«Фиксирую радиообмен. Интенсивность средняя, в основном со стороны планеты, но частично из пояса. Количество и расположение врага… точно не известно. Нужно лететь ближе».

И они полетели. Басов изредка сверялся с данными, полученными первыми исследователями, и данные отличались существенно. Конечно, нужно изучить все внимательно, к тому же прошло много времени, но с другой стороны – в космическом масштабе не прошла и секунда.

Фрегат долгие часы поднимался над плоскостью эклиптики, чтобы лучше все рассмотреть и зайти со стороны, с которой его будут ждать с наименьшей вероятностью. И вот здесь Басова ждала первая неожиданность. Визуально пояс оказался гораздо более редким, чем в документации, но подключенные детекторы утверждали, что его масса стала меньше всего на три процента. Значит, материал кольца по большей части оставался на месте. И либо под действием каких-то сил астероиды начали собираться в планетоид, либо…

«Фиксирую крупные объекты в астероидном кольце, – заговорил Хомский. – Три штуки, расположены на равном расстоянии один от другого. Получаю отчетливые техносигнатуры, ловлю интенсивный радиообмен».

Теперь нужно было двигаться с максимальной осторожностью. Останавливаться и рассматривать, что же там такое, пока не стали, вместо этого двинулись прямо к планете. Рискуя упустить атаку врага, выбрались из коконов и навестили камбуз: долгая неподвижность утомляла, как и напряженное ожидание.

– Планета в пределах видимости телескопов, капитан, – раздался голос одного из навигаторов, и они вернулись по местам.

Планета оказалась размером с Меркурий, такой же безжизненной, но холодной. Планета находилась в приливном захвате у звезды, на ней когда-то были зачатки атмосферы, теперь выпавшей на поверхность инеем. И посреди полей инея отчетливо выделялись поля солнечных панелей. Вполне логично, учитывая бедность системы на тяжелые элементы, ставить атомные реакторы было бы расточительством. Фрегат заходил со стороны светила, и черные, почти ничего не отражающие панели казались провалами в светлой поверхности. А посреди всего этого высилась на десятки метров темная, поблескивающая металлом шайба диаметром в километр.

«Вот оно», – сказал негромко Хомский.

«Что же там? – спросил Басов в пространство. – Сервера? Производство? Командный центр?»

«С учетом рассказанного виртуалом, скорее всего – серверы ИИ, – ответил сержант. – уходят в грунт, чтобы сбрасывать тепло, питание от панелей. А производство у них в поясе».

В голове Басова начал оформляться план. Но для того, чтобы он обзавелся деталями, нужно было сделать еще кое-что.

«Что там с радиообменом? – спросил он у сержанта. – Движение в системе фиксируется?»

«Интенсивность радиообмена не менялась, – ответил Хомский после паузы, – и движения нет, только в поясе перемещаются точки радиоизлучения, но это, скорее всего, транспортники. В нашу сторону интерес нулевой».

Интересно, – подумал Басов, – если данные верны, то здесь одна из точек, удар по которым поможет закончить войну. Но ни охраны, ни средств обнаружения никаких. Он озвучил эту мысль сержанту. Тот ответил не сразу.

«Может, нас не ждали? То есть, совсем? Сейчас по человеческим системам идет рубка, а сюда никто и не посмотрит».

«Логично. Тогда у нас действительно есть возможность что-то сделать. Только нужно быстрее, выход фрегата они не могли не заметить, и он наверняка ими определяется как свой. Но если мы сейчас попробуем прыгнуть за помощью – не вызовем ли подозрение?»

«Тогда нужно справиться самим, – голос Хомского звучал уверенно. – Разнесем тут все и прыгнем».

Фрегат приближался к орбите планеты, и Басов скорректировал траекторию так, чтобы выйти к ней над ее северным полюсом. Корабль продолжал соблюдать радиомолчание, но, судя по всему, еще не успел побеспокоить ИИ: капитан проложил маршрут так, что тот до последнего момента вел к одному из объектов в поясе астероидов. И только когда темная полоска внизу на планете, в пяти тысячах километров от них, стала увеличиваться, наползать, почти сравнявшись по размерам с освещенной половиной, Басов маневровыми двигателями развернул фрегат носом к планете и бросил его в гравитационный колодец.

План действий успели обсудить, пока спускались обратно в плоскость эклиптики и выходили на траекторию сближения. Времени все как следует проверить уже не оставалось, и потому сейчас Басов чувствовал, как бьется в висках кровь. Если за планетой и присматривали какие-то объекты, то они никак себя не проявили. Фрегат сбросил скорость в сотне километров над полюсом, пересек линию терминатора и понесся к полю солнечных батарей. Хомский следил, как проносятся внизу горные цепи, широкие долины, заполненные азотным льдом, испытывая почти непереносимое желание поджать ноги. Казалось, что он вот-вот зацепится на полном ходу, кувыркнется через голову и продолжит катиться до самого горизонта. Но вскоре у него не стало времени на то, чтобы отвлекаться. Впереди показались черные ленты батарей.

– Запомни, – инструктировал его перед возвращением в кокон Басов, – сначала нужно перебить основной кабель, потом уже можно стрелять по батареям. Нужно сделать все максимально быстро, пока он не успел позвать на помощь.

Когда пошла первая пара торпед, сержант провожал их глазами до тех пор, пока они не достигли цели. Толстый, не меньше десятка метров в диаметре, кабель от удара первой потерял верхний защитный слой, тот просто испарился, и в открывшееся пространство ударила вторая. Защитный кожух вспух, раздираемый изнутри, и сразу за этим ударили точечные орудия, мелкие снаряды раскалывали черные матовые поверхности. Внизу пронеслись металлические стены и свод, и фрегат вышел на второй заход.

Всего понадобилось их понадобилось шесть. Все прошло отлично, за исключением последней атаки, когда ведущая торпеда сдетонировала в стороне от цели. Но вторая закончила начатое, и фрегат, развернувшись, свечой ушел в черное небо.

Нужно было заканчивать. Басов ориентировал корабль носом к планете, а сержант пустил всю мощность реактора на рентгеновский лазер. Фрегат выпускал залп за залпом, а смещение его по орбите позволяло лучу проникать в замурованную в гранит базу под разными углами. Когерентное излучение оставляло на металле раскаленные до белого свечения пятна, но основные разрушения наносило тому, что находилось внутри.

«Тишина, – сказал вдруг Хомский, отвлекаясь от управления оружием. – Там, внизу, уже никого».

Он отключил лазер, но на всякий случай не стал убирать питание от оружейных систем. Шепот оставшихся в поясе механизмов еще разносился по системе, но с темным, покрытым оплавленными оспинами комплексом было покончено.

«Получилось? – пробормотал Хомский, словно сам не веря себе. – Получилось!»

«Очень на это надеюсь. Давай теперь посмотрим, что он там делал, в поясе. Но если кто-то появится – сразу уходим», – ответил Басов, потом переключился на систему оповещения в рубке и сказал навигаторам:

– Координаты обратного прыжка загружены?

– Так точно, капитан, прыжковый двигатель активирован, готовы к старту в любой момент.

– Отлично. Глядите по сторонам, а нам нужно передохнуть.

Радиообмен в системе прекратился полностью через несколько часов, из чего Басов сделал вывод, что управление фабриками в поясе велось из центра на планете. Но фрегат все равно вел со всеми предосторожностями. Движение между астероидами тоже не фиксировалось, все здесь словно вымерло.

Свет звезды здесь был слишком слабым, чтобы хоть что-то рассмотреть невооруженным глазом, и потому на подлете к одной из гигантских конструкций Хомский рискнул воспользоваться активными сенсорами. Теперь в пространстве перед ними вращалась полая сфера, почти идентичная той, что вышла из подпространства у Ратапана. Ее окружали массивные длинные конструкции, отдаленно напоминающие орбитальные верфи и грузовые платформы, бесконечная вереница транспортных корабликов образовала кольцо вокруг сферы. Отдельно в пространстве висели… автофабрики? По крайней мере, их аналоги у людей выглядели похоже. И на всех частотах стояла полная, пугающая тишина.