Названные фамилии сотрудников прямо намекали, что дело вышло на новый уровень. Даже стало понятно, почему Анна‑Мария была так щедра, выкупая брата. «Большие шишки» из министерства взялись за расследование. И теперь уже ночной побег обретал иную цену, Шериф читал заключения экспертов и пытался понять, во что его втянула эльфийка. Однозначно, между кувшином и поборовшим проклятие Торенсом была связь. Для справки, проклятие последнего владыки затронуло все влиятельные семьи, сильные мира сего стали животными с правом перерождаться лишь в полнолуние. Десятилетиями маги искали противоядие, и вот какой‑то Грукка, он же Дезмонд, так просто нашел способ вернуть былую мощь. Нетрудно догадаться, что теперь каждый захочет понять, как он это сделал.
За окном светило полуденное солнце, обычный будний день, четверг, Туск и Лег срезали сухие листочки с древестников, параллельно обслуживая покупателей, наместник Тогль изучал картотеку волшебных существ, проживающих в штате. Весь в белом, он сидел за журнальным столиком, попивал кофе и рылся в бумагах. Когда Анна‑Мария вошла в магазин, Туск даже уронил садовые ножницы на пол от удивления. Впрочем, Тогль лишь приподнял брови и как ни в чем не бывало продолжил что‑то читать со старинного пергамента. Подойдя к работникам, хозяйка дала распоряжения продать все деревца по низкой цене и, зайдя в кладовку, собрала со стола личные вещи. Потом усадила Дерри в саквояж и направилась к выходу.
– Мы не нашли общий язык с самого начала, – остановил ее Тен. – Но вы уверены, что хотите уйти с должности наместницы? Ошибка брата – не повод для таких поспешных решений.
– Кто бы говорил, – скупо ответила она, открыв дверь. – Лечу в Европу, устала от этой звездно‑полосатой страны, от этих правил для избранных, от двуличных магов.
– Что я вам сделал, госпожа Лемм? – Зеб заиграл желваками. – Вы реально думаете, что я намерен вас подсидеть?
– Не надо высокопарных фраз, Тен, – съязвила она. – Вам не идет, глаза выдают.
– А что не так с глазами?
– Слишком много магии для светлой стороны, – резко ответила она.
Тогль насторожился, но не опустил глаз, напротив, он подошел ближе, словно цепляясь за скрытый смысл слов эльфийки. Ему не нравился подтекст. Впрочем, никто не исключал, что братья Лемм с ней заодно.
– Госпожа, половина древестников проданы, – протягивая золотые монеты, вмешался в их диалог Туск.
– Спасибо, родной! – погладив по голове работника, ответила она. – Ты знаешь, где меня найти, как закончите с магазином, приходите. – Туск согласно кивнул.
– Вижу, решение окончательное, больше никакого белого цвета, хотя он вам так идет, – не успокаивался Тогль,
– А вам идет черный.
– Не исключено, – ответил Тогль, и его глаза стали неестественно темно‑синими. – Желаю удачи и верю, что это не последняя наша встреча.
– А я верю, что последняя, – протянув руку сказала она. – Привет брату, наместник.
Тен в испуге отдернул руку, но тут же улыбнулся и спрятал ее в карман, скрывая эмоции. С уходом Анны‑Марии комната резко постарела, мгновенно появились плесень, ржавчина и вездесущий запах старости. Тогль с удивлением смотрел на эту метаморфозу, понимая, что место умирает, причем все происходило так быстро, пол, стены, потолок старились за секунды, даже дубовая дверь в каморку покосилась и слетела с петель, настолько беспощадным стало возвращение в реальный мир, где нет магии древесной жабы. Но Дерри – собственность рода Лемм, и препятствовать этому он не вправе. Достав палочку, он произнес несколько заклинаний, после чего старение цветочного магазинчика замедлилось.
Работники подошли к новому наместнику и, как подобает ищейкам, спросили разрешения на патрулирование улиц. Тогль дал добро, а сам продолжил увлеченно что‑то искать в старинной книге. Это был справочник, в котором детально описывался механизм проклятия знати: «Пес войны. Торенс Рем Лемм. Особые приметы: вытянутая форма черепа, голубой цвет глаз, остроконечные уши, гладкая черная шерсть и отсутствие хвоста. Длительность перерождения семь минут. Способен сохранять человеческий облик все три дня полнолуния, постепенно перерождаясь в собаку. Крайне жесток и опасен по отношению к людям в человеческом образе.
Отличительный знак – перстень бесстрашия рода Лемм. На теле собаки он является ошейником. Серебряное изделие в виде льва, оплетая один из пальцев или шею, прокусывает плоть и дает владельцу бесстрашие. Снять данный артефакт можно только отчленением части тела или с мертвого эльфа.
Перстень является одним из трех родовых артефактов рода Лемм.…»
Ближе к полуночи, когда в участке остался только дежуривший шериф, на пороге появилась одетая в джинсы и толстовку женщина. Стоун жестом показал ей следовать за ним и, взяв ключи от камеры изолятора, подошел к решетке. Провернув скрипучий замок, он неспешно отворил дверь. При виде полицейского и сестры Дезмонт встал, отряхнул пиджак и с улыбкой победителя вышел из камеры.
– Лучше бы вам уехать из страны, – пряча под стол огромный саквояж с древесной жабой, сказал Стоун.
– Это уже не ваша забота, шериф Стоун, – подмигнул ему лилипут. – Берегите Дерри, она уникальна.
– Непременно, – ответил тот, указывая на дверь, – Утром я буду вынужден подать рапорт о побеге.
– Да, конечно, – улыбнулась Анна‑Мария.
Выйдя, они сели в авто, Анна‑Мария повернула ключ зажигания, и машина тронулась. Часа три в салоне царила полная тишина, ночные путники ехали на запад, над всем штатом нависли облака, и только нечастые фонарные столбы по автостраде кое‑как освещали дорогу. А когда на дорожном указателе появилась надпись «Добро пожаловать в Калифорнию!», Дезмонд включил радио. Стало немного спокойнее, ищейки штата не полезут на чужую территорию, а здешним нюхачам нет дела до парочки заезжих эльфов, куда‑то спешащих в ночи.
Старенький белого цвета «форд» свернул к аэродрому и, рыская между припаркованными машинами, наконец остановился. Дезмонд еще раз посмотрел на сестру, потом обнял ее и прошептал:
– Пиши мне волшебные письма.
– Это опасно, но я обещаю, – сказала она и протянула мешочек с золотом. – На первое время хватит.
– Нет, ты не поняла, – стал объяснять лилипут. – Помнишь нашу детскую шалость, когда мы переписывались с помощью броши и пестика? – Дез достал из кармана серебряный пестик с головой льва.
– И не понимали, откуда отец прознал о наших тайнах.
– Да, – рассмеялся Дез. – Он потом признался, что тайком колдовал над амулетами, заклинание последних пяти действий.
– А я думала, что перстень помогал ему подсматривать.
– Нет, – тронув браслет, сказал Дез. – Перстень дает смелость, а брошь и пестик – защиту. Они не связаны. Так ты помнишь заклинание?
– Кажется, да, – ответила Анна‑Мария. – Имена украшений, Дори‑Дезо‑Фа, – сказала она, и брошь на ее блузе ожила, засияв перламутровым цветом.
– Именно, сестренка, – он спрятал поглубже в карман пестик, голова льва зашевелила глазами. – Теперь единственная нить между нами – семейные реликвии, вряд ли смогу отвечать на письма, иначе они найдут меня, но обещаю читать каждое твое слово. Ты единственная, кто у меня остался, береги себя, Анна.
– Обещаю.
– Обязательно пиши, – еще раз сказал Дезмонд. – И никому не верь, особенно Тоглю. Улетай из этой страны, куда угодно, подальше от министерства. За меня не бойся, не пропаду.
– Береги себя, брат, – она еще раз обняла его. – Береги.
– Главное, пиши мне, – сказал лилипут и открыл дверцу машины. – Твоя жизнь – мой маяк во тьме.
Затем он вышел из машины и уверенным шагом ушел в темноту улицы.
Спустя неделю в аэропорту Чикаго госпожа Лемм, в джинсах и толстовке, без бус и броши, спрятав глаза за солнцезащитными очками, ожидала посадки на рейс до Милана. Ручная кладь, чемодан и билеты на рейс – обычный турист, каких в терминале тысячи. Однако рейс задерживали, поэтому она решила перекусить. Эспрессо оказался на удивление вкусным, даже шарлотка была свежей, словно повар ее только что приготовил, так что, провалившись в магию вкусов, женщина коротала время, задумчиво разглядывая кофейную гущу в кружке.
