

— Горячо, — предупредил Мирослав, — не обожгись.

Запоздалое предупреждение, так как я сразу попробовало мясную похлебку. И естественно обожглась.

— Молоком запей. Теплое, парное.

Отхлебнула покорно молоко, хотя никогда его сильно не любила. Но здесь оно просто невероятным было, ароматным и сладким. И я в два присеста выпила весь стакан. Удивленно посмотрела на стол, на котором появились и другие вкусности. Это во сколько Мирослав встал, если наготовил столько еды? Или же в этом доме он все же проживает не один? Я нахмурилась. Вновь осмотрелась, пытаясь отыскать следы проживания в доме женщины. Не нашла. Да и любая женщина уже подняла бы крик, если ее мужчина лично сбивал бы жар с практически незнакомой девушки, а затем носил ее на руках по всему дому.

Перевела взгляд на стол. Сглотнула, я ведь сутки уже не евши, а силы мне еще понадобятся. К тому же, не с порога же мне было задавать вопросы о семейном положении Мирослава. И вообще мне лучше на него не заглядываться. Не стоит забывать, он из другого мира.

А брови Мирослава все же поползли вверх, когда блюда на столе стали пустеть со скоростью сверхновой.

Как будто их хозяин задавался вопросом, куда же столько в меня влезает.

— Я сутки не ела, — пояснила я, а то как-то неудобно стало. Может, он и не для меня наготовил столько еды, а ждет кого-то в гости.

— Ешь, — улыбнулся Мирослав, — кто же мешает.

Улыбнулась в ответ, все же для меня, и пусть я уже наелась, мне хотелось попробовать все блюда. И хоть сейчас модно было увлекаться японской, европейской или азиатской кухней, мне были ближе русские блюда. Тем более приготовленные в русской печи. У деда тоже была такая печь, но после смерти бабушки ее ни разу не использовали по прямому назначению.

Вскоре мне правда пришлось все же прерваться от поедания вкусностей и поинтересоваться где же в этом доме удобства. А то выпитое залпом молоко дало о себе знать.

До уборной меня проводили под ручку, опасаясь, что я убьюсь по дороге. А вот там мне пришлось поразмыслить всеми извилинами, чтобы понять, как ту что работало. Хорошо еще что удобства не были расположены во дворе, а мне не выдали ведро.

Помыла руки, вытерев их о вышитый рушник, который висел там же, а затем вернулась к столу.

Последняя булочка была прямо лишняя, поняла я через пятнадцать минут, когда последний кусочек пришлось прямо впихнуть в себя.

— Наелась? — чуть насмешливое, чуть добродушное, теплое.

И все же мне повезло, осознала я. Меня и русалки могли утопить, и Серый Волк едва мной не закусил. Но мне повезло и я попала к Мирославу.

Улыбнулась на его «наелось», едва удержавшись от икоты.

— Спасибо, все было очень вкусно… — осеклась. Пора было и поинтересоваться, сам ли он приготовил все блюда и не гостит ли его хозяйка сейчас у родителей или еще где. И так как о жене или невесте я не осмелилась спросить, то уточнила о готовке.

Мирослав рассмеялся — искренне, задорно.

— Мои кулинарные способности ограничиваются заваркой чая, — признался он.

А вот я была не готова поддержать его смех.

— А кто же это все тогда наготовил? — спросила я, пытаясь не выдать своих мыслей о жене или невесте.

— Я красна-девица и наготовила.

Услышав низкий женский голос я подскочила на стуле, а затем удивленно замотала головой, не понимая кому он принадлежит, ведь в комнате никого не было. Мамочки, надеюсь, в этом доме привидения не водятся, а то я не только переодеться больше не осмелюсь, моей ноги больше не будет и в уборной. А в туалет я буду бегать за изгородь.

— Кто вы? — уточнила я.

А в следующую секунду я впервые в своей жизни завизжала, так как у русской печи, которая так впечатлила меня, появился рот. Она даже что-то ответила мне, но за моим визгом ее слов было не расслышать.

У меня же рефлекс сработал, когда мне становилось страшно в этом мире, я пыталась спрятаться на Мирославе. Поэтому недолго думая, я вскочила со своего стула и оказалась сидящей на Мирославе, вновь охватив его всеми своими конечностями. И сразу так спокойно стало, что мне уже ни привидения, ни говорящие печи были не страшны. Я прямо нутром чувствовала, что Мирослав защитит меня от любых бед. И пусть я знала его меньше суток, я помнила его: «Я не обижу тебя». И не сомневалась, и сам не обидит и другим не позволит.

— Откуда же ты взялась такая пугливая? — улыбнулся он.

Я совсем не пугливая, засопела я. Я храбрая… была всегда. Пока не попала в мир, где даже печи могли разговаривать. Правда о последнем я умолчала, но помня русские сказки, не торопилась возвращаться на свой стул. Кто знает, может в этом доме и другие волшебные вещи присутствуют.

А рядом с Мирославом я ничего не боялась.

— Сколько на своем веку живу, никогда такого не было, чтобы меня и боялись, — запыхтела печка.

Стало совестно и в то же время любопытно… что это за зверь такой — говорящая русская печь.

— А вы живая? — спросила я, не предпринимая, однако, попытки встать с коленей Мирослава. Он, впрочем, не возражал и не пытался спихнуть меня на мой стул. Поэтому мне приходилось прилагать усилия, чтобы не глазеть на него и не принюхиваться к его запаху. Хотя теперь к аромату специй, древесины и ветра прибавился запах полевых трав и освещающего бриза.

Уроки чтения

— Живая? — переспросила печка и задумалась над моим вопросом, заставив меня перевести наконец-то взгляд от Мирослава на нее. — Конечно, живая, — после раздумий подтвердила она.

— Правда? — подозрительно уточнила я, а то я расслышала ноты сомнения в ее голосе. И хотя рот у нее забавно открывался, сложно было понять на что смотреть, разговаривая с ней, ведь глаз как у людей у нее не было.