– Знаешь что? – комиссар опустил тяжёлый дефазировщик. – Всё это очень интересно, но не очень убедительно. И как мне сказал ваш верховный правитель, – излучатель дефазировщика взлетел на уровень груди бывшего главнокомандующего армии Териса. – Я здесь – закон и я здесь – судья!

Чёрная дыра возникла прямо посередине серебристой кирасы Анариэлета, разрослась и поглотила частицы вещества его тела, вывернулась наизнанку и взорвалась. На блестящем голубом минерале пола остался лежать длинный меч Анариэлета – острый с одной стороны и зазубренный у гарды с другой.

Воины набросились на человека с двух сторон и повалили на пол. Связав его тело тонкими шнурами, светящимися голубым светом, перенесли на верхний этаж самой высокой башни крепости. Шнуры сами собой ослабли и человек смог сесть на полу. Перед ним стоял верховный правитель гелан – Мефаэлет.

– У наших вестников было предположение, – спокойным безэмоциональным голосом начал гелан, – что эта сторона твоей личности не возьмёт верх. Но что-то пошло не так, верно? Что-то явилось причиной срыва… Что-то пробудило твою спящую ярость ото сна… И я хочу знать, что именно, – он посмотрел на сидящего на полу. – Очень бы хотелось добровольного сотрудничества – мы ведь не враги. Не тяни с ответом комиссар.

Поляков исподлобья тяжело посмотрел на Мефаэлета:

– Знаешь. Мне нет дела до цивилизации Териса и даже до человечества на Земле. Меня не волнует судьба ваших подопытных в деревне Соловьи… Совсем никак, – он грустно усмехнулся. – Мне даже плевать на уничтоженную вами половину мира аморфов и на то, что сделали меня инструментом в своих руках, – комиссар посмотрел на свой правый браслет. – Инструмент… Но то, что вы просто мелкие воры, возомнившие себя властителями мира, простить не могу… И не собираюсь!

Две тончайшие переливающиеся радужные нити слетели с излучателей и ударили в Мефаэлета. Разразились локальным квантовым штормом и затихли. Комиссар удивлённо посмотрел на свой браслет и сжал губы.

– Мне очень жаль брат, – жёстким тоном произнёс Мефаэлет, – что ты выбрал не нашу сторону. И раз так – мы не можем допустить твоего возвращения во вселенную.

Поляков в пылу боя не заметил, когда с его плеча исчезло ощущение присутствия тёплого комочка.

– Ты думаешь о нём, о Терафиме? – улыбнулся верховный правитель гелан. – Понимаю – он стал тебе больше, чем напарником, больше, чем другом. Он стал частью тебя. Впитал тебя и отдал часть себя. Но задавал ли ты себе вопрос – для чего он это делал? Ты думал он твой слуга, твой работник?

– Да пошёл ты, – сквозь зубы произнёс комиссар и стегнул сознание Мефаэлета острым психлыстом.

Верховный гелан вздрогнул:

– Очень любопытно… Ведь этому тебя тоже научил он. И где он сейчас? Не знаешь?

Мефаэлет присел рядом с Поляковым и посмотрел ему прямо в глаза:

– Прости, брат, но мы не можем допустить появления ещё одного собирателя…

Поляков очнулся висящим в прозрачном цилиндре. Перед ним стоял Мефаэлет.

– Твой соплеменник был лучше тебя и доставил нам кодекс Мартиана. Теперь мы сможем построить более справедливый мир и не совершить ошибок тех, кого уже нет. А у тебя будет вечность для размышлений и сна.

Фигура верховного правителя смазалась, стала прозрачной и исчезла. Все чувства притупились и растянулись во времени. Жизнь стала похожей на сон, а сон стал жизнью. Он видел сны наяву и проживал мгновение целую вечность.

И однажды в этом бесконечном сне он услышал пробивающийся к его сознанию шёпот. Сначала он был похож на шорох падающих с горного склона мелких камней. Затем в прерывистом шуме сознание комиссара стало улавливать обрывки слов. И наконец обрывки слились в слова и он услышал его:

«Вместе мы сможем… Стены тюрьмы хрупки… Гелане ни о чём не догадываются…»

«Кто ты?» – произнёс комиссар и кажется это заняло у него целую вечность.

«Рядом с тобой… Такой же пленник, – слова незнакомца всё чётче звучали в голове Полякова. – Так же, как и ты в полной мере ощутил гостеприимство хозяев цитадели».

«Что я могу сделать?» – спросил комиссар.

«Ты можешь, – Полякову показалось, что существо усмехнулось, – предоставить своё тело мне… Ненадолго и добровольно. И мы покинем стены этой тюрьмы».

«Хочу тебя видеть и понять какие могут быть последствия», – спокойным голосом произнёс комиссар.

«Никаких последствий, одни приобретения», – мысленно улыбнулось существо.

Перед глазами Полякова возник тёмный человечек невысокого роста с худыми руками и непомерно большой головой. Образ его всё время менял очертания, среди которых комиссар разглядел существо похожее на большого чёрного скорпиона.

«Ты уже так делал?» – недоверчиво спросил Поляков.

«Много раз, – уверенно ответило существо. – Последний, кто воспользовался моими способностями, достиг высокого ранга в своём обществе и должен был продолжить нашу дружбу и в дальнейшем,.. – существо ненадолго замолчало, – но появился посланник гелан и разорвал нашу связь…»

Перед глазами комиссара пронеслась целая череда воспоминаний о жизни женщины, прошедшей путь от простой служанки до верховной жрицы.

«Убедился? – существо начинало понемногу терять терпение. – Решайся! Вместе мы можем!»

«Что стало с ней потом?» – комиссар решил ещё потянуть время.

«Она потеряла себя», – безразлично сказало существо.

«По-моему, ты что-то недоговариваешь», – усмехнулся комиссар.

«Как пожелаешь, – презрительно произнесло существо. – Я-то отсюда уйду, а вот ты вряд ли…»

Касание чужого разума исчезло и Поляков остался один переживать безграничный сон наяву. Чтобы не погрузиться в тёмные воды воспоминаний, которые так некстати хлынули из его памяти, он стал считать. И каждый раз, доходя до очередной тысячи, он сбивался и начинал сначала. Всё продолжалось вновь и вновь, пока его сознание не вздрогнуло на много раз пройденной им цифре – тысяча девятьсот пятьдесят три, и он вдруг вспомнил о Саните. О девушке с голубыми глазами, тёмными вьющимися волосами до плеч и живым взглядом, что осталась стоять на краю бездны в виде каменной статуи.

«Об этом ли она мечтала, – сознание комиссара зацепилось за спасительную соломинку, – когда начала искать меня? Так ли представляла нашу встречу? Кто я для неё? Всего лишь мимо проходящий человек, что скрывался от мира под покровом поля преломления и был виден только ей? – сознание пронзило. – Теф! Больше, чем друг! Проклятие, Теф! Ты бы поддержал меня даже в такой безвыходной ситуации!»

Сознание Полякова коснулась мягкая кошачья лапка и он услышал радостный голос:

«Босс! Мы можем помочь!»

Мир перед глазами комиссара стал обретать очертания и краски. Он вновь стал чувствовать свои руки и ноги. Лёгкие наполнились воздухом, а уши услышали низкий рокот. Пол, стенки и потолок его прозрачного узилища трясло мелкой дрожью и по ним словно быстрые разряды молний бежали трещины. С гулким уханьем стенки камеры рухнули и комиссар упал на её основание, больше неподдерживаемый стазисным полем. Первое, что увидел Поляков, был небольшой пушистый шар персикового цвета. Он висел прямо перед его лицом и, комиссар был уверен в своих ощущениях на все сто процентов, светился от радости. А вторым, сразу за шаром, на безопасном расстоянии, находился плазменный веретенообразный объект, в верхней части которого светился рой ярко белых звёздочек.

«Мы смогли тебя найти, благодаря Саните, – сообщил Терафим. – Ты подумал о ней и привлёк наше внимание – гелане хитро встроили в свою хроностазисную тюрьму блокиратор мыслей. Но твоя эмоция была такой яркой, что пробилась сквозь завесу вневременья. А потом я услышал, как ты меня позвал! И уже Ит-тра освободил тебя».

«Почему ты пришёл мне на помощь? – Поляков удивлённо смотрел на пушистый шар и висящее за ним веретено из оранжевой плазмы. – Ведь ты не был обязан делать это».

«Я скажу за него, – раздался голос Ит-тра. – Наша цивилизация обязана своей новой жизнью Габриэлю Анхееву…»