— Что?! — Марта вскочила с места. — Которую они заслужили?!

Тревор в ответ лишь глубоко вздохнул.

— Никто не заслуживает жестокой судьбы, и я нежелаю, чтобы ты внушал кому-то из ребят своё буддистско-философическое дерьмо! — рыкнула психиатр.

— Я никому ничего и не внушаю… — попытался вставить директор.

— И я больше не желаю слышать этого от тебя! — Марта развернулась и, грозно чеканя шаг, дошла до двери. — Засунь карму себе в зад, Тревор!

Она вышла, громко хлопнув дверью, но в следующее мгновение, поймав на себе растерянный взгляд Розалин, пожалела о своей несдержанности. По правде говоря, каждый раз, когда разговор заходил о несуществующих вещах, такие как фатум, божественная воля, карма, перерождение — излюбленные темы Тревора, в которые он, не сомневаясь, верил, — её начинала обуревать злость. И вроде Марта понимала, что такая непоколебимая вера в карму по большей части результат шизоидности Тревора, но тем не менее, не могла не взбеситься с того факта, что он, директор бюро по борьбе с нергарри, который ежедневно общается с учёными, может верить в древние выдумки индусов, как тёмный необразованный человек.

Глубоко вздохнув и выдохнув остатки злости, Марта вышла из приёмной, тогда как Тревор, едва она покинула его кабинет, продолжал устало раздумывать над мучавшим его многие годы вопросом о том, что же он такого ужасного сделал в прошлой жизни, что так тесно сплёл собственную судьбу с судьбой этой жёсткой и непримиримой женщины.

До зимнего солнцестояния оставалось две недели, и в очередной день, когда рейнджерам накануне выпала на редкость спокойная ночь, все они, за исключением Фредерика, сидели в обеденный перерыв в столовой. Только в этот раз впервые все они собрались вместе за одним столом, сами, по собственному желанию, а не по приглашению кого-то из самых дружелюбных из всей их команды, коими являлись Робин и Тэмлин. Рейнджеры спокойно обедали, пили, кто чай, кто кофе, кто смузи, кто просто воду, но общались между собой только девушки, и то капитан редко проявляла какой-то интерес к разговору. Парни же были заняты каждый своим делом: Хью просматривал порнографические ролики на сотовом, Найджел вышивал на и без того изуродованной коже, Эррол читал книгу, Морган покачивался на стуле, а Шерман внимательно слушал новости, которые передавал диктор с большого экрана телевизора.

Розалин приняв прохладный душ, чтобы смыть уже, кажется, хроническую усталость, облачилась в чистый костюм и вышла из комнаты. Она тут же замерла в дверях, вновь увидев, как вся приёмная буквально была завалена пышными букетами самых разных цветов. И хоть из всего многообразия отсутствовали розы, которые девушка возненавидела во время вынужденной совместной жизни с Фредериком, она прекрасно поняла, что цветы принёс именно он.

Задыхаясь от возмущения, что притупило страх перед Фредериком, Розалин вышла из приёмной и направилась на его поиски. Проплутав по всему особняку, девушка в последнюю очередь пришла к столовой, где остановилась в нерешительности. Нервно заламывая пальцы и кусая губы, Розалин осторожно всунула голову в открытые двери и, быстро пробежав глазами, спряталась обратно.

Фредерика и здесь не оказалось, что немного встревожило девушку. Не мог же парень просто взять и покинуть бюро в самоволку, не самоубийца же он в конце концов. Розалин стала размышлять над разными вариантами отсутствия Фредерика в бюро, потом догадалась, что он скорее всего затаился в своей комнате, и пыл её поубавился. Идти в пещеру зверя в планы девушки не входило, она тоже не самоубийца.

И только Розалин пришла к такому выводу, как позади себя услышала мерные шаги, а после и движение воздуха от появившегося за спиной человека. От догадки, что это Фредерик, Розалин обуял животных страх — выработанная психикой привычка после пережитого сковала её тело холодом, словно вся кровь в жилах мгновенное превратилась в лёд. Розалин не могла заставить себя обернуться, душа её затаилась где-то глубоко, в самой темноте сознания, а мысли разом исчезли, оставив в голове звенящую пустоту. Из-за этого она не слышала, как поприветствовал её Фредерик, и очнулась только когда её шеи прохладой коснулось нечто невесомое и на ощупь бархатистое.

— Это ожерелье просто знак моей благодарности за то, что спасла жизнь, — донёсся сквозь гул в ушах голос Фредерика, который обошёл её и предстал перед глазами, из-за чего девушка вздрогнула. — Говорят, жемчуг носила богиня любви Афродита, а белый жемчуг ещё и символ чистоты.

Розалин коснулась ожерелья кончиками пальцев, ощутив слоистую, неровную поверхность жемчужин.

Мгновение они смотрели друг другу в глаза, как прилепленные, но видя, что Фредерик не предпринимает попыток приблизиться к ней, вновь коснуться и не собирается сказать что-то ещё, Розалин почувствовала себя увереннее.

— Мне не нужны от тебя подарки, — нахмурившись, она подцепила пальцами нить ожерелья и с силой рванула его.

Жемчужины рассыпались по полу с мягким шелестом, но Фредерик никак не отреагировал на столь очевидный отказ от его дара, лишь продолжал смотреть на Розалин недвижимым взглядом, какой бывает только у мертвецов.

— И трупы цветов забери с моего рабочего места, — отчеканила девушка. — Ты для меня по-прежнему невыносим, и я не желаю, чтобы хоть одна вещь напоминала мне о твоём существовании.

Пока силы окончательно не покинули её, Розалин круто развернулась и, оттирая выступивший на лбу пот, быстро пошла прочь на дрожавших ногах.

Фредерик проводил её пустым взглядом и, обернувшись ко входу в столовую, вошёл внутрь с безразличным видом. Уже на подходе к столику, перед тем как плюхнуться на свободный стул, кем-то явно для него припасённый, он услышал обрывки девичьего разговора.

— Наш папа был очень чутким как к маме, так и к нам, — говорила с нежной улыбкой Робин, вкусившая тёплых воспоминаний. — Самый лучший отец, которого только можно желать, и самый лучший муж… Если бы у меня была иная жизнь, я бы хотела, чтобы у меня был такой муж, — при этих словах она зарделась и украдкой взглянула на Эррола.

— Когда умерла мама, отец начал насиловать меня, — вдруг буркнула Тимлин.

Мечтательная улыбка тут же слетела с губ Робин, а взгляды всех остальных рейнджеров, даже безразличной Фрэн, даже избегающего любого контакта Найджела и не заинтересованного в общении Эррола, обратились к лейтенанту, которая, ни на кого не посмотрев, с самым обыкновенным видом продолжала шумно всасывать из трубочки сок.

— Чёрт! — громко выронила Робин.

В её голосе и глазах отразился ужас. Даже, казалось, длинные рыжие волосы встали дыбом, как дрогнувшее пламя в костре, не хватало только искр.

— Дерьмо, — протянула капитан и затушила огарок сигареты.

— Точно дерьмо, по-другому такого папашу и не назвать, — со смачным презрением выплюнул Морган сквозь зубы. — Подонок.

— Ну ты же отомстила этому ублюдку, — не то спросил, не то утвердил Хью, убрав телефон в карман брюк и уставившись на лейтенанта пристальным взглядом в ожидании ответа, который так и не последовал.

— Моя мать, родив меня, бросила меня на отца и куда-то свалила, — нехотя протянула Фрэн, которой откровенность вообще не была свойственна, но говорила она явно для того, чтобы отвлечь внимание всех от Тэмлин. — Папаша мой архитектор и раньше был постоянно в разъездах по работе, куда и меня с собой брал, но я всё равно большую часть времени была предоставлена сама себе. А сейчас он всё ещё уверен, что меня нет в живых.

— Он тебя похоронил? — спросила Робин.

— Ну да… Я подстроила свою смерть.

— Жестоко ты с ним… Почему не скажешь, что всё ещё жива?

— Потому что, — отрезала Фрэн, опрокинув в себя остатки вина в бокале.

— А кто в твоей семьей азиат, мать или отец, или… бабушка с дедушкой… — последние слова Морган произнёс так тихо, словно боялся сболтнуть что-то расистское. — Что?! — мгновенно взбеленился он, поймав на себе убийственный взгляд Фрэн. — Внешность у тебя интересная, вот и спросил…