Часто, находясь в своей комнате, я подходил к окну и смотрел на внутренний двор. Жизнь в замке продолжалась. Солдаты тренировались, кареты въезжали и выезжали из ворот, дети слуг бегали с криками, играя в свои игры. Для всех остальных ничего не изменилось. Но внутри меня была буря.

Смотря из окна своих покоев на снующих туда-сюда стражников, я вспоминал, как мать обнимала меня в тот ужасный день. Её глаза были полны боли и страха. Она хотела защитить меня, но я понимал: защита за этими стенами была иллюзией. Здесь, в Айронхилле, я не был в безопасности.

Всё, что происходило вокруг, казалось мне зыбким. Будто этот мир мог рухнуть в любой момент. Моё сердце наполнялось тревогой, которая сжимала его, как стальной обруч.

Мне необходимо стать сильнее.

Я вернулся к тренировкам и зубрёжке “Орденского учения” в середине осени. Также по ночам я начал практиковать магию.

Всё складывалось идеально: днём я прилежный студент и многообещающий воин, а вечером проклятый еретик.

Решение стать сильнее не давало мне покоя. Я ощущал в нём больше страха, чем уверенности. Потому что сила требует жертв, а я уже видел, какова цена тех, кто её ищет.

Ночами я снова и снова возвращался мыслями к Человеку в Чёрном. Его слова, как отравленные стрелы, застряли в моём разуме. Он знал, кем я был. Он понимал, что я чужак в этом мире. Его намёки о том, что я могу перестать быть пешкой, тяготили меня. Что он имел в виду? Какую игру он ведёт? И какая роль в этой игре уготована мне?

Эти размышления всё больше уводили меня к изучению магии. К запретным знаниям, которые я когда-то изучал в тайне, словно это было невинным приключением. Но после его предупреждений я понимал, что магия — это не просто инструмент. Это оружие. А любой, кто берёт оружие в руки, становится мишенью.

Сама магия работала просто, как оказалось, амулет заключал в себе магическую печать. Понятия не имею знает ли Уайтвуд о возможностях своего ”подарка”, но в любом случае, спасибо ему за это. Эти самые печати наносили на какой-нибудь предмет, тем самым превращая его в эдакий аналог “магической батарейки”. Артефакт получал возможность: собирать, хранить и передавать магическую энергию.

В один из вечеров, лёжа в своей постели, я почувствовал, как страх отступает перед чем-то другим. Злость. На тех, кто покушался на меня. На тех, кто убил Амелию. На Человека в Чёрном, который знал слишком многое, но не сказал мне всей правды. И на самого себя — за слабость, которая сделала меня беспомощным свидетелем её гибели.

***

Скрип каменной лестницы отозвался в тишине башни, как сердцебиение гиганта. Тьма вокруг меня была лишь слегка разбавлена дрожащим светом факела, который я держал в руке. Грегор ждал меня наверху — в комнате, которая использовалась для хранения карт и старых свитков. Его вызов был неожиданным, но слишком настойчивым, чтобы я мог его игнорировать.

Когда я поднялся, дверь уже была открыта. Грегор стоял у окна, спиной ко мне, а его фигура выделялась на фоне туманного ночного неба.

— Закрой дверь, — сказал он, не оборачиваясь.

Я послушался, и приказал гвардейцам ждать за дверью, чувствуя, как напряжение обволакивает комнату. Грегор редко говорил со мной так лично. Чаще всего он был строг и краток, как военачальник, который учит подчинённых. Но сейчас в его голосе была совершенно другая нота — более человеческая и снисходительная.

— Ты хотел меня видеть? — начал я, стараясь звучать спокойно, хотя и не скрывая своего раздражения, так как из-за его срочности меня чуть не поймали с поличным за созданием воды из ничего…

— Да, — ответил он, наконец оборачиваясь. Его лицо было серьёзным, глаза смотрели прямо мне в душу. — Нам нужно поговорить.

Я шагнул ближе, осторожно поставив фонарь на стол.

— О чём?

— О том, что произошло, — его голос был твёрдым, как сталь. — И о том, что будет дальше.

Моя спина выпрямилась, будто он ударил меня.

— Ты говоришь о покушении?

— Да, — Грегор пересёк комнату, остановившись прямо передо мной. Его фигура казалась угрожающей, но это было не из-за физической силы, а из-за того, что он знал что-то, чего не знал я. — Ты понимаешь, что это не случайность, Максимус?

Я замер. Ещё бы чёрт возьми.

— Ты думаешь, что это связано со мной?

— Не только с тобой, — его голос стал тише, почти шёпотом. — Но с нашей семьёй. С нашими врагами.

— Почему ты говоришь мне это? — спросил я.

— Потому что ты должен знать правду, — ответил он. — Если ты хочешь выжить, ты не можешь оставаться в тени.

Я почувствовал, как внутри меня поднимается волна гнева и страха.

— Но я ничего не могу сделать! — я повысил голос, но Грегор не отступил.

— Ты можешь, — сказал он, его взгляд был пронзительным. — Но только если начнёшь думать, как воин, а не как мальчишка

Его слова ударили по мне, но я понял, что они не были оскорблением.

— Хорошо!Что ты хочешь, чтобы я сделал? — я саркастично вскинул руки — Я знаю, что ты скажешь мне, что в этом замешан Север. Только понимаешь в чём загвоздка? Это всё выглядит как дешёвая провокация!

— Узнай, кому это выгодно, — сказал он тихо. — Наблюдай. Слушай. Я знаю что ты не так прост как кажешься, брат. Ты размозжил череп профессиональному убийце, это уже о чём-то да говорит…

Я замер, ошеломлённый словами брата. Они обнажали истину, которую я предпочёл бы не знать.

— Ты думаешь, это что-то доказывает? — бросил я, пытаясь удержать в голосе презрение, но даже я слышал, как он дрожит. — Я был в отчаянии, действовал инстинктивно.

Грегор склонил голову, словно разглядывая меня под другим углом.

— Инстинкт — это первый шаг, — произнёс он. — Но то, что ты выжил, показывает, что у тебя есть нечто большее, чем просто инстинкт.

Он шагнул ближе.

— Максимус, ты всегда был другим. Слишком умным для ребёнка. Слишком наблюдательным для юноши. Думаешь, я не видел, как ты смотришь на мир? Как анализируешь людей, как будто пытаешься разгадать их тайны? Все это видели! Весь замок.

Я хотел ответить, но слова застряли в горле. Грегор знал меня лучше, чем я думал.

— Ты говоришь, что это дешёвая провокация? — продолжил он, не давая мне возможности высказаться. — Может быть. Но каждая провокация имеет цель. И ты прав — Северу это могло быть выгодно, но не только им. Кто-то пытается нас ослабить. Вопрос в том, кто и зачем.

Я сжал кулаки.

— У меня нет и малейшей идеи, как это выяснить, — сказал я наконец, стараясь не сломаться.

Грегор кивнул, словно ожидал этого ответа.

— Ты узнаешь, — его голос стал мягче, но всё ещё оставался твёрдым, как меч в ножнах. — Ты начнёшь с малого. Слушай разговоры слуг, обращай внимание на тех, кто ведёт себя странно. Говори меньше, наблюдай больше. А ещё, нужно подобраться к Кардиналу.

— Это опасно.

— В этом мире всё опасно, — ответил Грегор. — Но ты уже доказал, что можешь выжить в опасности. Теперь докажи, что можешь ею управлять.

Его слова застряли в моей голове, словно гвозди, вбитые в стену. Я хотел вернуться к тому, кем был раньше, но понимал, что эта дверь для меня закрыта.

***

Осень сменилась зимой, а зима уступила место весне. Природа ожила, наполняя мир свежестью и светом. Но во мне не было этого всего. Вместо тепла и обновления я ощущал лишь пустоту, словно весь мой мир застрял где-то между уходящими холодами и пробуждающимся теплом.

Недавно Кардинал сообщил мне, что его наставничество подошло к концу. Он говорил ровным голосом, почти отстранённо, как будто это было обычным делом, но в его взгляде я видел тень усталости. Он сказал, что больше ничему не может меня научить, и предложил мне продолжить путь в семинарии, если я захочу углубиться в учение. В конце весны он намерен принять у меня экзамен, и это будет нашей последней встречей в роли ученика и наставника.

Эти слова оставили во мне странное ощущение. Я знал, что учеба подошла к своему пределу, но разве это могло быть всё? Разве семинария — это выход? Мне казалось, что она предложит лишь новые догмы, но не ответы на мои вопросы.