Переводы «Апу-Ольянтая» в странах испанского языка довольно многочисленны и основываются на тех же источниках, что и работы перечисленных выше авторов. Среди них имеются издания, содержащие текст только на языке кечуа, либо только на испанском, либо и на том и другом. Первый полный перевод на испанский язык опубликовал в Лиме перуанский кечуолог Хосе Себастьян Барранка.
Центральным, основным вопросом, возникающим при рассмотрении «Апу-Ольянтая», является проблема определения его автора и времени создания. При отсутствии источников, дающих непосредственные и достоверные сведения по этому вопросу, он приобрел особую сложность и до наших дней не может считаться решенным.
Более чем столетняя история публикаций «Апу-Ольянтая» одновременно отражает длительную и порой ожесточенную полемику между двумя основными направлениями. Одна сторона упорно пытается доказать, что драма была создана в колониальный период испанцем, в лучшем случае метисом, владеющим кечуанским языком. Среди сторонников этой точки зрения фигурируют столь авторитетные исследователи, как испанский филолог и искусствовед Франсиско-и-Маргали, выдающийся эквадорский литературовед, лингвист, поэт и общественный деятель Луис Кордеро, крупный аргентинский ученый и общественный деятель Бартоломе Митре, польский ученый Р. Г. Ноцонь и другие. Характерно, что все эти исследователи за исключением Луиса Кордеро, не знали языка кечуа. Не ставя перед собой задачи анализа всех многочисленных точек зрения сторонников теории позднего происхождения драмы, мы считаем необходимым остановиться на одной из них, встречающейся наиболее часто и наиболее аргументированной. Согласно этой концепции «Апу-Ольянтай» был создан лишь в XVIII в. (при этом подразумевается обычно последняя четверть века), и автором его был Антонио Вальдес — священник из Сикуани.
Аргументы, используемые для доказательства этого положения, представляют интерес. Впервые имя священника упоминается в «Мусео Эрудито», где в 1837 г. наряду с преданием об Ольянтае, была помещена заметка, основанная на сообщении Нарсисо Куентаса, племянника и наследника Вальдеса. В этой заметке прямо и категорично утверждалось авторство священника. Нельзя пройти мимо других аргументов. Именно священник Антонио Вальдес осуществил постановку драмы в окружении лиц близких к Тупак-Амару И. Одним из текстов драмы (использованный Маркхамом) принадлежал приходскому священнику. Этот священник получил драму от своего отца, который в свое время снял копию с рукописи, находившейся у Вальдеса. Наконец, на последней странице «Кодекса Санто-Доминго» (т. е. списка, хранящегося в монастыре г. Куско) имеются следующие слова: «Автор Антонио Вальдес, священник из Янаока.»
Однако при всей кажущейся убедительности приведенных аргументов и при относительно широком распространении их они подвергаются еще более серьезной и, на наш взгляд, более обоснованной критике. Авторство было приписано Вальдесу его племянником лишь после смерти первого. Нет абсолютно никаких сведений о том, что сам Вальдес претендовал на авторство. Наследникам священника достался довольно обширный архив, но в нем не было обнаружено ни одной пьесы, ни одного стихотворения или какого-либо другого литературного произведения, принадлежащего перу Антонио Вальдеса.
Нет никакого другого известия, что он занимался литературным трудом. Далее, в «Боливийском кодексе» (список драмы, использованный Чуди) в конце текста стояла приписка: «Во имя святой девы, покровительницы Ла Паса, сегодня 18 июня 1735 года». Трудно предположить, что Вальдес, умерший в 1816 г. мог бы написать драму раньше 1735 г. И, наконец, еще несколько слов о «Кодексе Санто-Доминго». Имеется авторитетное свидетельство Маркхама, видевшего его, а также косвенное свидетельство Чуди о таком плачевном состоянии списка, что его почти невозможно было читать. Ни Маркхам, ни Чуди ничего не говорят о приписке, свидетельствующей об авторстве Вальдеса. Примерно в середине прошлого века «Кодекс» исчез и вновь был найден лишь в 1910 г., вне монастыря.
Однако на этот раз и бумага, и сам текст драмы не оставляют желать лучшего. Текст прекрасно виден и хорошо читается. Кроме того, приписка, на которую так любят ссылаться сторонники авторства Вальдеса, написано почерком и чернилами, резко отличающимися от чернил и почерка, которыми написан весь текст «Кодекса Санто-Доминго».
Что касается остальных вариантов теории позднего происхождения драмы, то они еще менее состоятельны и основываются на таких чисто формальных признаках, как размер драмы и наличие в ней рифмованного стиха.
Не вдаваясь в детальный анализ и систематизацию различных точек зрения на время создания «Апу-Ольянтая», что может явиться темой специального исследования, мы считаем необходимым подчеркнуть, что не являемся сторонниками утверждения о создании драмы в XVIII в. Полагаем, что дату появления на свет этого произведения следует искать в значительно более раннем периоде.
Что же касается самой устной традиции о жизни и подвигах Ольянтая, то ее существование то ли в виде сказов, легенд и преданий, то ли в виде отдельных драматизированных сцен, то ли в форме целостного варианта драмы, можно отнести к доиспанской эпохе. Материал Мануэля Паласиоса, изложенный им в «Мусео Эрудито» в 1837 г. и воспроизведенный затем в «Ольянтае» Габино Пачеко Сегарра, дает на этот счет неоспоримое доказательство. Можно утверждать, что без такой сильной и богатой традиции создание драмы ни в инкскую эпоху, ни после ее было бы невозможно. При этом правильной была бы постановка вопроса не об авторстве известного нам варианта, а об авторе его записи, транскрибирования, своеобразной транслитерации.
Скорее всего, относить рождение упомянутого варианта (или точнее вариантов, восходящих в конечном итоге к общему источнику), можно примерно к тому же отрезку времени, в течение которого рождался другой замечательный памятник литературы и источник по изучению инкского общества, а именно «Королевские комментарии инков» Гарсиласо де ла Вега эль Инка. Это был полный трагизма период, когда один за другим рушились древние институты инкского общества, уступая место принесенным извне феодальным институтам, призванным превратить Тауантинсуйо в испанскую колонию «Вице-королевство Перу». Можно было бы прибегнуть к различным методам доказательства столь раннего происхождения « Ольянтая», например, к лингвистическому анализу текста или к детальному изучению «темных» мест драмы, т. е. тех частей ее текста, которые будучи понятны в далеком прошлом, непонятны в наши дни. Интересующий нас вопрос мог бы быть прояснен при уточнении соответствия или несоответствия предметов обихода, упоминаемых в драме, обстановке XVIII в. Несомненный интерес в этом отношении представляет и наличие различных списков «Апу-Ольянтая».
Однако к проблеме датировки памятника можно подойти и с другой стороны.
Логично поставить вопрос: насколько полно и широко освещена в драме жизнь древнего инкского общества, насколько хорошо был знаком с ней автор дошедшего до нас варианта. Знакомство с текстом «Апу-Ольянтая» показывает, что он является своего рода энциклопедией эпохи Тауантинсуйо. Точнее говоря, нет ни одной существенной черты той эпохи, не нашедшей своего отражения в драме.
Социолог мог бы заметить, что автор хорошо знаком с социальной структурой, в частности, с социальной иерархией империи инков. Он часто и вполне обоснованно оперирует такими понятиями, как айлью (община), ауки (начальник, вождь), ваминка (великий вождь, правитель области).
Правовед нашел бы в драме материал для изучения норм права (государственного, международного, обычного), господствовавших в империи инков.
Песни «Туйя», «Два голубя», «Ушла голубка» открывают широкое поле деятельности для фольклориста и музыковеда.
Необычайно богатые и в своем роде уникальные сведения драма дает для исследования такого важного и своеобразного института древних инков, как «акла» — дома избранных, монастыря-дворца, в котором находились жрицы Солнца.
