Не зная, радоваться или ударить его, Изабель задохнулась, и слезы сами полились у нее из глаз. Она села прямо на песок, не замечая, как волны прибоя лижут ее ноги, и рыдала, уткнувшись Эстену в плечо, не понимая, плачет ли она от радости, что он все же пришел, или это так проливается глодавшая ее все это время жестокая обида. Эстен сел рядом, обняв ее как можно крепче, и прижав к себе. Ветер играл его волосами, и, если бы Изабель посмотрела на него, то заметила бы, что и в его глазах стоят слезы.

…

Дорожка вела мимо разбитого менгира в сторону леса камней. Ортанс бежала, подхватив белое платье. Скорее, скорее, не упустить самый зенит луны! Скорее!

Миновав лес камней, она вышла в широкое поле. Там, под огромным звездным небом, освещаемый полной луной, стоял на трех ногах ее камень. Тот, что навсегда отнял у нее Марселя. Тот, что сегодня ей самой укажет ее судьбу.

— Страшно? — Марсель отделился от одной из ножек дольмена и с улыбкой подошел к Ортанс.

— С тобой — нет, — отозвалась она.

— Но на камне ты будешь одна.

— Ты всегда со мной, Марсель, — она сжала его руку и поднесла к губам, — ты всегда в моем сердце.

Он помог ей подняться на камень. Глаза его смотрели совершенно серьезно, с тревогой. Ортанс свесилась с камня, смотря на него.

— Что бы ни случилась, — она старалась запечатлеть его образ навсегда, — помни, Марсель. Я люблю тебя!

— Я тоже люблю тебя, — сказал Марсель, и добавил тихо, — дочь моя.

Ортанс сделала вид, что не слышала последних слов. Она улеглась на камне, зная, что Марсель покидает ее, оставляя одну под огромной полной луной. Она легла на теплый шероховатый камень, как когда-то лежал он, раскинув руки. Марсель ушел, оставив ее судьбе. И Ортанс была готова принять ее, какой бы она ни была.

Фраснуа огляделся. Мать его, маркиза де Монтроа, ничего не понимала в зеркалах. Он давно убедился в этом, когда она прошла мимо зеркала, в котором отражалось не совсем то, что должно было отражаться, и ничего не заметила. Зато отчим разбирался отлично, это Франсуа чувствотвал. Отчим был весьма сведущ в том, что Франсуа творил в доме, и изредка пытался пресечь его попытки играть с зеркалами. Но, конечно, не смог.

За десять лет своей жизни Франсуа усвоил, что он не такой, как все. Другие дети не умели ничего из того, что ему казалось обычным делом. Они даже не умели вызвать простой огонь, что же говорить о преобразовании пространства или умения читать мысли?

Он снова оглянулся на дверь. Жалкие твари... Совершенно беззащитные против него. Ноэль провел рукой по зеркалу, и оно издало серебряный звон. Поверхность его подернулась дымкой, и отразила вместо стены и стола около нее невероятной красоты лес. Золотые солнечные лучи прорезали, как шпаги, прозрачный воздух, падая на землю жидким золотом. Полюбовавшись на лес, он нажал на зеркало сильнее, пока оно не исчезло совсем. Раз матери нет, нужно воспользоваться моментом и погулять там, где он чувствует себя, как дома. Где дети умеют вызывать огонь. Где пение птиц имеет смысл. Где живут люди, похожие на него. Такие же беловолосые и синеглазые.

Франсуа шагнул через раму и спрыгнул на мягкую траву. Зеркало за его спиной снова задребезжало и закрылось, отражая стену и стол у стены.

Он не на долго. Он совсем немного поиграет со своей подружкой Флавель и вернется к маме.