– Ничего не поменялось, – разложив карты, прискорбно констатировала Тамара. – Только огонь все остановит.

– Огонь так огонь. Уговорили, – грустно выдохнул он, – Завтра застрахую парк, и пусть горит все к чертовой матери.

А цыганка, не слушая бормотаний толстяка, достала из серванта платок сына и раскинула на нем руны, потом снова взяла колоду, пытаясь точнее прочитать будущее Роберта. Ее лицо менялось с каждой вытащенной из колоды картой, движения рук становились медленнее, а на глаза наворачивались слезы, но она не останавливалась, переворачивая карты до последней.

– Будь проклят твой парк, Сорс, – прошептала она и, отвернувшись, заплакала.

– Не реви, что там?

– Ничего хорошего! Ты повысил им аренду, ты знал, что он мясник, но продолжал брать деньги, – закричала женщина.

– Не пори горячку, – осек ее Сорс. – Аренду он сам предложил повысить

– Вон из моего дома, – резко поднявшись на ноги, приказала она.

Пьяный гость не сразу понял, что от него хотят, но, встретившись с разъяренным взглядом гадалки, решил не продолжать беседу. Опираясь на трость, встал и, пошатываясь, побрел к выходу. Закрыв за ним дверь Тамара проследила в окно, чтобы тот пошел к себе домой, затем взяла на кухне шланг, а в подвале канистру, и тихо, под покровом ночи, доковыляла до своего автофургона. Открутив крышку бака и едва не поперхнувшись бензином, слила несколько литров. Медлить было нельзя – следующая ночь станет последней, как сказали карты, а значит, надо спалить дотла этот шатер зла. Тем более карты предсказывали неминуемую гибель сына, если не остановить Грукка.

Настраивая себя на задуманное, она заглянула через окно в комнату Роберта и только после того, как разглядела на кровати силуэт спящего сына, решительно выдохнула и покрепче сжала канистру. Решение принято! Зло должно сгореть!

Хладнокровно обливая бензином стенки шатра, женщина старалась не шуметь. А в самом шатре пирушка шла полным ходом: женский смех, грозный бас здоровяка Торна, еще чьи‑то голоса, в общем, как и во все предыдущие ночи, там царили разврат и похоть.

– Эй! Как же кайфово жить! – выбежав на улицу, закричал полуголый Том и подкурил сигарету.

– Ну как девочки? – похлопал его по плечу подошедший брат.

– Огонь! Торн не соврал, что будет королевская ночь, – жадно затягиваясь, ответил Том. – Чё там Корса, уже закончил со своей пышнотелой? Я‑то готов на второй заход!

Цыганка посмотрела на братьев. Поначалу ей показалось, что они говорили про ее сына, но, прислушавшись, она поняла – обсуждают девчонок, и, брезгливо сплюнув, женщина еще решительнее стала обливать брезент. Когда бензин закончился, она достала спички и замерла.

– Бросай курить, – поторопил брат брата. – Девчонки стынут.

– Малые, вина мне принесите! – послышался голос Торенса из шатра.

– Торн зовет, бегом бросай курить, – приказал старший, и Том, не затушив сигарету, кинул ее мимо урны.

Упав рядом с валяющимися на земле корешками билетов, та стала тлеть, цыганка заметила это и, подойдя к урне, подкинула сухой травы. «Так даже лучше», – подумала она, глядя, как от сигареты разгораются язычки пламени. Одно дело нужда, и совсем другое, когда нечто свыше вмешивается, протягивая тебе руку помощи. Ее не страшил грех, и она бы не задумываясь чиркнула спичкой, но действительно так даже лучше, геенна огненная сгорит от собственного пламени. Жалко близнецов, но они парни молодые, почувствуют запах дыма – быстро сообразят, что делать, а вот лилипут со своим братцем пусть горят до головешек, никакой жалости и никакого сомнения!

Крохотное пламя перебиралось от травинки к травинке, боролось за существование, оставляя после себя тлеющую траву, и вот, добравшись до брезента, огонь почуял пары свободы. Горящая река потекла по бензиновому следу, шатер вспыхнул, как стог сена, молниеносно и безжалостно. А когда прогорели страховочные канаты, он накрыл своим жаром всех, кто был внутри.

Конец жатве

Потушить пожар в парке «Вондерленд» удалось только под утро. Сгорели дотла три шатра и две закусочные. Прыгая от аттракциона к аттракциону, огонь изуродовал половину парка. Тому виной засушливая погода, небольшой ветер и как специально установленный по всему периметру парка деревянный забор. Тот горел за милую душу, поджигая одну за другой развлекательные зоны. Как только пожар начался, почти все работники парка выбежали из шатров и прочих помещений и как могли тушили свое имущество. В укор Сорсу тот факт, что рабочим оказался только один гидрант, а бочки с песком были наполовину пусты, не говоря уже об огнетушителях, из десятка каждый третий оказался неисправным. Так что потушить пылающий парк смогли только пожарные. И когда утром начали разбирать завалы, в шатре Грукка обнаружили обгоревшие тела и труп собаки.

Пришлось вызвать полицию.

– Роберт! Сынок! Что я наделала! – рвала на себе волосы и причитала Тамара.

– Женщина, не мешайте полицейским, – не пускал ее офицер. – Кто‑нибудь, уберите ее отсюда.

– Пусти! – она перешла на крик. – Там мой сын.

– Да уберите эту чокнутую! – закричал полицейский. – Или я ее арестую.

Хорошо Сорс заметил этот инцидент и приказал парням покрепче оттащить гадалку в автофургон. Там ей дали успокоительное и на время заперли. Сам же он вновь подошел к шатру Грукка. Полицейские уже оцепили лентой место трагедии и теперь фотографировали улики. Роджер смотрел на это и не верил глазам. В его голове не укладывалась реальность, он смотрел на сгоревший парк и надеялся, что это просто ночной кошмар, а он пьяный спит в неудобной позе и вот‑вот проснется. А как иначе? Сажа, перемешанная с грязью, не могла быть реальностью. Сорс смотрел на полицейских, и они тоже казались сном. Все было нереальным: красно‑синие фонари дежурной машины, шум пожарных где‑то сбоку, одежда, пропахшая дымом, даже песок под ногами – и тот из сна, только разум все никак не хотел просыпаться.

– Господин Сорс, можно вас на минутку? – позвал его полицейский.

– Вы мне? – испуганно пробубнил толстяк.

– А здесь есть другой владелец парка развлечений? – резко ответил ему офицер, и Сорс нехотя подошел к нему. – Понимаю, сейчас не до этого, но думаю, вы лучше всех знаете своих работников, – он откинул брезент и показал обгоревшие тела. – У нас пять трупов, два женских, три мужских и еще собака. Можете пояснить, кто они?

И только увидев трупы знакомых ему людей, Роджер понял, что никакой это не сон. Все иллюзии сгинули как дымка, обнажив суровую действительность, когда разум стал узнавать черты лица братьев Дефферов, золотые коронки цыгана (из‑за золотых клыков у него была интересная улыбка, с хитринкой). Полицейский еще раз повторил вопрос, и, перестав разглядывать обгоревшие тела, Сорс сбивчиво начал говорить:

– Да, это работники моего парка. В шатре Боба Грукка работали близнецы Дефферы, Том и Форд, и цыган Роберт Корса.

– Среди трупов есть похожий на владельца шатра? – что‑то записывая в протокол, спросил полицейский.

– Боб Грукка лилипут, а ночью с ними был его брат, не знаю его фамилии, звали Торн. Крупный шатен с большими зелеными глазами, наглый, хамоватый, любил выпить. Уверен, что его здесь нет.

– Ну, разбор завалов продолжается, а из этой троицы, приглядитесь, может, кто похож?

– Нет, но он был с ними, Торн – зачинщик всех гулянок, – настаивал Сорс. – Лилипут Боб Грукка – владелец, а Торн само исчадье ада. Злой, жестокий похабник.

– Давайте по существу, Сорс. Вот эти двое, как я понял, близнецы Дефферы, – полицейский указал на два схожих тела.

– Похожи на близнецов. Неприятное зрелище – они так изуродованы!

– Понимаю, но постарайтесь помочь следствию, вот это мужчина похож на Торна?

– Нет же! – категорично ответил Сорс. – Это цыган, вон золотые зубы.

– Ладно, будем искать. – Кстати, что насчет собаки? У них были питомцы?

– Был в начале лета черный пес, а потом исчез, не удивлюсь, если они держали тело пса в шатре. Это все этот псих Торн.