— Да, месье.

Он остановился, позволяя графу нагнать себя.

— У меня есть к вам просьба, маркиз. Уделите, прошу вас, мне несколько минут.

Эстен нахмурился, испугавшись, что граф узнал о его вчерашних поцелуях с его женой. Но лицо Франсуа выражало скорее тревогу, чем ревность. Они зашли в библиотеку и граф остановился, облокотившись рукой о стол.

— Моя просьба, наверняка, покажется вам странной, господин маркиз, — начал он, — моя жена в положении, она ждет наследника. И я...- он замялся, не зная, как высказать свою просьбу, — я узнал, что на ее жизнь несколько раз покушались.

— Покушались? — Эстен побледнел. Он понял, почему Изабель вызвала его. Но почему вчера она ничего не сказала?

— Да. Я не знаю кто. Я приставил к ней лакеев, но уверен, что оболтусы не смогут справиться с опасностью. Как будущего родственника я прошу вас погостить в замке некоторое время и присмотреть за моей женой. Я очень дорожу ею и ребенком, которого она носит. Мадам де Муйен требуется много времени проводить в парке, у моря. Ей нужно двигаться и гулять. Но каждый раз, когда она выходит из дома, я либо вынужден бросить все и следовать за ней, либо оставить ее на лакеев и трястись от страха. Пусть вам не покажется эта просьба слишком необычной. Но мне действительно больше некому доверить самое ценное, что у меня есть.

Эстен стоял, не зная, как реагировать на слова графа де Муйен. Он отвернулся, представив, что ближайшие полгода проведет в обществе Изабель, будет сопровождать ее повсюду, сможет на законных основаниях находиться рядом и смотреть на нее. Но честно ли это по отношению к графу? Нет. Но опасность, что грозит его возлюбленной слишком реальна, раз граф готов доверить жену такому ненадежному человеку...

— Хорошо, — сказал он, склоняясь в поклоне, — ваше доверие делает мне честь, господин граф.

…

— Я уверена, что он в нее влюбится, — Диоргиль звонко рассмеялась, — вот пусть и порхают голубки. Влюбленный дурак будет следить за ней еще строже, и с ребенком ничего не случится.

Франсуа сидел в кресле перед зеркалом и смотрел на Диоргиль уставшим взглядом.

— Ты уверена, что он ее не тронет, пока ребенок не родится?

— Конечно не тронет. Он же благороден и влюблен. А Изабель — несчастная жертва обстоятельств. Не переживай. Главное, что, когда Ортанс откажет ему, он не станет настаивать на свадьбе. У него будет в голове совсем другое. Ведь приданое Ортанс ему нужно, да еще и как. Но скандал с такой знатной особой — последнее, чего мы ждем.

— Нужно запугать ее, — Франсуа встал, сложив руки на груди, — чтобы она боялась повредить ребенку.

— Хорошо. Я могу припугнуть ее. Пусть ждут, когда она разродится.

Диоргиль снова рассмеялась и стукнула кулачком по стеклу. Стекло зазвенело, и Франсуа смотрел на ее искаженное лицо. Потом отвернулся, подошел к окну и раскрыл ставни.

— Все это неправильно, — сказал он.

— Но никакого другого варианта нет. Не переживай, Фраснуа. Все будет хорошо

— Мы с Ортанс расторгли помолвку, — сказал Эстен через несколько дней, когда сопровождал Изабель в прогулке к городку.

За последнее время попыток ее убить не возникало, и Изабель немного расслабилась. Да и некогда было ее убить. Весь день она проводила в компании Эстена, а ночью шла спать в покои Франсуа. Франсуа обнимал ее одной рукой, и засыпал только убедившись, что она рядом и никуда не собирается сбежать. Он запретил ей ночью вставать с кровати без крайней необходимости, а если возникнет необходимость, то непременно будить его.

Такая забота льстила Изабель, и ее начинала мучить совесть за все те клятвы и поцелуи, которыми она обменивалась с Эстеном де Монтроа в глубине парка. Франсуа был заботлив и предан ей, и, несмотря на то, что он не любил ее, муж из него вышел самый лучший.

Она должна была быть верна Франсуа, но при виде Эстена у нее подкашивались ноги. Ей хотелось не только проводить время с ним днем, но и ночью спать в его постели, и чтобы его рука лежала на ее талии. Эстен мечтал о том же, и мечтами своими делился с Изабель. Оба связанные обязательствами, они боялись упустить каждый час своего счастья, и наслаждались обществом друг друга в течении дня, когда могли спокойно держаться за руки, обниматься и дарить друг другу страстные поцелуи.

В большем Изабель ему отказала. Ей несколько раз снился сон, что в наказание за измену мужу ее постигает выкидыш, а после него Франсуа берет меч и самостоятельно сносит ей голову. Перепуганная, он подскакивала в постели, будила Фраснуа, и долго лежала, прижимаясь к нему в поисках защиты.

До рождения ребенка никаких измен, — так решила Изабель, и это решение согласился принять и молодой маркиз. Они не сделают ничего, что может повредить ребенку. Они не будут предаваться любви, вместо этого изучая не тело друг друга, но душу.

Иногда, сидя рядом на камнях и смотря на море, сжимая в объятьях друг друга, решение это было очень трудно воплотить в реальности. Но оба держались, зная, что их любовь может стоить жизни сыну Изабель. А Изабель думала, что сын этот, вымоленный у источника и зачатый среди звезд, слишком ценен, чтобы так глупо потерять его. Она не понимала, в чем его ценность, но хорошо осознавала, что муж ее не простит ей, если ребенок будет потерян.

— Почему ты порвал с Ортанс? — Изабель стояла на мелкой гальке и к ногам ее подбиралась пенистая волна.

— Я не собирался этого делать, хотя мне и хотелось, — сказал Эстен.

— Тогда почему?

— Ортанс меня попросила. Сказала, что не любит меня, что мы не подходим друг другу и должны расстаться.

Ортанс действительно просила. Она пришла к Эстену де Монтроа с самого утра, когда он выбирал в библиотеке книгу для чтения. Воздушная и какая-то нереальная, будто не земная, она стояла перед ним опустив глаза и губы ее были крепко сжаты.

— Я хочу просить вас об одолжении, господин маркиз, — почти прошептала она, взмахивая белесыми ресницами.

— Что-то случилось, мадемуазель де Муйен?

— Ничего, — она глубоко вздохнула, — ничего, месье. Я просто... я хотела бы, чтобы разрешили мне забрать обратно свое слово.

Он поднял брови и смотрел на нее, будто впервые видел.

— Почему, мадемуазель?

Она снова взмахнула ресницами.

— Я... я не люблю вас, месье. Мне тяжело смириться с браком без любви.

Это было открытие. Холодная, как снежная дева, мадемуазель Ортанс, казалось, не может искать любви. Да и кто полюбит ее, с ее холодными глазами и руками?

— А как же ваш отец? — Эстен растерялся, и смотрел на нее, нахмурившись.