Следующие несколько часов на орбитах планеты продолжалась смертельная игра. Прижатые почти к самой атмосфере, ополченцы отстреливались и отчаянно маневрировали, но один за другим сгорали, разваливаясь на куски и оставляя за собой длинные дымные хвосты. А затем враг спустился к поверхности.

Планета была заселена слабо, всего десяток городов, сотня тысяч жителей. Окраинный мир на самой границе воюющих сторон в спорной звездной системе. Здесь не было ни развитой промышленности, ни энергетического, ни какого-то иного центра, просто фермеры, потомки переселенцев, на свою беду выбравших этот каменный шар для жизни. Здесь совсем недавно подошло к концу затянувшееся на несколько веков терраформирование, превратившее враждебный мир в подобие места, где можно жить.

Корабли Арете спускались, и каждый уже нашел для себя цель. Кто-то забрасывал отведенный для него участок поверхности бомбами, другие жгли лазерами, били торпедами. Самый большой из них медленно опускался на побережье теплого моря, рядом с расположившимся у самой воды маленьким рыбацким городком. Сначала поднялся сильный ветер, и чем ниже опускался корабль, тем сильнее он становился. А потом он двинулся к домам.

Люди выбегали на улицы, в ужасе глядя на приближающееся чудовище, поднимающее тучи пыли и накатывающее, словно лавина. Жители города бросились бежать, но откуда-то сверху, с высоты в десятки метров, по ним ударили свистящие потоки металла. Снаряды с одинаковой легкостью прошивали кирпич, дерево, тонкие стальные конструкции и человеческие тела. Над городом взлетали крики ужаса и боли, треск рушащихся домов, и все это тонуло бешеном свисте ветра.

Добравшись до границы города, корабль продолжил движение, и все, что еще не было разрушено, сыпалось, трескалось и вдавливалось в грязь под весом левиафана, погребая под собой тела погибших и спрятавшихся в подвалах живых. К этому времени спасаться уже стало некому. Корабль двинулся к пологому берегу, сполз в воду и двинулся над ней, вытесняя колоссальные объемы воды, которые небольшим цунами захлестнули вдавленные в грунт руины. Вода прошла по улицам, заливая фундаменты, заполняя чудом оставшиеся под ними пустоты. Левиафан висел над водой, словно любуясь тем, что натворил. А потом начал медленно подниматься, от чего поднялась вторая волна, прошла, потянулась обратно, унося с собой все, что не сумела первая.

За его взлетом следили три пары глаз. Дети, сбежавшие в далекий лес поохотиться на белок, не успели вернуться домой до нападения, и с ужасом наблюдали с опушки, как погибают все, кто был им дорог, и как унесшее их жизни чудовище безразлично уходит обратно в небеса.

Одним из мальчиков был совсем еще маленький Петя Басов. А вместе с городом были убиты почти все, кого он знал и любил в этом мире.

***

– Десять минут до выхода в обычное пространство, сержант! – напомнил о своем существовании Фаркаш. В разговор старшего с земным капитаном он не лез, хоть и нервно следил за его ходом.

Получалось у сержанта отвратительно. Он с самого начала, с их первой встречи на мостике погибшего линкора, взял неверный тон. Стоило прострелить старику ногу и бросить прямо там вместе со всей его командой, а старший вместо этого взялся зачем-то с ним спорить. И вот к чему это привело! Скоро они вывалятся в обычное пространство посреди системы, принадлежащей землянам, а сержант все еще не заставил упрямого урода сдать полномочия!

– Дай я, – сказал рядовой, становясь перед капитаном. Бить связанного – низко, такого у них не позволял себе даже покойник Иванчек, но дело не могло больше ждать.

– Подожди, – остановил его Хомский, потом обратился к Басову: – Старик, у тебя последний шанс…

– Начинаем, – сказал Фаркаш, подойдя к пульту и нажимая громкую связь, – Богданов, пристрели одного заложника.

– Ты ничего не перепутал, рядовой? – удивленно спросил Хомский. Фаркаш открыл кобуру, вынул пистолет и направил его на сержанта.

– С тебя потом спросим, сержант. За невыполение прямых обязанностей в военное время. А пока не лезь.

Фаркаш переводил взгляд с пульта на сержанта, стоящего с поднятыми руками. Пропищал вызов, а следом прозвучал взволнованный голос Богданова:

– Адам, какого черта? Где сержант?

– Сержант арестован, выполняйте приказ.

– Мы на такое не договаривались! – зазвучал голос Брандхорста. – И даже если арестован, то следующий командовать я!

Хомский едва заметно сдвинулся, но это не осталось незамеченным. Фаркаш тут же вскинул оружие, сказал с угрозой, глядя поверх ствола:

– Не дергайся! Сержант, ты сам согласился с планом, а теперь отказываешься. Может, расстрелять тебя?

Хомский увидел, как напрягся палец рядового на курке, а в глазах появилась смерть. Когда Фаркаш успел рехнуться? И почему сержант этого не заметил? Если сейчас резко упасть в сторону, а потом…

В дверь, ведущую в рубку, яростно замолотили с той стороны, по внутренней связи раздавались крики десантников, требующих впустить их. Фаркаш отвлекся на миг, отведя взгляд, и Хомскому хватило этого времени, чтобы уйти с линии выстрела. Он поднырнул под траекторию полета пули, оттолкнулся, отчаянно надеясь, что подошвы ботинок не заскользят на металлическом полу. Грохнул выстрел, за ним второй, третий, над головой просвистел металл. А в следующее мгновение Хомский уже обошел стрелка, оказавшись у того за спиной, ухватил рядового за голову и резко дернул. Раздался хруст, и Фаркаш сломанной куклой рухнул сержанту под ноги.

Когда дверь в рубку открылась, вбежавшие десантники увидели лежащего на полу товарища и сержанта, стоящего у пульта. Увидев их, он медленно наклонился, подбирая пистолет, и наставил его на подчиненных:

– Кто-то еще с ним?

– Нет, сержант! – зачастил Брандхорст, – Мы не думали, что так далеко зайдет! Мы бы сами его…

– Ясно. Адам живой еще, Богданов, Бранд, тащите его в медотсек. Ты, – он указал на Богданова, – развяжи старика и засунь в кокон, у нас три минуты до выхода, и если он не сможет пилотировать, нам конец.

Едва контакты вползли под кожу, Хомский ощутил, как его накрывает волна слепой ярости. Она накатывала со всех сторон, лишающая воли, чистая и незамутненная. Сержант едва удержался от того, чтобы не выскочить из виртуала, пережидая первую волну. Наконец, адаптировался и начал пробивать путь к своим пушкам. Затылок свело, короткие волосы на голове шевелились, от пристального взгляда в спину некуда было деться, но он занял свое место, сдвинув облако черного мрака, которым теперь стал капитан Басов.

«Тридцать секунд до выхода из прыжка», – сказал он в пространство, просто чтобы не молчать. Мрак пришел в движение, стегнул молнией, но Хомский уже начал злиться сам. Чтобы не раскручивать конфликт, он занялся проверкой, добавил мощности в щиты.

Фрегат выпал в реальность, внешние пассивные датчики тут же затопило хлынувшими данными. Они поступали отовсюду, словно все в системе, кто мог выйти в эфир, сделали это одновременно. У электроники фрегата ушло несколько долгих секунд на то, чтобы разобраться в происходящем. Едва начала вырисовываться общая картина происходящего, как внутри корабля разнесся сигнал опасности. На камерах внутреннего наблюдения Хомский увидел, как беспокойно крутят головами запертые в каютах люди. Брандхорст и Богданов как раз заканчивали укладывать в медицинский бокс обездвиженного Фаркаша и теперь торопливо пристегивались страховочными ремнями сами. Тогда сержант переключился на внешние камеры и выругался.

Фрегат вышел в тысяче с небольшим километрах от боя. Навигаторы уверяли, что пробой выведет их на самую окраину, где даже сторожевые аппараты появляются редко, но сейчас здесь кипело сражение. Сержант уже почти без удивления рассмотрел на картинке с телескопов сферу, мельтешащий рой фрегатов чужаков кружил вокруг многочисленной, но уже основательно прореженной армады человеческих кораблей. Весь радиообмен, зафиксированный сержантом, велся между экипажами людей, команды, распоряжения, крики. Хомский сжал кулаки. Отдав команду прицельным автоматам, он уже планировал, как и в каком порядке начнет стрелять, когда вдруг услышал в голове голос Басова: